Должен же в тяжёлые минуты рядом быть хоть кто-то, кто поймёт. Кто-то, кто сможет честно и прямо сказать: ты не злодей.

На кону – собственная жизнь, но это было уже привычно. Какой это уже раз? Сердце всё ещё сжимается, как в самый первый.

Говорят, человек быстро ко всему привыкает – как к плохому, так и к хорошему. Цзяоцю человек, но привыкнуть к своему новому положению у него никак не получается.

Но она не помнит свой дом. Она не помнит, кто она такая и даже то, как её зовут – и это осознание болезненнее всего, что ей пришлось вытерпеть до этого.

Обнимать Достоевского – всё равно что пытаться найти хоть каплю тепла в глыбе антарктического льда.

Даже если и выглядела Стелла крайне беззаботно и несерьёзно на первый взгляд, она была невероятно упёртой, а это страшное сочетание. И если уж она вбила себе что-то в голову, то это самое «что-то» и ударом тяжёлого железного кулака из её головы не выбить. И коли пообещала защищать, так будет делать это до самого конца.

Кажется, даже обладая способностями, многократно превосходящими обычные, человеческие, нельзя полностью избежать банальной простуды.

Дань Хэн за возможность спокойного сна отдал бы всё, что у него ещё осталось.

Царица не знает, когда всё это началось, когда и в её ледяное сердце успел просочиться яд.

Сначала это были маленькие лепестки, которым Царица не придала значения. Не посчитала нужным. Или, скорее, предпочитала закрывать на происходящее глаза.

Стук сердца отдаётся где-то в ушах. В иной ситуации происходящее было бы даже романтично. В иной – а ещё, желательно, не с Дадзаем.