Чего точно Лололошке сейчас не хватало — так это нотаций от Джодаха: «Эбардо то, Эбардо сё...». А чего действительно не хватало Джодаху — так это немного отдыха и ласки.

Только он об этом не знает.

Лололошка проводит много времени у статуи Бога-Фараона. Так много, что во время очередной медитации случайно засыпает прямо у основания... Однако, его сон не жёсток, как деревянный пол, и не холоден, как сквозняки в сарае — Лололошка спит, будто младенец. Ещё бы! — Кого ж не разморит, когда по голове гладит чья-то тёплая рука, а бок накрывает мягкое крыло?

В тени обросших трещинами, кренящихся к выжженной земле небоскрёбов, в неестественной тишине, порой кричащей и лязгающей сотнями заражённых, не хочется ничего, кроме тесноты убежища, пары консерв и бутылки воды...

Но Гриан, закостенелый от мучительных лет одиночества, неожиданно для самого себя жаждет тепла и глупой болтовни Скара.

Когда Джордж слышит своё имя, то понимает, что назад дороги нет. Он — участник шоу на выживание; осознание звенит похоронными колоколами и леденит кровь. Жизнь делится на «до» и «после»: под грохот выстрелов и крики восставших привычный мир рушится и сгорает дотла; надежду заменяет связь родственных душ... А впереди ложится только одна дорога — в огонь.

Прохладный, остывший после жаркого дня берег, гогот чаек, летающих меж редких деревьев; взгляд на морской горизонт и волнительное ожидание встречи в груди.

Клэй до одури хочет коснуться Джорджа. Хочет взять его холодные руки в свои, согреть; хочет обнять, пряча от всего мира, и поцеловать, смакуя вкус его губ... но он слишком влюблен и застенчив, чтобы сделать это.