Он смотрит на непритязательные бутоны, валяющиеся в раковине, и мысленно ненавидит их, самого себя и причину их возникновения. Только такой неудачник, как он, мог вот так вот влюбиться в собственного мучителя.

У Влада трясутся колени, пальцы, да и все тело в целом. Влажные от пота руки соскальзывают с бортиков старой раковины и бестолково скребут ногтями по керамике. На глазах выступают предательские слезы, которые он слишком уж торопливо (для того, кто находится в полном одиночестве) вытирает вместе с соплями и слюнями. И крапинками брызнувшей крови.

Мысленные заметки о Владе и Стасе в двух главах

Из окна льется молочный, практически белый свет. Но если поднять взгляд на окно, то можно утонуть в утомляющей серости. “Слишком много серого,” - думается ему. Он пытается медленно моргнуть, но не слишком, иначе надсмотрщик напротив решит, что он вот-вот заснет или отключится. А ему новые вопросы не нужны. Вопросы здесь постоянно превращаются в проблемы. 

По радио крутят очередное инди - отчего-то владельцы приморской радиостанции испытывают особенную симпатию к нему. Приятный, бархатистый голос поет о звездах, лучшем городе и сложной любви. Алла криво улыбается, но все равно не выключает музыку. Пусть играет - сегодня у нее хорошее настроение, нервное покалывание у самых кончиков пальцев и трепет, растекающийся по всему телу вслед за ударами сердца.

Он продолжает разглядывать тонкие (слишком тонкие) предплечья, когда замечает черноту на внутреннем сгибе локтя. Осознание обрушивается на Костю, абсолютно забывшего, с кем именно он имеет дело. В груди рождается давящее чувство, и Костя принимается тереть место над солнечным сплетением. Свитер ощущается весом в пару тонн, а его ворот сдавливает горло. Мужчина судорожно глотает воздух, пытаясь унять замельтешившие перед глазами образы. По его собственным разливается что-то горячее, заставляющее действовать, убалтывающее сладкими речами о том, что проблему можно решить раз и навсегда.

“Разобраться? Так ведь, Лара?”

Янтарные лучи расползаются по комнате, заполняют каждый угол, уподобляясь сладкому липовому меду. Соблазн вернуться в развороченную постель, представляющую из себя старый скрипучий матрас со сбитым в общую кучу бельем, возрастает с каждой секундой. Гена сопротивляется изо всех сил и старательно себя крепким кофе пытается реанимировать. Он с громким хлюпаньем отпивает из дымящейся кружки и прислоняется к выбеленному подоконнику. От ужасающей горечи лицо парня едва ли не перекашивает. Гена мычит неразборчиво, замечая, что от гадостного напитка не только вяжет на языке, но и глаза распахивает. 

Хоть какой-то позитив. 

Яркое желтое пламя трепещет от неровного дыхания, дребезжа от каждого нового выдоха. Оно словно пытается уворачиваться, раз за разом кренясь то в одну, то в другую сторону, лишь бы продержаться еще немного, еще несколько мгновений. Мужчина хмыкает - в голову лезут глупые аналогии. Но они действительно похожи с этим маленьким огоньком. Он такой же: цепляется за абстрактное нечто изо всех последних сил, хотя казалось бы давно пора сдаться и смириться с происходящим.

Он поднимает крышку и удивленно вскидывает брови, обнаруживая целый склад маленьких вещиц. Первой он видит фотографию - на ней он, Тема и Костя, счастливые, улыбающиеся во все зубы. Берет ее в руки, аккуратно зажимая уголок между пальцами и переворачивает. Надпись, выведенная собственной рукой, гласит: “Лето 1996-го, лагерь «Совенок»”. Улыбка сама собой просится, Стас растягивает губы и поддается потоку вспыхнувших воспоминаний. 

Незадолго до Нового года на Коктебель обрушивается снежная буря. Дороги замело, и Стасу ничего не остаётся, кроме как провести ночь в гостинице. Игорь, работающий в этот день, тоже не может уехать домой.

Игнорирование - самая успешная тактика в решении конфликтов. По крайней мере так кажется Игорю. Но так он правда не заведется еще сильнее от пустословных обещаний, от попыток остудить и охладить, от этого мерзкого тона, который сквозит даже в сообщениях: “Ты же понимаешь”.

Нет. Не понимает. И нихрена не хочет он понимать.

Игорь с досадой запихивает телефон в карман брюк, а хотелось бы расколотить его о стену в драматичном порыве. Как жаль, что он такое себе позволить не может - на новый денег нет от слова совсем, а просить об этом Стаса унизительно и как-то неправильно. Не после того, что он ему в сообщениях навысказывал.