«Со мной все отлично, иду с другом на последний костер», — пришло мне, как раз когда мне осталось принять зачет всего у пары человек. Мой затуманенный от усталости ум тут же встрепенулся, и в голове красной лампочкой замигало беспокойство. «Точно все нормально?» — набрал я, прокручивая в голове события последних часов. Мои неудачные эксперименты с крапивой и Валькина паника, несвоевременная попытка снять игровой ошейник и его слезы — обо всем этом мне было даже думать невыносимо. Моего золотого нижнего, любимого мальчика дропнуло, а я не смог быть рядом из-за чертовой работы, которая теперь вытягивала из меня последние соки. «Да, все прекрасно, честное слово», — ответил он мне, и я, не удержавшись, скривился, подозревая, что это ложь. Когда я видел его в последний раз, он выглядел не то что на смелое «прекрасно», даже унылым, как говорят студенты, «норм» я б его не определил. Мой мальчик был в истерике и срывался на несчастную попавшую под руку девушку, и вряд ли за пару часов что-то изменилось.
И я не знал, что делать. С одной стороны, он писал, что идет с другом, да и прощальный костер — это грандиозный праздник по случаю окончания практики, на который соберутся все студенты и даже преподаватели и выпускники прошлых лет. Может, это хоть немного его отвлечет, в конце концов, друзья, если они хорошие, всегда помогут справиться с черной полосой. Я, к кому Валечка должен идти с бедой в первую очередь, сейчас никак не могу вырваться, так почему бы не отпустить его гулять с друзьями? Но с другой стороны, сердце было не на месте. Мне было бы спокойнее, если б он лежал в комнате и ждал меня, но было бы ему лучше так? Лежать в дропе, зная, что Доминант занят работой и в ближайшее время не появится рядом, еще и получив запрет хоть ненадолго, заручившись поддержкой друга, вырваться из этого кошмара… Звучит, как еще больший ужас, еще одна моя ошибка, которая Валечку окончательно добьет.
— Владислав Романыч, можно ответить? — пискнула нетерпеливая студентка, комкая в руках тетрадь с конспектами.
— Пару минут, я позову, — ответил, бесстыдно снова отвлекаясь на переписку с парнем.
Хорошие преподаватели так не делают (сначала работа, а потом все остальное!), но это мой последний день, даже последние часы, в должности, и черта с два мне кто-то за это предъявит. Я и на эту практику поехал только потому, что «Очень нужно, Владислав Романыч, больше некому», так что немного выдохнуть, беря паузу от неуверенного блеяния ничего не учивших студентов, мне можно. Чем дольше длится зачет, тем более провальные кадры до меня доползают с целью ответить хотя бы что-то на троечку, и тем мне сложнее выслушивать их, удерживая каменное лицо. Взять бы всех, кто ноет жалобное «Можно ответить?» и косится за окно, где все уже дружно стекаются на праздничный костер… Влепить бы неуды и отправить сдавать в сентябре, а там уж будет другой препод, пусть он им вправляет мозги. Но и осталось-то всего пара человек, надо потерпеть, а потом можно будет со спокойной душой пойти к своему мальчику продолжать афтеркеир себя и его.
«Хорошо, только не пей, алкоголь может плохо подействовать», — все же написал, посчитав, что ничего страшного не произойдет. Побыть в компании друзей, поиграть на гитаре и проводить такой тяжелый первый год учебы ему надо. Алкоголь, которого на этом празднике жизни будет в избытке, Валечке сразу после экшена, еще и в дропе, совсем нельзя, но я уверен, после наказания мой мальчик будет шелковым и не станет нарушать мой запрет. Поэтому отпустил с легким сердцем, получив еще и такое приятное «Как скажете, Владислав Романыч» в ответ. Посмотрел еще какое-то время на переписку, порадовался, что у меня теперь, спустя столько лет мучительных поисков, есть такой замечательный ласковый мальчик. И пусть мы с ним чуть-чуть споткнулись, оба повели себя как идиоты и оба ошиблись, вместе найдем выход, ничего непоправимого не произошло. Вместе все преодолеем.
