Всем известно, что Анубис и Тот постоянно влипали в передряги, искали приключений на свои головы и сильно хулиганили. Между прочим, им уже было по восемнадцать лет, однако ребячество всё ещё было у них в чести. Больше всех от них доставалось двенадцатилетнему Гиксосу, который ничего не говорил родным. Известное дело — плакса, ябида, слабак, ребёнок, маменькин... вот уж не маменькин сынок, если только папенькин — мамы-то не было. Тут, правда, можно хулиганам отдать должное — они никогда не затрагивали тему матери Гиксоса. От земных хулиганов хулиганы Египтуса отличались какой-то своеобразной тактичностью — границы почти не переходили, а если и переходили, то только там, где это могло проститься.
Эксатон как будущий правитель теперь сидел вместе с отцом и разбирал государственные дела, но иногда о чём-то разговаривал с Анубисом и Тотом, проверял их знание тактики, стратегии, советовался, но чаще просто размышлял о Земле. Такие же разговоры велись и между ним и Собеком, который не мог покинуть пост Стража, а потому Эксатон сам приходил к нему. Но если со старшим сыном Ра отношения крокодила улучшались, то с родной младшей сестрой ухудшались. Нейт выросла сильной и самостоятельной, да вдобавок умной и часто заводила разговоры о чести, доблести и скуке поста Стража ворот. Собек вечно срывался и утверждал, что Нейт завидует ему и хочет занять его место. Семьдесят процентов таких разговоров заканчивались драками, после которых они несколько недель не разговаривали друг с другом.
В этот день стояла тёплая ясная погода, лёгкие облака набегали на диск солнца, почти не закрывая его, ветер был нежным и душистым, и так и тянуло к реке. Друзья-подростки решили искупаться в Великой реке, где-нибудь на мелководье, и стали собирать компанию, чтоб было веселее. Ка позвал Нейт, Гиксос Рамзеса, Рамзес Гора, Гор Кефера, а Кефер позвал Мези и предложил позвать Сехмет, потому что уже ощущал себя её братом. Следует сказать и об изменениях в отношениях между подростками: детская влюблённость Ка и Нейт прошла, и они теперь просто были друзьями, искренне желая друг другу найти любовь; а вот Гиксосу наоборот начала нравиться Сехмет, но он изо всех сил скрывал свою симпатию к ней, единственным, кто оказался посвящён в эту тайну, был Осирис — ведь всё равно от отца не скроется странное поведение сына.
Итак, Гиксос пошёл звать Сехмет, потому что знал, что она на занятиях у Осириса. Он пришёл как раз тогда, когда они закончились. Собравшись с духом, он сказал:
— Сехмет, мы решили искупаться всей компанией и зовём тебя. Нейт, Мези и Кефер тоже будут.
— А, в реке, — девушка отвернулась, так что невозможно было понять, рада она или нет.
— Ну ты никогда с нами не ходишь, — полурасстроенно, полувозмущённо сказал Гиксос. — В конце концов надо и отдыхать.
— И это ты говоришь, — усмехнулась та, но потом ответила: — Я пойду. Когда, где и что с собой нужно?
— В одиннадцать, у ворот. Полотенце и можно ещё что-нибудь, что захочешь. Мы потом в душевые зайдём.
— Это какие?
— У арены Аписа, Кефер уже спросил разрешение.
— Ладно, тогда я побежала, — улыбнулась Сехмет и выбежала из лаборатории.
Осирис прибрал на столе и, подойдя, обнял сына за плечи:
— Это определённо успех.
— Считаешь?
— Ты же видел, как она обрадовалась.
— А вдруг она обрадовалась тому, что там будет кто-то. Ну там Кефер, Нейт или Гор.
— По-моему, она обрадовалась, что её позвал именно ты, да ещё настойчиво.
Гиксосу оставалось только согласиится и пойти собираться.
В одиннадцать утра вся компания собралась у городских ворот. Собек искоса взглянул на подростков и пропустил их за город. Всю дорогу они смеялись и шутили, бегали друг за другом и кидались сухими соцветиями с придорожных кустов. Потом, когда пришли к Великой реке, девочки зашли за дюну переодеваться, а мальчики переоделись прямо у реки. Итак, мужской купальный костюм состоял из схенти и немеса, зачастую расшитых голубыми люриксными узорами, а женский из немеса, схенти и топа или немеса и калазириса чуть выше колен, расшитых теми же голубыми узорами. Разумеется, купальная одежда была изготовлена из водонепроницаемой ткани. Нейт и Сехмет выбрали топ и схенти, Мези калазирис. Одежду, в которой пришли, сложили в одно место, на виду.
