— Юу… А ты не боишься?

Канда коротко двинул головой в стороны, не отстраняя взгляд, не особо задумываясь над вопросом — привык. По ночам Лави бывал странным, таким, как сейчас, тихим, молчаливым.

Сейчас от Хару идёт тепло, такое жаркое, влюбляющее, уютное — изменяющее Дайске постепенно уже несколько месяцев подряд от кончиков пальцев и до самого сердца.

Было бы глупо думать и надеяться, что Лави — такой талантливый в притворстве, непостоянный, опасно радостный и счастливый — мог бы просто наблюдать, не понимая, ведь даже для такого дурака, как Юу, было понятно, что люди не представляют особой сложности для Книгочеев.

И уж, возможно, Канда почти смирился, что для Лави также было бы нормальным предпочитать не вмешиваться в то, что он сам разглядел в Канде, до чего сам же его и довёл.

Пробираясь по Цинхэ, Лань Ванцзи, один из Двух Нефритов клана Гусу Лань, прославленный заклинатель Ханьгуан-цзунь, за последнее время научился делать вид, будто имеет привычку забывать правила, раннее почти что выгравированные на его безупречной, как и все с ним связанное, памяти.

Книгочей всегда говорил, что ученик у него – идиот. А последний идиот тот, кто поверил в россказни и слухи о любвеобильном рыжем Кролике.

Повод, подрывающий половину всего Ордена и одного мечника этим утром – Лави вернулся домой.

Он помнил его взгляд. Темные и пронзительные глаза, ещё не прикрытые белоснежной повязкой. Яркие, не задымлённые злостью и грязью мира, не отравленные ещё горечью людских поступков. Даже у него не получилось добавить туда хоть каплю после всего им совершенного.