— Какая помощь? — Цзян Чэн все еще пытается разлепить свои сонные глаза и сфокусировать внимание на взволнованном лице Хуайсана. Голова просто раскалывается, а тело ломит от каждого движения из-за неудобного положения во время сна.
— Ты заберешь меня с собой в Пекин, — не мешкаясь, отвечает тот и выпрямляется. — У меня там живет друг, — замолкает на мгновение и закусывает губу, после чего продолжает, — я хочу к нему уехать отсюда.
Цзян Чэн тупо смотрит на него с минуту, пытаясь осознать смысл сказанных им слов. Выходит с трудом.
— Я-то тебе для чего? — не то чтобы он хочет упустить шанс вернуться домой в Пекин, но вся эта ситуация выглядит более чем странно в его глазах. Пусть лицо и имя этого парня были до боли ему знакомы, но вот сам парень — нет. Цзян Чэну кажется, что если он начнет думать об этом, то просто сойдет ума. Ведь даже если не исключать теорию о том, что в мире существуют люди, как две капли воды похожие друг на друга, то встретить обоих в Китае, да еще и с одинаковыми именами — за пределами фантастики.
— Я… — Хуайсан пытается подобрать нужные слова, снова с ним заговаривает, но тут же замолкает, когда оборачивается к зданию гостиницы и устремляет свой взгляд на окно второго этажа, где только что загорелся свет. — Слушай, — его голос становится тихим и еще более напряженным чем раньше, — мне правда сейчас некогда об этом разговаривать. Объясню все завтра, ладненько? Тебе же нужно попасть в Пекин, да? — тот не дожидается ответа и продолжает. — Тогда просто соглашайся. Что ты теряешь?
Ничего, думает Цзян Чэн. Абсолютно ничего не теряет. Кажется, то, что уже с ним произошло за последние сутки, просто не может усугубиться, стать еще хуже. Хуайсан нервно ведет плечом и снова оборачивается к окну.
— Хорошо, — Цзян Чэн вздыхает и потягивается, ощущая тянущую боль в мышцах спины. — Давай сделаем это.
— Хорошо, — тот повторяет за ним себе под нос, будто не верит в сказанное, — завтра с утра выдвигаемся и… — Хуайсан хмурится и смотрит на Цзян Чэна виновато, с долей какого-то сожаления, — если мой брат увидит, что ты здесь заночевал, то у тебя могут быть проблемы. Он бывает довольно непредсказуем, — ежится, словно вспоминает что-то неприятное.
У Цзян Чэна почти не остается сомнений, что его брат точно Минцзюэ.
Просто не может усугубиться. Ага, как же. Цзян Чэн лишь кивает и какое-то время наблюдает за тем, как Хуайсан идет до гостиницы и скрывается за ее дверями.
Он встает со скамейки на ватных непослушных ногах, пошатывается на месте и оглядывается по сторонам. Он понятия не имеет, который сейчас час, но во дворике ни души. Это будет самая незабываемая и долгая ночь в его жизни — в этом сомневаться не приходится. У него не хватает сил даже как следует разозлиться на всю ситуацию. Или на Хуайсана, который, вообще-то, мог бы что-то придумать с ночлегом. Или на себя — за то, что вообще оказался здесь. Он может думать лишь о том, как чертовски устал, как хочет попасть домой и лечь в свою кровать, увидеть родителей, сестру, и даже этому чертовому Цзысюаню он был бы сейчас рад. Сердце предательски сжимается, когда перед глазами возникают их образы. Скоро они заметят его пропажу, начнут искать, вернутся в тот ад годовалой давности. Он просто не может этого допустить, не может заставить их пройти через это снова. Именно поэтому он старается не беспокоиться о том, что Хуайсан странный. Именно поэтому до последнего не дает себе сойти с ума и хотя бы на секунду снова задуматься о том, как он вообще очутился здесь в столь короткие по времени сроки.
Цзян Чэн спускается чуть ниже по трассе и замечает на обочине, по краю леса, лавку. Не то чтобы это было безопасно, но выбора у него никакого. Здесь Хуайсан точно его найдет завтра с утра. Он ложится на нее и устремляет взгляд на темное небо. Он очень долго разглядывает россыпь звезд. Ему кажется, что уже вот очень давно он не поднимал голову и не видел их. Просто не было времени, сил, желания. Он перестал замечать что-то красивое в столь обыденном и привычном. Больше никто не напоминает ему о том, что, чтобы успокоиться, достаточно посмотреть наверх. Так просто. Но это всегда срабатывало.
