Стас большую часть жизни со страхами борется и, откровенно говоря, он проигрывает эту войну. Уже много лет. Он почти утонул в этом болоте, стоит по самую шею в этой грязи и не может себя вытащить. И казалось бы уже должен опуститься целиком так, чтоб мерзкая жижа противно хлюпнула над головой.

Жаркое лето вступает в свои права. Как всегда отвоевывает себе по праву большую часть года - в их регионе жара стоит уже с начала мая. Палящее солнце обжигает открытые плечи, рассыпает веснушки у ребятни на носах. Духота заставляет всех жителей Приморска обливаться потом, сметать с полок все прохладительные напитки, какие им только могут предложить. Кажется, даже в тени редких кипарисов можно свариться заживо. А с моря так и веет спасительной прохладой, манящие волны завлекают, гладят разгоряченную зноем кожу. Хочется остаться в воде навсегда и больше не вылезать.

Фальшивые улыбки слепят своей ненатуральной белизной, позолоченные браслеты сверкают в ярком свете ламп, искусственный жемчуг с чьего-то замысловатого платья одиноко катается по лакированному паркету. Все это ненастоящее. Блики обманчиво дорогих люстр ослепляют, заставляя слезы выступить на глазах. Стас уверяет себя по-крайней мере, что они появились из-за этого, а вовсе не от прогрызающей внутренности тоски. Естественно, все эти камушки на люстрах подделка, обычное стекло. Как и все здесь они тоже пропитаны ложью сверху донизу. Ее тут так много, что невольно начинает крутить живот и подташнивать.

Над головой трещит старая люминесцентная лампа, помигивая тусклым холодным светом. Звук мерзкий, раздражающий, так и хочется от него отмахнуться, как от жука назойливого. Только не получится ведь. Киса задирает голову, непрерывно глядя на источник шума из под челки, и думает, что не он главная причина этого треска. Это вовсе не сраная больничная лампа. Это его жизнь трещит по швам, летит в самые что ни на есть Тартарары. Причем почти с фанфарами, под адский грохот она катится на самое что ни на есть дно.

Вся картина отдает каким-то волшебством, такое только в кино обычно показывают. Но вот он стоит на собственной кухне, золотыми лучами залитой, а невероятно красивый мужчина готовит что-то им на ужин. Влада посещает мимолетная мысль о том, что от такого можно и с ума сойти.

Может, он уже сошел.

Единственное место, где он чувствует себя хорошо, где стены не давят на него - "Коралл". Этот ресторан ему уже роднее его маленького покосившегося домика стал. Там тепло, пахнет свежестью вперемешку с одеколоном Игоря. 

Игорь. Он один из немногих плюсов этого глубокого болота. Вполне вероятно даже единственный плюс. Колкий, остроумный, веселый, сильный и до чертиков красивый. Такой, что, кажется, будто он вышел прямиком из грез. Похож на волшебного принца или рыцаря какого-нибудь. Оттого и недосягаемый.

Стасу от самого себя смеяться хочется и плакать одновременно. Какой же он все-таки непроходимый идиот. Но ничего с собой поделать не может. Внутри все воет от недостатка любви. Ему так хочется быть нужным, ему хочется быть для кого-то важным.

А с Владом он испытывает всю ту необходимую ему гамму чувств. Кто мог знать, что случайное знакомство обернется именно так? Но стоило им встретиться, пожать руки, как Стас понял, что пропал. При том пропал окончательно и бесповоротно.

Сердце ухает прямо в пятки. Нет, не так. Сердце падает прямо на дорогой мраморный пол и разбивается вдребезги. Да так, что уже не соберешь, только растопчешь все эти осколки в мелкую крошку. И все. Нет и не было у тебя ни сердца, ни души. 

Его мелко потряхивает, к горлу подступает тошнота. Он просто поверить в это не может. Не может такого быть. Такого просто не может быть.

С ними такого раньше не бывало.

На звонкое Кисино: “Как дела, ментеныш?” отзывается лишь вялым пожиманием плеч и даже глаз на парня не поднимает. Киса от этого теряется, неловко на месте топчется и не знает, как подступиться. Неуютная атмосфера сгущается и давит на грудь, не давая нормально дышать.

Волны с шумом разбиваются о галечный берег. Ветер гоняет редкие жухлые листья и пластиковые пакеты - еще чуток и подхватит под белы рученьки, унесет куда-то далеко. Мел совершенно не против, сам готов отдаться, лишь бы не оставаться в этом захолустье. Он смотрит на горизонт, а впереди только бескрайнее бушующее серое море. Мел чувствует эту бурю внутри себя, с каждым днем все сильнее грохочущую. У него с этим морем больше общего, чем с людьми настоящими.