Дань Хэн бывает невыносим, в этом Келус согласен с Март, но почему-то в этой невыносимости до ужаса, до искр перед глазами прекрасен.

Уже за полночь, когда Дилюк наконец-то выпроваживает последнего клиента и начинает уборку. Дождь тихо шумит за окном, когда раздаётся стук в дверь. Негромкий, но настойчивый. Дилюку хочется проигнорировать, но он тяжело вздыхает и идёт открывать. На пороге с охапкой цветов мнётся насквозь промокший Кэйа.

Дилюк вспоминает о матери. 

Кэйа любит многое, но больше всего удовольствия ему доставляет всё то, что связано с Дилюком. Особенно доводить его до сорванных тормозов. Кэйа любит нарываться, а потом получать за это своеобразное наказание. И Дилюк каждый раз удивляет его, выпуская спрятанное глубоко внутри желание.

Пробуждение Кэйи не назвать приятным. Сталь чужого клинка холодит кожу шеи. Кэйа помнит, что ранним утром он засыпал вместе с Дайном. А, значит… Случилось одно из двух. И в обоих случаях это не порадует Кэйю.

«Один коктейль, — решил юноша, направляясь к ступенькам, — а потом домой спать».

Стоит ли говорить, что эта уверенность рухнула практически сразу?

— Как всегда категоричен и холоден, — из-под маски виднелась лишь клыкастая улыбка. — Но я пришёл не за морой.

— Хм? — предвестник поправил очки и посмотрел на Дотторе. — И что же тогда тебе нужно от меня, Седьмой? Вроде бы ты ещё не настолько обнаглел, чтобы попытаться трахнуть меня в кабинете посреди рабочего дня.

— Сенсей! — Чайльд бодрым шагом прошёл в комнату. — Сенсей, пошли на свидание?

После всего Алукард как никогда сильно похож на доставшийся ему замок. Холодный. Одинокий. Сломанный и забытый. 

— И мне не понравился вкус твоей тоналки, — хмыкнул, целуя щёку, — хочу целовать тебя без этого привкуса на губах.