Возможно, Цзян Чэн просто не хочет успокаиваться. Возможно, если однажды он остынет, остановится, то потеряет важную часть себя, о которой он должен помнить. Он просто сломается.
В этот момент в голову закрадывается совершенно иррациональная мысль, заставляющая кровь похолодеть в жилах. Что если Вэй Ин тоже где-то бродил точно так же и пытался вернуться домой, к ним, но не смог? Что если в тот день он тоже оказался черт знает где и не мог связаться с Цзян Чэном или с кем-то из семьи? Что если он…
Нет, невозможно. Такого просто не может быть. Прошел год, как Вэй Ин исчез, но никто из них так ни разу и не сказал этого слова вслух. Будто если его произнести, то весь мир развалится на сотни кусочков, взорвется. Если его озвучить, небо упадет на голову, придавит к холодной земле. Цзян Чэн просто сломается, рассыплется пеплом и не соберется никогда.
Всего одно слово.
— Ты правда умер, Вэй Ин?
— Куда ты, черт возьми, меня тащишь? — Цзян Чэн попытался выдернуть свою ладонь из хватки и остановиться, но Вэй Ин упрямо вел его куда-то вперед, изредка поправляя лямку рюкзака на своем плече. — У меня экзамен на следующей неделе, мне нужно готовиться.
— На следующей неделе, — скучающе протянул Вэй Ин. — Ты же понимаешь, что это аж через семь дней. Ты успеешь подготовиться, А-Чэн. Ты всегда все успеваешь, — он ускорил шаг и сжал его ладонь посильнее, будто на полном серьезе думал, что Цзян Чэн сейчас вырвется и убежит к машине, оставив его здесь.
— Это важный экзамен.
— Каждый твой экзамен — важный, — развернувшись вполоборота, напомнил Вэй Ин. — Ты носа своего не поднимаешь от книг уже третий день. Возможно, стоит сделать небольшой перерыв? На один вечер. Обещаю, что потом я отстану.
— Кто бы говорил, — оскалился Цзян Чэн. — Ты же сам носа не показываешь от своих этих… железяк.
— Мне это, по крайней мере, нравится, — Вэй Ин осекся, улыбнулся и снова потащил его вперед. — Вот и я заодно отдохну.
Цзян Чэн тяжело вздохнул и перестал спорить. Где-то на задворках своего сознания он даже на какой-то момент согласился с ним, но тут же отмел эту мысль подальше. Еще чего, с ним соглашаться. Ему нужно учиться, а не страдать ерундой с этим оболтусом.
Они тащились по какой-то узкой тропинке, проложенной в лесу, еще какое-то время, прежде чем Вэй Ин, наконец, не остановился и не выпустил его руку из своей.
— Ну и что это такое? — Цзян Чэн сложил руки на груди и недоверчиво окинул взглядом небольшую поляну. — Будешь отрабатывать на мне свои пикаперские штучки?
— Больно нужно, — Вэй Ин рассмеялся, скинул рюкзак с плеча и достал оттуда плед, расстилая его на траве. — Тебе необходимо расслабиться, успокоиться, понимаешь?
— Я не думаю, что мне поможет успокоиться пролеживание штанов здесь с тобой, — со скепсисом отметил он. — Как рядом с тобой вообще можно оставаться спокойным?
— Ты уже здесь, так что перестань ворчать и ложись, — скомандовал Вэй Ин, укладываясь на покрывало. Он молчал несколько секунд, пока Цзян Чэн стоял над ним, словно высеченная из камня статуя, смотрел куда-то вдаль и даже не думал двигаться с места. Он задрал голову и улыбнулся. — Ну давай же, у тебя нет выбора. Ты все равно меня здесь не бросишь.
Цзян Чэн нахмурился и поджал губы, наблюдая за тем, как Вэй Ин снова отвернулся от него и уставился на небо. Все это казалось такой бесполезной тратой драгоценного времени, но, в то же время, таким желанным глотком воздуха среди бесконечного бега по аудиториям, стажировкам, дополнительным занятиям и курсам. Ему казалось, если он позволит себе расслабиться хоть на минуточку, уподобиться Вэй Ину, который только и делал, что твердил ему: «Относись ко всему проще, поговори с родителями, они тебя поймут», — он просто уже не сможет сконцентрироваться на том, на чем действительно следовало.