Хотелось написать ему все это, но отвлекать от приятного общения с другом и заставлять снова вспоминать то, что было утром, было ни к чему, поэтому я выразил все чувства к нему простым стикером-сердечком. Пусть знает, что у меня к нему бесконечное количество нежности, которую я не стесняюсь проявлять даже в таких подчеркнуто ванильных жестах. Очень хотелось быть рядом. Мы всего полгода в официальных отношениях и лишь пару месяцев как все наладили, сейчас самый настоящий конфетно-букетный, а приходится киснуть на летней практике, соблюдая осторожность. По-минимуму общаться и даже не смотреть друг на друга, чтобы вдруг не вызвать подозрений — нам обоим тяжело: Валечке, потому что он еще ребенок и в принципе не способен к терпению, а я просто соскучился по хорошим стабильным отношениям и нежностям. Оба истосковались, на самом деле, хоть Валька и мнит меня эдакой непробиваемой скалой, которой все нипочем, даже разлука с любимым.
А началось все даже не с летней практики, а гораздо раньше, с самых майских: «Ой, надо срочно дописывать курсач; ай, скоро зачетная неделя и экзамены; Влад, пожалуйста, не приставай, мне надо учиться», — и так до самого июня. Я молчал, стоически терпел и бесконечно входил в положение утонувшего в долгах первокурсника, поставив лишь одно строгое условие: не дрочить. Коварно надеялся подловить своего юного нижнего на спермотоксикозе и заставить хоть иногда отрываться от книжек ради БДСМ-сессий, но как бы не так. Валька вплотную взялся за учебу, не замечая ничего вокруг, и очнулся вот только недавно, слезно выпрашивая у меня внимания именно в тот момент, когда я не могу рисковать его и своей репутацией. Чертыхался, сам выл от тематического голода, но правда не мог просто взять и утащить его в лес, чтоб отыметь под ближайшим кустом. Если заметят, проблем не оберешься.
Терпел, ждал и подгадывал момент, пока Валька с ума сходил без властной руки. Вечно крутился рядом со мной, вел себя вызывающе на парах, а под конец и вовсе стал прыгать на девушку, чтобы вызвать мою ревность — и правда добился своего, гаденыш. Я и сам не заметил, как повелся на его провокации, надел маску Доминанта и нарушил собственные принципы, соглашаясь на сессию. Поспешно согласился, толком не продумал, чем довел нас обоих чуть не до дропа — забыл о том, каким Валька может быть приставучим и наглым, и что может добиться для себя желанной порки в любых условиях. Мне нужно быть жестче, нужно стоять на своем и не поддаваться на провокации, нужно быть тем самым строгим Доминантом, в которого влюбился Валька. Но я же тоже человек, у меня есть чувства, и когда вижу, как он обжимается с наглой девицей, хочется без разговоров прибить обоих. Поднимать руку на ванильную девушку противозаконно, так что мой любимый нижний получит за двоих.
Проблема в том, что он чувствительный и порою ранимый. Ему нужна твердая рука Доминанта, он сам просит меня быть жестче, но с ним очень легко увлечься и перегнуть палку. Приходится искать баланс: не поддаваться вслепую первому гневу, но при этом не сдерживаться, когда действительно надо поставить заигравшегося мальчишку на место. Тяжело, но как иначе? Он мой партнер, я сам его выбрал. Сам же и воспитаю, раз и навсегда отбив желание смотреть на других. Сначала утешить, потом спокойно поговорить, а затем можно и повоспитывать. Пока не уехал домой на целое лето, оставив мне лишь гневный капслок в переписке. Еще сегодняшний вечер и завтра целый день — хочется внушить себе, что более чем достаточно, но на самом деле нет. Что касается Вальки, мне всегда недостаточно.
