Михаил Бестужев-Рюмин
Перейти в фандом
Фанфики по персонажу
двадцать пятая
Один из руководителей оппозиционного кружка, проводящий каждую пятницу шумные собрания, из двадцать пятой и теперешний неловкий недоактёр с квартирниками в любое время суток из двадцать четвёртой — чудесный дуэт двух не понимающих самых очевидных намёков и неуверенных в плане друг друга тотальных дураков.
под солнцем
А Мишка с самой довольной улыбкой, которую только видел у него Серёжа, валяется в полурасстегнутой рубахе, жует жухлую жёлтую травинку, хлопает по сену ладонью в приглашении лечь рядом с собой, поблёскивая глазами с пьяным озорным огоньком в них — и совсем он не похож на одного из антиправительственных заговорщиков, рискующих вместе с Муравьёвым-Апостолом оказаться на одном эшафоте.
с тобой и голова не болит
С тихим шёпотом Миша оставляет на лбу поцелуй. Муравьёв-Апостол выдыхает и снова прикрывает глаза. На месте поцелуя разливается тепло, и Поля постепенно успокаивается, на пару секунд забывая о тошноте и покалываниях в голове, сосредоточившись только на фантомном ощущении чужих губ на своей коже.
Персиково-черное
«Эти ваши чертовы тригономохуические неравенства, Сергей Иванович, должны в аду гореть синим пламенем», — думает Мишель и тяжело вздыхает в мятую искаляканную тетрадку на три с половиной листочка.
//Soulmate!AU, где на твоей коже появляется то, что пишет твоя родственная душа на своей//
к С.
— Ох боже, да ты поэт, — выдыхает Сережа, смотря так тепло и восхищенно, что Кондратий, к своему стыду, краснеет и неловко мнёт в руке растянутый бежево-вязаный рукав свитера.
Белая сирень
Прохладный травянистый май, романтика ободранных кустов белой сирени и французских книг, глупая и оскорблённая до глубины души математика, крепко влюблённый Серёжа и Мишель, который честно пытался серьёзно, как взрослый человек, обсудить с Серёжей серьёзную взрослую тему.
Наушники
Возможно, Поле следовало сбежать. Немедленно. В дверь, в окно, неважно. Мишель как-то давно ещё упоминал, что достаточно громкий в постели, и это, собственно, та причина, по которой Поля затыкал уши наушниками каждый раз, когда Мишель приводил к себе кого-то.
Поля остался на месте, судорожно сжав телефон в руке от окатившей его волнительной дрожи.
Пройду, любовищу мою волоча
Слишком зажатому и правильному Серёже казалось, что вот он, его личный ад – совершенно неконтролируемый, будто укушенный в жопу маленький приставучий чертёнок с шальной улыбкой, который то ли подбивает к нему клинья, то ли пытается подружиться.