Люцифер настроен на серьёзный разговор, но Аластору некогда: он помирать торопится.

Аластор усвоил одну до хохота очевидную истину: людям следует периодически напоминать, насколько он им нужен.

Лют не помнит, как здесь оказалась. Но почему-то это кажется совершенно неважным, когда рядом с ней Адам.

В висках у Шарлотты курсирует лишь пустота, чья пучинная воля — мать Вселенной и, похоже, самого Бога. Её стезя неумолима. Чарли и не умоляет.

Скоротечная жилка под челюстью Микасы клокочет, бьётся о зачитанную поцелуями кожу, когда пальцы Ривая касаются её губ. Аккерман поинтересовалась бы, чем капитан готов заплатить за бесцеремонный, неразрешённый врыв, — глазом или кадыком, — но теперь это, если честно, просто смешно.

Леви убирает, Микаса копает, Эрен мстит.

Леви пьёт всего лишь третий раз — третью бутылку за третий час по вине третьей в его жизни женщины. Леви пьёт, дабы узнать, что разорвётся первым — его собственное немигающее сердце, грёбаная реальность или влагалище сероглазой твари.

Микаса хватается за ноющий живот, осторожно поворачивается на другой бок и всё ещё презирает Леви.

В армии не принято отмечать свадьбы.

Простое человеческое тепло — это последнее, что им всем сейчас нужно.