Так я думал, еле доживая свои последние часы в роли преподавателя. В пол-уха послушал всех студентов и, решив хотя бы раз не быть «сукой-Романычем», щедро расставил тройки всем, кто явился на зачет, даже если нес на нем полный бред. Кому интересна и нужна была ботаника, тот и так все выучил; а кому даром не сдалась, тот и к пересдаче не вызубрит латынь, проще отпустить с миром. Преподы — тоже люди. А бывшие преподы — так тем более. Засмеявшись над своей же шуткой, нарисовал Валечке красивую пятерку — последнюю из череды таких же на этой сессии, только единственную незаслуженную. Отличный прогресс: с начала года он чуть не вылетел из универа за долги, спустя полгода моего воспитания закрыл сессию на четверки, а уже теперь почти отличник — того и глядишь диссертацию мой мальчик защитит.
«Мой» — потому что и правда мой во всех смыслах, а «мальчик» — потому что совсем зеленый еще, никак его парнем язык не поворачивается назвать. Лет через пять будет парнем, а пока только мальчик — и этот факт все еще задевает за живое, хотя я и пытаюсь контролировать, не позволять этому захватывать все мысли. Он совершеннолетний, да и я еще совсем не дед, вот уйду из универа, и наша связь совсем перестанет быть стыдной. Да уже, вот прямо сейчас, пока я отношу заполненную ведомость начальнику практики, моя должность преподавателя превращается в тыкву. Был Романыч, а стал просто Влад, которому не возбраняется сразу же свернуть на дорожку к костру, чтоб присоединиться к студенческой тусовке. Не всерьез конечно же, только так, одним глазком посмотреть, как Валька на гитаре играет.
На поляне у реки слишком многолюдно и шумно. Первокурсники и более старшие, молодые преподаватели и выпускники — все пьют, собравшись небольшими группами по интересам. Как будто все вместе, но на самом деле едва ли слышат даже то, о чем говорят буквально в одном шаге, в другой компании. Над поляной стоит равномерный гул. Я такие сборища не люблю. Всегда, даже в студенческие годы, предпочитал более камерные встречи с самыми близкими друзьями, и честно думал, что Валя, как домашний мальчик, похож со мной в этом. Но как бы не так. Этот вольготно чувствует себя в самом центре внимания, набренчивая что-то на гитаре чуть не в обнимку с тем парнем, которого я вроде бы уже видел рядом с ним, но давно, еще до Нового Года.
Сердце снова резануло неприятной, глупой ревностью. Все понимаю, у Валюши должны быть друзья и подруги. Но неприятная ситуация с Лидой все еще нарывает. И вот еще этот парень. Смутно знакомый, но вроде бы не тот, с кем когда-то встречался Валька. Или все же тот… Стараюсь откровенно не пялиться и вообще не думать о том, что Валька снова станет меня провоцировать. Выпорол уже, наказал и забыл — тема закрыта. Они ведь даже не обнимаются, ну, сидят рядом и смеются над общими шутками. Как друзья — и точка. Невозможно ревновать Вальку одновременно и к мальчикам, и к девочкам, это уже какая-то клиника. Да и решили вроде, что все атрибуты БДСМа оставляем только в постели, в том числе и собственничество…
— О-о, Влад, пришел-таки! Думали, уж не проводим, — счастью моей коллеги не было предела.
— Простите, не проставился, — тяну с самым настоящим стыдом.
Замотался и даже не подумал, что перед коллегами, так скоро свернув все дела и буквально сбежав с факультета, следовало если не объясниться (никому не надо знать истинных причин), то хотя бы от души угостить закусками и алкоголем, выслушав в ответ пожелания удачи на новом месте. Так принято. Это «так принято» преследует меня вот уже целый год и порядком набило оскомину. Но надо потерпеть. Принять из рук коллеги бутылку пива и вежливо чокнуться, все же одним глазком приглядывая за Валей. Сдались мне эти пьянки. Никогда, даже в студенчестве, не любил костры. Был бы один, уже мчал в Москву, где тепло, уютно и даже горячую воду пока вроде бы не отключили. Но Вальке надо пообщаться с друзьями, и кто я такой, чтоб ему запрещать…
— Куда от нас уходишь? — Коллега снова вырвала меня из безрадостных мыслей.
— Да в аграрный, — ответил автоматически, чуть не сворачивая шею, чтобы проследить, как Валька подходит к студенческому столу и что-то наливает себе. Не дай бог алкоголь, убью. Даже несмотря на то, что договорились не командовать в жизни, выпорю.