Песок был горячий, он обжигал ступни, а потому погрузить ноги в прохладную воду было блаженством. Но парни не дали девочкам долго стоять на берегу — они начали брызгаться в них водой из реки, стараясь окатить как можно сильнее. Девчонки же, словно негласно договорившись, разбежались и, немного подпрыгнув, нырнули, создавая большие фонтаны. Но на поверхность не вынырнули.
— Вы их видите? — забеспокоился Кефер. Что могло случиться?
— А-а-а-а! — крик Гора оборвался, потому что что-то утянуло его под воду.
— Гор! Что происходит? — Кефер повернулся на крик, но в следующую секунду его рот был зажат, а сам он утянут в реку.
Рамзес схватил Гиксоса за руку и притянул к себе. Великая река у берегов всегда была спокойна, неужели именно теперь что-то ужасное поселилось в ней? Но крепкая хватка не помогла, кто-то пихнул Рамзеса и утянул Гиксоса.
— Гикс! — глаза старшего брата округлились от ужаса.
И вдруг все шестеро встали из воды. Парни отплёвывались, а девушки смеялись, часто дыша.
— Э-э-э-э-э... И что это значит?
— Наша маленькая месть, — улыбнулась Сехмет, держа руку на плече Гиксоса.
— Ну я же не брызгался, — недовольно заметил тот.
— Зато Рамзес брызгался, — Нейт ткнула Гора в бок, чтоб он распрямился.
— Ну ладно, девчонки нас утащили под воду, зато было весело, — примирительно сказал Кефер, поглядывая то на друзей, то на утащившую его Мези.
Страшно и весело — именно об этой ситуации. Однако такое решили больше не повторять, и теперь просто шумно брызгались, плавали наперегонки или просто плавали. Потом нашли гальку и стали кидать её в воду, стараясь сделать как можно больше кругов на воде. Лучше всего получалось у Гиксоса, так что друзья в конце игры нашли ветку, обмотали её водорослями и как кубок победителя вручили её ему. Кефер произнёс какую-то речь, Гор, Ка и Мези изобразили трубы, а все остальные были «восхищённой рукоплескавшей толпой».
Но вот дети устали и развалились на берегу на своих полотенцах. Солнечные лучи и тёплый ветер сушили их кожу, им было тепло и хорошо. Где-то в кустах начали тихо квакать лягушки, мимо пролетела стрекоза, сверкая перепончатыми крыльями.
— Хочу молока, — вдруг сказала Сехмет. — Холодного и свежего молока.
— Эх, кошка, у нас его нет, — сказал Рамзес.
— Но я знаю, где его можно достать, — Мези поднялась на локте и посмотрела на друзей.
— Всё равно это в город нужно идти, — Гор продолжал рассматривать облака.
— Так не обязательно всем идти, — заметил Гиксос.
— Всё равно нам, наверно, пора. Мы здесь уже около четырёх часов, — сказал младший сын Ра. — Ой. Вот я дурак.
— Это почему? — Гор лениво повернул голову вбок и вверх, чтоб видеть друга.
— Апис сказал, что в три часа отец и Совет будут осматривать раздевалки, душевые и прочее на его тренировочной площадке. Так что либо мы идём прямо сейчас, либо остаёмся тут до вечера.
— Ой, мне до вечера нельзя, — встрепенулась Мези, — я отцу обещала помочь.
— Мне тоже. У нас с Собеком сегодня мир и совместная тренировка, — поддержала подругу Нейт.
— Значит идём сейчас, — Ка встал и собрался свернуть полотенце.
— Подождите, мы так не успеем, — остановила его Сехмет. — Давайте возьмём вещи с собой, а переоденемся уже в душевых Аписа.
Полотенца были наброшены на спины, вещи взяты в руки, а подростки быстрым шагом направились в город. Свою ветку-приз Гиксос воткнул в песок как знак, что его победа была здесь. Перед воротами он внезапно сказал:
— У меня какое-то нехорошее предчувствие.
— Мы успеваем, значит, пока всё хорошо, — постарался успокоить его старший брат.
— Всё равно мне что-то не по себе.
Апис встретил их с недовольством.
— Могли бы и посидеть на реке ещё часик. Вот попадётесь Правящему совету, и мне, и вам нахлобучка будет.
— Мы быстро, — дети шмыгнули в душевые кабинки, развесили одежду, и скоро вода весело зажурчала по их телам.