Он нехотя лег рядом и посмотрел на небо, усыпанное яркими звездами. Вэй Ин не говорил ни слова, изредка цеплялся боковым зрением за внезапно расслабившимся и спокойным Цзян Чэном. Такое нечасто можно увидеть воочию, и Вэй Ин был рад, что у него есть такая возможность, в отличие от многих других, кому посчастливилось знать Цзян Чэна. Время словно остановилось в этом мгновении: не хотелось думать о том, что очень скоро нужно будет вернуться в душную комнату, сесть за книги, за свои эти железяки, снова куда-то бежать, кому-то что-то доказывать. Быть кем-то, кем быть совсем не хочется. В эту самую секунду Цзян Чэну вообще не хотелось быть кем-то. Просто собой, лежащим на этом покрывале, смотрящим на то, как полная луна и яркие звезды дрейфуют по темному ночному небу. Хотелось прислушиваться к этому редкому молчанию, к мерному дыханию Вэй Ина рядом. Казалось, что впервые с момента поступления в университет они пришли к какому-то взаимопониманию, почти до боли раздирающему грудную клетку.
— Эй, я смотрю, тебе полегчало, правда? — Вэй Ин коснулся лежащей на пледе руки, заставив Цзян Чэна вздрогнуть и повернуть голову к нему.
И правда. Полегчало.
— Ты не мог найти более безопасного места? — звонкий голос пробирается сквозь сознание, и Цзян Чэн пытается понять, что происходит. Взгляд расфокусирован, но в силуэте, склонившемся над ним, он узнает Хуайсана. — Надо уходить отсюда, — тот хватает его за рукав грязной рубашки и тянет на себя. — Вставай!
Это все еще не долбаный сон.
— Куда? — тупо спрашивает Цзян Чэн, даже не попытавшись сдвинуться с места. Он прикрывает лицо рукой и прячет глаза от солнечных лучей. Когда он думал, что состояния хуже этого уже не будет, он очень сильно заблуждался. Еще пару таких ночевок, и он больше не сможет подняться.
— Вставай, — настойчиво требует Хуайсан, и Цзян Чэн отмечает, что от вчерашнего дрожащего от страха парня не осталось и следа. Тот лишь слишком нервничает и по-прежнему оглядывается по сторонам. — Мой брат скоро уедет. Он не должен снова тебя видеть, а уж тем более меня с тобой. Ты просто не представляешь, что тогда может случиться.
О, он может себе представить. Еще как.
— Ладно, — Цзян Чэн приподнимается с лавки и шипит от боли. Если так пойдет дальше, то по приезду домой ему наверняка придется пройти какой-нибудь лечебный курс от боли в суставах и мышцах. — Я встаю.
Хуайсан выжидающе смотрит на то, как Цзян Чэн медленно выпрямляется и пытается подавить болезненность на лице. Но кажется, того сейчас это мало интересует. Хуайсан наскоро пихает в его руки черный пакет и ведет головой.
— Что это?
— Вещи и еда, — отвечает Хуайсан. — Ты же не ел уже… давно? И в таком виде, знаешь, ты привлечешь много внимания. Проезжих, конечно, всяких тут бывает полно, но я не очень горю желанием, чтобы на тебя все пялились.
Цзян Чэн невольно опускает взгляд. Рубашка окончательно потеряла свой внешний вид: несколько пуговиц оборвались и теперь болтаются на одной лишь нитке. Брюки и туфли в пыли и грязи. Хуайсан прав: если бы его кто-то увидел в такой одежде, то наверняка задался бы определенными вопросами, а что еще хуже — он привлечет излишнее внимание, которое ему совсем ни к чему. Его лицо несколько раз уже мелькало по телевизору, особенно в тот год, когда Вэй Ин пропал, поэтому люди иногда узнают его. Еще не хватало, чтобы сейчас из-за этого у них были проблемы.
Он до сих пор не знает, как объяснить родителям свое исчезновение, но надеется, что те все еще ничего не заподозрили. И Цзян Чэн спокойно сможет вернуться домой до того момента, как придется что-то объяснять. Как вообще можно объяснить то, о чем сам понятия не имеешь? Он не знает, но в дороге будет время придумать какую-нибудь безумную историю. Безумнее реальной она, конечно, не станет.