— А зачем? Платят больше? — недоверчиво фыркнула коллега, силясь вернуть к себе мое внимание.
— Ну у них новое биоинженерное направление открывают, будут финансировать исследования, — оттарабанил заранее заготовленную версию. На самом деле не хочется уходить с насиженного места, но так надо. Мне проще, чем Вальке перевестись.
— И прям будешь помидоры растить? — усмехнулся аспирант, подслушавший наш диалог. Меня аж передернуло от такого панибратства.
— Может, и буду. Вкусные какие-нибудь выведу, не то что наш московский пластик, — каркнул, все же не сдержавшись, и тут же запил раздражение пивом. Едва ли я хотел когда-либо в жизни заниматься селекцией, но вот и пригодится моя неоконченная кафедра генетики. На самом деле, я согласен работать где угодно, лишь бы подальше от Вальки.
— Давайте за то, чтоб у Влада на новом месте все хорошо сложилось! — быстро сгладила неловкость коллега, и все преподаватели с готовностью протянули бутылки и пластиковые стаканчики ко мне, чтобы «чокнуться».
В целом, ухожу я хорошо и вполне цивилизованно, без скандалов. Пусть на меня и смотрят как на сумасшедшего, променявшего хорошую должность в престижном ВУЗе на непонятную авантюру в аграрном, это даже на полноценную сплетню не потянет. Каждый занят собой, своей жизнью и карьерой, на меня всем откровенно плевать, тем более что я теперь не «свой», ухожу в конкурирующий университет, чтобы поднимать там уровень научной работы и образования — а значит, не из «наших», обо мне и думать не надо. Тем более что у меня особо и дружеских отношений с коллегами не сложилось. Ни к чему не привязан и ничего не теряю — хорошо быть молодым и еще не прикипевшим к привычному месту.
Тряхнул головой, выкидывая из нее все сомнения. Уже решил, а все равно страшно, что зря. Вон, Валька уже пустился во все тяжкие со своей «просто подругой», а дальше что? Ветреный он еще, маленький и не готовый к серьезным отношениям. Наиграется со мной и уйдет к более молодому. Вот уже странно смотрит на своего старого друга и слишком уж близко сидит к нему… Понимаю, что нельзя, и все равно пристально смотрю на то, как Валька развлекается у костра, обнимается и чуть не целуется со всеми подряд. Пиво горчит на языке, а может, это горечь от обиды, которую снова приходится проглатывать.
Ночь необычно светлая: небо чистое, и в Подмосковье, в отличие от большого города, видно целый ковер звезд и яркую, почти полную луну. Свежий воздух, сырость от реки и жар костра, который в этом году собрали действительно огромный, с человеческий рост и языками пламени до самых лохматых сосенных вершин — только ради этого стоило скучать по родному универу. Студенческие годы самые веселые в жизни: еще нет мозгов, но уже нет контроля от родителей — что только я ни вытворял по молодости. Поэтому так и переживаю за Вальку. Помню себя и не хочу, чтоб Валька повторял. Причем даже не ради его благополучия, а из-за собственного тщеславия. Сам «нагулялся», а ему не даю. Какой же эгоист.
Вот и сейчас смотрю на обычные развлечения первокурсников под предводительством уже бывалых выпускников и везде вижу подтекст. Полный мужик, слишком активный и громкий, заполняющий собою буквально все пространство, заводит шарманку о том, что надо бы задобрить дух леса, который тут же и появляется, разодетый в камуфляжную сетку с вплетенными цветами и с огромным розовым фаллосом во лбу наподобие рога единорога. Перваши смеются и поддакивают, в том числе и Валька, а я пока наблюдаю. Сделал два глотка пива подряд, чтобы поддерживать себя в необходимой степени опьянения для восприятия этого безумия, и вместе с другими преподавателями не без доли отвращения наблюдаю за алкогольными конкурсами, от которых Валька сначала отказывается, а затем, виновато глянув на меня, отпивает из пластикового стаканчика.