Апис всё время нервно ходил рядом и поглядывал на часы. «Скорее, дети, скорее», — через каждые десять минут говорил он. Скоро они стали выходить в туниках и прошмыгивать в раздевалки, где висела их обычная одежда. Так было у Аписа устроено: из душа выходить в тунике до колен, а затем идти одеваться в раздевалки.
Без пяти минут три.
Гиксос, отмывавшийся дольше всех, хотел забежать в раздевалку, но Апис нервно остановил его:
— Стой, не успеешь. Быстро бери одежду и на выход, потом переоденешься или домой иди.
— Вот так?
— Они идут! — сообщил Гор. Рамзес схватил одежду брата и вместе с ним был выпровожен Аписом на улицу.
Фараон, Правящий совет, а также Мафдет с Осирисом пришли проверять условия обучения воинов. Гиксос встал к садику, ведущему от арены Аписа до жилого района знати Египтуса. Впоследствии все присутствующие оценили это расположение. Рамзес и Гор встали перед ним, немного загородив его, чтоб ему было поспокойнее. Однако младший сын учёного чувствовал себя крайне неудобно, ему ещё никогда в жизни так не хотелось стать невидимкой, ведь туника, к тому же застёгнутая всего на две пряжки сбоку, была надета прямо на голое тело. Об этой особенности туник Аписа знали все взрослые, поэтому когда фараон и Правящий совет заметили маленького изобретателя, больше в его сторону не смотрели.
Тем не менее ощущение, что случится что-то нехорошее, не покидало Гиксоса всё время проверки. Наконец Ра объявил Апису, что всё хорошо. Взрослые сгрудились в одну кучку и стали что-то обсуждать, а дети хотели уже расходиться. И вдруг появились Анубис и Тот. Гиксос сделал шаг назад — и зря, потому что парочка наоборот заметила его.
— Теперь вместо верхней одежды Гиксос носит туники? — хохотнул Тот.
— Ну ты что, в них же меньше шансов засветить нижним бельём, — поддержал ибиса шакал.
— Ну чего вы к нему пристали? — отозвался Рамзес. — Идите, куда шли.
— Ничего не меняется, — закатил глаза Анубис и заметил, что Гиксос ещё отдалился от брата: — Ну-ка стой! Жарко, правда? — добавил он вкрадчиво, так что у Гиксоса побежали мурашки по спине.
— Особенно в такой длинной тунике, — Тот понял мысли друга. — Земляне не стыдятся нижней одежды, даже взрослые мужчины, а ты ещё ребёнок.
Не прекращая разговора, взрослые искоса поглядывали на разыгрывавшуюся сцену, но пока не видели надобности вмешиваться, считая, что дальше разговоров не зайдёт. Но они ошиблись.
— Так что хватит париться в тунике! — мгновенно Анубис рассегнул обе пряжки и сорвал с Гиксоса тунику. Только вместо злорадства на его лице отобразилось изумление, как и у Тота.
Повисла тишина, и множество пар глаз с ужасом смотрели на Гиксоса. Мальчик не сразу сообразил, что произошло, но через несколько секунд, когда многие отвернулись, он, закрыв голое тело, бросился в кусты и побежал дальше, о чём свидетельствовали шевелящиеся ветки да изредка мелькавшая голая спина.
— Гикс! — Рамзес хотел броситься за ним, но отец остановил его. В ту же секунду Сет больно сжал ухо Анубиса.
— Вы совсем обезумели? — сказал советник. — Восемнадцать лет — а ума словно у восьмилетних!
— Мы не думали, что он...в таком виде, — попытался оправдаться Тот.
— Тем не менее идея оставить его в нижнем белье тоже не блещет гениальностью, — заметил Ра. — Одних извинений перед ним будет недостаточно.
— Чтобы перед ним извиниться, его нужно сначала найти, — сказал Осирис. — Думаю, он побежал домой. Ему сейчас нужно успокоиться, — он взял у старшего сына одежду младшего и неспешно пошёл домой.
В доме он не обнаружил служанок, значит, Гиксоса никто не видел. Не должен был. Учёный заглянул в спальню маленького изобретателя, осмотрев все её углы, в другие спальни, в садик, сходил на балкон, побывал на кухне, даже в своей лаборатории, но сына нигде не обнаружил. «Неужели он не дома?» — удивлённо подумал Осирис и зашёл в ванную комнату. В самой ванной его нет, за полотенцами он бы не спрятался, в шкафчиках тем более. «Странно», — подумал Осирис, и вдруг до его слуха донеслись тихие всхлипывания. А душевая кабинка закрыта. Мужчина подошёл к ней и ясно различил, что всхлипывают именно там. Он отодвинул её дверцу и обнаружил Гиксоса, лежащего у самой стены.
