Наш мир угасает…

По злому ли умыслу или по тяжкому греху нашему —

уже не важно, ибо Дьявол стоит у порога,Наш мир угасает…

По злому ли умыслу или по тяжкому греху нашему —

уже не важно, ибо Дьявол стоит

готовый поглотить жалкие души наши…

Послушай, дитя моё, знаю, гнев твой справедлив,

ибо решение наше тяжко для тебя…

Но выслушай и прими поручение,

данное тебе Святым Престолом…

Ибо нет иного, кто смог бы противостоять

угрозе, нависшей над родом человеческим…

Ступай же в Манделу.

Она сказала ему: "Ты должен быть там". И он стоит, бестолково пялясь на протоптанную снежную тропинку под калиткой. Провожает взглядом вереницу редких следов, ведущих к могиле с водруженным на ней деревянным крестом.

Я ходил в пустыне среди скоплений бесславной и беспробудной смерти. Я чего-то ждал, и даже вроде как знал чего: утоления духовной жажды и великого свершения.

Адам и Сезар решают выехать из Кэндиленда на поиски каких-нибудь приключений или чего-то необычнее, так как "позитивность" Кэндиленда обоих достала. Поехав на машине, они случайно перепрыгивают из своей вселенной в что-то наподобие реального мира. Вдобавок на болоте их встречают мёртвые, которые не особо рады видеть незваных гостей.

Некогда золотые, гордые крылья падали на сухую землю, лишаясь при падении последних серых перьев.

Они молчат. Молчат, когда свистят пули, когда исчезают младенцы из люлек, когда прыскает красным на пол. И за тебя — хоть бы одна собака вступилась. Такая вот плата за милостиво отобранное, выпотрошенное; за веру мальчишки, сжимавшего крепче крестика только ладошку сестры.

Он лежал. Лежал один перед церковью. Умирал.

Его крылья все еще слишком красивые, чтобы просто смотреть...Трогать можно. Можно, но только лишь одному Интрудеру.