Непослушный, своевольный мальчишка. Сказал же не пить. Алкоголь — депрессант, а ему и так нехорошо сегодня. Может, ничего страшного не случится, но зачем рисковать и тем более идти против моего слова?.. Останавливаю себя на этой мысли. Не могу им командовать, докомандовался уже в недавнем прошлом и больше не хочу. И все же, Валька в последнее время совсем отбился от рук и будто специально делает все мне наперекор. Еще и оглядывается, проверяя реакцию, и смотрит так виновато, будто и правда сожалеет. Не верю. Было бы действительно стыдно, даже не взял бы алкоголь в руки, а пить, кругля жалобные глазки — самая настоящая наглость. Наглость, но такая убийственно очаровательная, что не могу отвести взгляд и смотрю, как он под руку с девочками-студентками водит хороводы вокруг костра, выкрикивая нелепые прославления лесному духу. Заливисто смеется, краснея от матерных частушек, ну или это свет от огня так падает.
Не мальчик, а куколка. Всегда так думал, еще с тех пор, как год назад ругал это чудо за не сданные вовремя рисунки. Такой котируется не только у извращенцев, как я, но и обычных ванильных девочек привлекает. Тоже красивых, милых его ровесниц, не то что старый занудный дядька вроде меня… Еще пару глотков пива, и станет совсем тоскливо. Недосып и откат после экшена никто не отменял, и алкоголь совсем не веселит. Меня он всегда просто неприятно прибивал по голове, да и только, никакого эффекта раскрепощения и легкости, которое ему приписывают. Неприятное горькое пойло, а Вальке почему-то нравится. Да он просто в восторге от возможности выпить в компании друзей, настолько, что и на меня оглядываться забыл.
Забыл, что я вообще-то смотрю, когда то самое лесное чудище с фаллосом во лбу совсем распоясался и потребовал, чтобы самые смелые приласкали его рог. Прямо так и сказал, и пока девочки краснели, причитая, что это уже слишком, Валька навеселе гордо вышел вперед и не смутился, когда лесной дух окунул фаллос в банку сгущенки. Я еле дышал от возмущения, пока мой чертенок, и бровью не поведя, принялся облизывать рог «лесного духа» очень уж старательно, как именно мне нравится, как я его научил. Я даже пивом подавился и не мог оторвать взгляд от того, как страстно он заглатывает, на обращая внимание на издевательское «о-о-о» от однокурсников. И уж точно его не заботило, сколько фото с ним в таком положении сделано и уже отправились гулять по сториз.
Еще раз: весь универ увидит фотографии моего мальчика, моего нижнего, который только для меня должен вот так по-блядски выгибаться и брать в рот, пусть даже игрушку, у меня, а не какого-то хмыря в костюме лесной нечисти. Не у всех на глазах. Меня аж трясет, когда Валька, причмокивая, заканчивает проглотом в самое горло. А затем поворачивается и смотрит прямо на меня, с наглым прищуром и вызовом. Гаденыш. Все он понимает. Не напился до невменяемого, даже не думая о своем Доминанте, о не-ет, этот мальчишка специально вызвался облизывать резиновые члены, чтобы отомстить мне за то, что я так и не разрешил ему кончить. Урок мой явно не усвоен, придется повторить порку, но теперь точно не крапивой.
Крапива Вальку только напугала, но мозги не вправила. Этот ребенок всегда понимал только ремень как дисциплинарную меру, а эротические пощипывания не так доходчивы, как сине-лиловые следы от порки, которые еще неделю вперед будут чувствоваться. Жестоко, но, кажется, без этого Валька совсем теряет берега. Своенравный нижний мне попался, из тех, с кем не соскучишься, но нервов потеряешь — тьма. И пока ему совсем не сорвало тормоза, залпом допиваю свое пиво и уверенно выдвигаюсь в толпу студентов. Не важно, что о нас подумают, я вообще теперь не препод — так, мимо проходил.