Мальчик вытянул ноги, находясь в полусидячем положении, спиной к двери. Всё его тело было испещрено мелкими кровавыми царапинами и красными полосами — следами стегавших его веток. В некоторых местах были словно уколы, вероятнее всего тоже от особо острых веток. Кое-где налипли грязь, мелкие листочки, какая-то пыльца, а на бедре виднелся ожог от какого-то растения. Осирис мысленно взмолился Ра, чтоб ожог этот был только на бедре, а не дальше. Но при дальнейшем осмотре выяснилось, что ожог находится на том же уровне, но сзади. Всё тело мальчика слегка подрагивало от беззвучных рыданий, иногда он чуть двигался, и тогда Осирис мог различить новые царапины, например, царапину на шее, укол на ступне, являющийся следствием скорее всего острого камня. Но больше всего отца беспокоил перёд, а его видно не было. И с этим надо было что-то делать.
— Гиксос, — тихо позвал Осирис.
Мальчик обернулся и вжался в стену, учащённо дыша. Он весь съёжился, стараясь закрыться ногами и руками. На щеке красовалась сильная царапина, колени снова были разбиты, руки в уколах и ожогах. А глаза красные от слёз.
— Ты что — боишься меня? — удивлённо спросил отец.
—А а если т-ты Ан-нуби-ис? — в его глазах действительно стоял испуг.
— Я твой отец, клянусь тебе. Но если ты не веришь, вспомни, что ты рассказал мне о своей симпатии к Сехмет. Никто кроме нас с тобой не знает от этом.
Гиксос явно успокоился, но всё равно продолжал сидеть на своём месте.
— Иди ко мне, мой мальчик, — сострадающе сказал Осирис и протянул руки.
Гиксос подполз к отцу и сразу очутился в его успокаивающих объятиях. Чувства переполнили его, и он расплакался в голос. Осирис гладил сына по голове и спине, стараясь не задевать ранки, постоянно приговаривая, что теперь всё хорошо, теперь всё закончилось. Он знал, что младший сын чувствует ужасное унижение и теперь будет стыдиться всех: и друзей, и взрослых — и его долг, как отца, вернуть сына в обычную колею жизни. Тем временем Гиксос успокоился и, изредка всхлипывая, тихо лежал на коленях отца.
— Ну теперь тебе нужно вымыться, — сказал отец, приподнимая его и ставя на ноги в душевую кабинку. — У тебя ожоги от растений, есть ещё где какие травмы?
— Вроде нет, — мальчик смутился.
— Ты не против небольшого осмотра? — и получив согласие, отец тщательно стал искать новые царапины и ранки на теле сына иногда спрашивая о самочувствии, но ничего серьёзного не нашёл и успокоился. Осирис открыл тёплую воду, чтоб сын согрелся, вымыл руки, снял свою белую накидку, похожую на халат, и, бросив её в стирку, стал намыливать сына.
— Отец...зачем ты её снял? — мальчик с искренним изумлением смотрел на него.
— Чтоб тебя чистого не нести на грязной одежде, — улыбнулся учёный.
***
На следующий день Гиксос согласился выйти из дома только с отцом. Даже брата он стыдился. Но к часам трём дня Рамзесу как-то удалось нормализовать отношения с братишкой, поэтому Осирис не побоялся оставить их вдвоём и отойти за важной покупкой.
Скоро пришли Анубис с Тотом и извинились за свои действия, оправдываясь, что не знали, что на нём не было больше никакой одежды. Гиксос их проигнорировал. Тогда они сунули ему корзинку с фруктами, потоптались и ушли. Через несколько минут подошёл Апис и тоже извинился, ведь если бы он не выставил ученика, ничего бы не произошло. Гиксос, не глядя ему в глаза и покраснев, сказал, что вины Аписа нет, и всё хорошо.
Увидев друзей, Гиксос попытался спрятаться, но они уже подошли. Маленький изобретатель поймал себя на мысли, что больше всех стыдится Сехмет. Однако все друзья делали вид, что вчера ничего не произошло, и втягивали друга в весёлый разговор.
— Видно, я многое пропустил, — улыбнулся, подойдя с коробкой, Осирис.
— Ну, не слишком, — ответил Рамзес и попрощался с уходящими друзьями.
— Гиксос, не забудь прийти завтра, — напомнила Сехмет. — Без тебя соревнования не начнём, — улыбнулась и ушла, сопровождаемая улыбкой и розоватыми щеками Гиксоса.