По пути Хуайсан каждый раз оглядывается по сторонам, вздрагивает от каждого шума и следит за тем, чтобы Цзян Чэн от него не отставал. Вероятнее всего, боится наткнуться на своего брата. Когда они оказываются во дворе гостиницы, Цзян Чэн думает, что тот вот-вот потеряет сознание от накатившего на него облегчения. На все еще взволнованном лице расцветает неуверенная широкая улыбка.
— Он уехал. Пойдем, — Цзян Чэн уже даже не спрашивает, просто послушно идет следом за Хуайсаном.
Они обходят здание гостиницы и останавливаются у старой постройки, едва напоминающей своим видом гараж на пару машин. Хуайсан подходит к нему и нажимает на кнопку. Рольставни с шумом поднимаются вверх, и Цзян Чэн во все глаза вглядывается в темноту, пытаясь увидеть машину, на которой ему предстоить проехать несколько сотен ли.
Конечно, он уже даже не надеется, что сможет добраться до дома с комфортом, но после того, как дверь полностью открылась, он не был уверен даже в том, что на этом стареньком пикапе вообще можно сдвинуться с места.
— Судя по твоему лицу, ты надеялся увидеть здесь что-то более… презентабельное? — усмехается Хуайсан.
Цзян Чэн вздрагивает и прикусывает нижнюю губу, отводя взгляд от машины.
— Я просто хочу домой. Просто хочу, чтобы она не сломалась где-нибудь на полпути.
— Все будет нормально, — говорит Хуайсан и машет рукой. Цзян Чэн в это «нормально» совершенно не верит. — Переодеться можешь там, — тот указывает на какую-то дверь у противоположной стены. — И можем выдвигаться. Поешь в машине. Только ничего там не трогай, иначе брат меня убьет.
— Не убьет, ты же уезжаешь.
— Неважно, просто не трогай.
Цзян Чэн молча кивает и направляется в указанном направлении, пока Хуайсан подходит к машине. Ее дверца открывается с душераздирающим скрипом, и он все меньше верит в то, что они смогут доехать на этой колымаге до Пекина без происшествий.
В комнате темно и очень тесно. Цзян Чэн наощупь отыскивает выключатель и оглядывается по сторонам. Маленькое помещение заставлено какими-то картонными запечатанными коробками, повсюду разбросан какой-то внушающих размеров инструмент. Если бы Цзян Чэну сказали, что Не Минцзюэ здесь пытает людей, то он, скорее всего, поверил бы в это, даже не задумываясь.
Он достает из пакета вещи и замечает на его дне два контейнера с едой. Живот предательски отзывается на запах и громко урчит. Со всем этим стрессом Цзян Чэн совершенно забыл о том, что вообще-то организму требуется еда, и только сейчас, немного расслабившись, он понял, что не ел уже больше суток. Он сглатывает и убирает пакет в сторону, осматривая ту одежду, которую дал ему Хуайсан. Не то чтобы станет лучше. А чего он вообще ждал? Цзян Чэн думает, что с таким же успехом может остаться в своем рваном и грязном костюме, потому что его новый прикид явно вызовет не меньше любопытных взглядов. Он раздраженно трет переносицу пальцами, вздыхает, но все же переодевается. Хуайсан ниже Цзян Чэна на голову, поэтому резинка спортивных штанов, любезно предоставленных тем, заканчивается выше щиколотки. Смотрится убого. Он делает усердие и заправляет их в высокие черные конверсы. Стоит только выпрямиться — края спортивок выскальзывают и обнажают кожу снова. Белая застиранная футболка оказывается на пару размеров больше даже для Цзян Чэна. Появляются смутные сомнения, что она принадлежит не Хуайсану, а его брату. Он радуется, что здесь поблизости нигде нет зеркала, потому что наверняка то, что он может сейчас увидеть в отражении, ему совсем не понравится. У него по-прежнему нет выбора. Нужно просто потерпеть. Совсем немного, и он будет дома. В голову приходит неожиданная мысль о том, что бы сказал Вэй Ин, увидев его в этом незабываемом прикиде. Скорее всего, у него бы не нашлось слов, и он бы просто смеялся над ним до отключки. Губы трогает улыбка — всего лишь на мгновение, прежде чем Цзян Чэн трясет головой и сводит брови к переносице. Совсем не время думать об этом. Он хватает пакет с коробки и выходит из комнаты.
— Ты переоделся? — Хуайсан выглядывает из приоткрытой дверцы машины, и медленно-медленно по его лицу расплывается дурацкая улыбка.
— Скажешь хоть одно слово — я тебя убью.