Валька купается во внимании, пьяная компания в восторге от гомо-перфоманса, а мне хочется убить каждого. Особенно своего нижнего, который осоловело хлопает глазками, когда хватаю его за предплечье и со зловещим «Валентин, можно Вас на минуту?» отбуксовываю в сторону дорожки к корпусам. Надо заканчивать с этим цирком. На меня, наверное, смотрят как на сумасшедшего. Даже самые консервативные преподы как должное приняли развлечения студентов, но, в целом, у меня и так репутация «суки Романыча», хуже не будет. А я, уже наученный горьким опытом, зная, что мой нижний без внимания совсем шалеет, понимаю, что единственный способ его угомонить — наконец заняться его воспитанием.
Он смотрит на меня обескураженно, но с плохо скрываемым триумфом. Прекрасно понимаю, что ведусь на провокацию, но игнорирование в его случае точно не работает. Раскрасневшийся от алкоголя, с блестящими глазами и припухшими губами. Наверняка сладкие на вкус, после сгущенки-то. Нужно уложить эту неугомонную мелочь в постель, и лучше ко мне, чтоб со своей комнаты не сбежал снова облизывать чей-то член. Сессию прямо сейчас не устроишь, мы оба пьяны, а это нехорошо, особенно если собрались темачить всерьез. Но Вальку это обстоятельство не волнует ничуть, он с нытьем жмется ко мне, напряженным пахом тычась в бедро. Настоящий мартовский кот. Не знаю, как не ответить такому взаимностью, это выше моих сил. Еще когда смотрел на их алкогольные конкурсы, почувствовал возбуждение, а уж теперь, когда он весь такой горячий и мой, не имею никакой возможности устоять.
Ни капли не церемонюсь, пока тащу его в свою комнату. Хватит, был уже сегодня ласковым и заботливым Домом, и вот к чему это привело. Нужно показать мальчишке его место, пусть только попробует еще раз даже думать об измене мне. В пояс верности его на месяц, как минимум, если не дойдет с первого раза. Но он у меня мальчик на редкость понятливый и сообразительный, только не там, где надо. Выгибается, виснет на мне, прижимается ласковыми губами к чувствительной шее и вынуждает чуть не на руках нести его до комнаты. Притворяется чуть более пьяным, чем есть, чтоб я отчаялся призвать его к адекватности. Мол, это не он, а алкоголь требует от меня близости. Потому что если он хоть что-то соображает, то я имею право угрожать ему поркой, чтобы он немедленно шел спать, а если упился в хлам, то придется еще поуговаривать.
В преподавательской комнате тесно, как в гробу. Зато отдельная, и нам никто не помешает. Для начала стянуть с него штаны и пока шлепнуть лишь пару раз, но крепко, чтоб почувствовал и взвизгнул, как напуганный щенок, но при этом даже не попытался отстраниться. Напротив, стал вести себя еще более непристойно, тихо воя от желания, и полез к моей ширинке. Ни капли страха и уважения в глазах, только похоть. У мальчишки яйца горят уже который месяц, и он уверен, что у меня тоже, и это правда, но у меня другие планы на его счет. Не может быть все настолько просто, нельзя вести себя так вызывающе у всех на глазах, а потом делать вид, что ничего не случилось, требуя от меня обычного страстного ванильного секса. Вот уж нет. Валюше необходимо преподать урок. Под ударами любой бесенок мгновенно станет шелковым.
Валька тяжело дышит и пищит от каждого шлепка. Ноет, будто ему правда не нравится, но тело выдает, что именно это ему и нужно: прогнулся в пояснице, подставляя ягодицы, и ловил удары как самую желанную ласку. Близко и горячо. Я разрешил ему забраться на меня сверху и прижаться всем телом. Шлепать мальчика это не мешает, а чувствовать, как дрожит от боли его тело, дорогого стоит. Под ударами кожа становится горячей, и если бы в комнате было достаточно светло, я бы заметил, как она приобретает розовый, а затем и малиновый оттенок. Но в темноте даже по-своему хорошо, по-настоящему интимно, только для двоих. Терпеть не могу публичность, а уж за порно-перфоманс я Вальку убить готов… ну так, немножко, не до конца, конечно же.
Запрет на то, чтобы приласкать себя, ну или хотя бы меня, чтобы ускорить процесс, для него подобен смерти. В глазах слезы, губы дрожат, а я держу его на этом пике, вновь и вновь вбивая ладонь в упругие ягодицы. Как же мило он страдает: ноет, кусает губы и извивается весь, воплощая мои самые яркие сексуальные фантазии. Я соскучился. Учеба и работа напрочь съели романтику между нами. Мы оба голодные: он, в силу возраста, больше меня, или же я научился лучше справляться со своими желаниями — но спустя ещё пару шлепков его член, все это время тершийся о мою ширинку, коротко вздрагивает и изливается густой липкой спермой, а Валька будто обиженно стонет и кусает меня за плечо. Из меня само собой вырывается тихое шипение, но я и не думаю ругаться. Сам перегнул, но это не плохо: Валька после оргазма как раз становится совсем податливым, неспособным буквально ни на что, кроме того чтобы пускать слюни.
Его легко перевернуть на живот и из-за крайне тесного пространства буквально лечь сверху. Валька пищит, когда его сверхчувствительный член касается простыней, но и не пытается возмущаться. Ласковый, растекшийся послушным желе, нижний с горящими от порки ягодицами подо мной и обязательно бы насаживался на пальцы, если бы только что-то мог. Расслабленный такой, беззащитный — мой мальчик, с которым наконец-то можно нежно, не ожидая острой шпильки в ответ. Поиграли, и хватит. Урок мне на будущее: надо регулярно качественно пороть Вальку, чтобы этот маленький бесеныш не доводил до белого каления. Эксперимент с крапивой вышел интересным, но лучше ремня и крепкой ладони Доминанта для воспитания своенравных мальчишек еще ничего не придумали.
Теперь его можно схватить за длинные вьющиеся волосы и потянуть в сторону, открывая лицо, а затем поцеловать напористо, с языком. У его безвольных губ вкус алкоголя, и глаза блестят от желания, он до невозможности горячий. Мычит что-то неразборчивое, ткнувшись лицом в подушку, но мне и не нужно вслушиваться, общий смысл и так понятен. Мы оба хотим одного. Чертовски неудобно снимать с себя одежду, особенно когда хочется уже вот-вот, как можно скорее и особо не церемонясь. Поэтому расстегиваю только ширинку и опускаю брюки до бедер — этого мне вполне хватит. Смазка давно ждала своего часа в тумбочке. Я сегодня собираюсь быть немного грубым, но доводить до откровенного членовредительства незачем. Валька и без того недолюбливает анальный секс.
Этот наглец и сейчас пищит нечто недовольное и просит быть осторожнее, хотя честно пытается расслабиться. Даже разморенное алкоголем тело со скрипом принимает несчастные два пальца. Прекрасно понимаю его, после долгого перерыва тяжко, но не собираюсь делать скидки, тем более что и его нежности не интересуют. Поныть — святое дело, но на самом деле ему нравится вот так: немного больно, немного грубо, немного против воли. Всего по чуть-чуть, лишь бы не взбрыкнул, почувствовав над собой настоящее насилие, которое бы стало для него невыносимым. Всего по чуть-чуть, как вкусная приправа к основному блюду, состоящему из безусловной нежности и любви. Не воспринимает он себя в пассивной позиции вне экшена — да и пожалуйста, мне тоже интереснее добавить перчинку в воздействие. Не все же коту масленица.
Я могу по-разному, и ласково, и грубо, и балансирование между этими двумя крайностями доставляет мне наибольшее удовольствие. Чувствовать контроль над тем, что я делаю и для чего, над каждым вздохом и недовольно нахмуренной бровкой нижнего. Все же со своим любимым мальчиком, с которым мы столькое вместе прошли, приятнее всего: я знаю его, как облупленного, и знаю, как сделать нам обоим хорошо. Для начала, как следует растянуть, чтобы убрать лишний страх, но при этом до боли сжимать его плечо и не позволять менять позу, чтобы Валька чувствовал, что над ним совершается игровое насилие, и не выпал из моего сценария. Нехорошо, конечно, экшенить под алкоголем, но это и не совсем экшен, так, затейливый секс, чтоб Валюше совсем уж скучно не было.
Пара шлепков по многострадальной попе оказываются очень кстати, мой мальчик практически воет от желания, да и я не железный. Решаю, что пора, когда трем пальцам ещё очень тесно в нем. Будет неприятненько, но терпимо, как раз то что надо, главное не торопиться и позволить ему привыкнуть к ощущениям. Мне самому уже невыносимо, но необходимо подавить в себе первый импульс ворваться резко и вбиваться со всей силы. Надо отвлечься на надевание презерватива и затем проникать плавно, безжалостно переламывая хребет своему эгоизму, ориентируясь исключительно на сдавленно шипение Валечки и даже совсем наивное «ой-ай», когда двигаюсь чуть быстрее, чем следовало бы. Чувствую, что в таком горячем тесном его нутре меня надолго не хватит, но Вальке и не надо долго. Простата сверхчувствительная после первого оргазма, для него сейчас этот секс — все равно что пытка. Но такая сладкая для нас обоих.
Валя то сжимает меня, то пытается расслабиться, стонет от каждого движения, а я едва держусь, чтоб еще немного продлить этот миг. Запомнить. Я его люблю. Даже такого балбеса, на самом деле, очень и очень люблю и готов сделать все, чтобы ему было хорошо. Чтоб у нас с ним все было хорошо. Его шея пахнет потом, алкоголем и едва уловимо костром, и я не удерживаюсь от того, чтобы укусить в чувствительное место сразу под ухом. Валя в ответ вскрикивает и сжимается особенно сильно, трясясь в чем-то похожем на второй оргазм, хотя может быть и сабспейс. Не успеваю проверить, когда догоняю его тут же, со всей силы вцепившись в бедро. Наставить на нем синяков на память перед отъездом кажется хорошей идеей.
Не хочу его отпускать. Какого черта он будет где-то шататься целых два месяца без меня? Вместо долгожданного облегчения накатывает злость и досада. Не могу ничего сделать. Валя засыпает почти мгновенно, а я, насколько это возможно быстро, перевожу дыхание и переваливаюсь на бок, обнимая его, все еще горячего, моего любимого мальчика. Понимаю, что это первый и последний раз этим летом. Что месяц мы потратили на какую-то ерунду, и это единственный вечер за долгое время, который я посвятил своему нижнему. Совсем не удивительно, что ему пришлось примерить амплуа провокатора, иначе от меня он бы не добился даже этой маленькой подачки.
Некстати вспоминаю, какой истерикой обернулась попытка снять с него ошейник, хотя та полоска кожи вообще ничего не значила, так, фетишная безделушка. Очевидно, ему не хватает меня рядом, он чувствует себя одиноким и ненужным, и поэтому даже такие незначительные проявления внимания для него очень ценны. Все страхи по поводу его ветрености мгновенно рассеиваются, но от этого не легче. Я, как Доминант, просто обязан заверить его, что в любой ситуации, где бы он ни находился, он всегда принадлежит мне. Что он всегда может положиться на меня. Хорошим выходом мог бы стать ошейник, но пока я к этому совсем не готов. Да и на показ отношения выставлять не хочется, несмотря на то, что теперь нам ничего не угрожает.
Сто раз мне говорили, что ошейник — это то, что у нижнего в голове, а внешняя атрибутика вторична. И вот я встречаю мальчишку, для которого эта мелочь очень даже важна, и не могу объяснить ему, что не хочу брать его под ошейник вовсе не потому, что не люблю. Потому что очень рано да и вообще не за чем. В сообществе не поймут ошейник как украшение, а у нас даже не ДС и никогда его не будет. Если вообще хоть что-то будет… Засыпаю с тяжелыми мыслями, совсем не понимая, как быть и что делать. Надо посоветоваться. С кем-то более опытным. С кем-то, кто понимает Валькины загоны тоже и сможет подсказать мне лучший выход. С кем-то, кого зовут Ник.
Наконец придя к правильному решению, позволяю себе расслабиться: зарыться носом в Валькины волосы и лежать так, поглаживая его плечо. Одноместная кровать — просто катастрофа, но ради возможности спать в обнимку с любимым можно и потерпеть. У него поезд завтра ночью — итого вместе нам осталось меньше суток, дорога каждая минута.