Его сердце билось ужасно быстро. С каждой секундой кровь, насыщенная адреналином, пульсировала в висках все сильнее. Он упал на землю, сжимая испачканными в чужой крови руками чёрную почву и вгрызаясь в неё зубами. Его тело сотрясалось от боли и ужаса, а в груди лишь росла отвратительная дыра, из которой, казалось, вытекали тягучим, как дёготь, потоком чувства, покидая его, вероятно, навсегда. Он боялся поднять взгляд, боялся вдохнуть, боялся пошевелиться. Он попытался закричать, но вместо этого из глубины его слабого существа раздался лишь еле слышный хрип. Уши резко заложило от оглушительного звука, внезапно раздавшегося совсем рядом с ним. Тишина и звон поглотили его разум, а затем Марк Спектор проснулся.
Он наконец смог глубоко и громко вдохнуть, будто вынырнув из ледяного озера. Пару секунд его руки железной хваткой сжимали измятое одеяло, а грудь часто вздымалась и опускалась, так что голова закружилась от резкого притока кислорода. Ему казалось, в комнате пахло металлом и порохом, но потом он ощутил уже привычный запах кофе и пряностей, чистых простыней и дерева, из которого было сделано изголовье кровати. Пальцы разжались, отпуская несчастное одеяло. Марк взглянул на них, как будто он только сейчас узнал о существовании собственных рук. Крови не было. Но дыра в грудной клетке была на месте. Спектор откинул голову на подушки и закрыл глаза. Раньше он с тоской вспоминал время, когда ему снились сны. Теперь он мечтал не видеть ничего, засыпая. Каждый раз одни и те же моменты, о которых он отчаянно хотел забыть, но не мог.
Пустота в груди сменилась тошнотой. Прошло некоторое время, прежде чем он встал с постели и, шатаясь, дошёл до ванной комнаты, в которой не стал зажигать свет. Глаза Марка уставились в тёмный силуэт напротив, видимый в отражении зеркала. Спектор изучал взглядом тень, выжидая, когда пальцы пройдут сквозь гладкую поверхность и, оказавшись по эту сторону, сожмут его горло. Но этого так и не произошло. В конце концов он умылся ледяной водой и склонился над раковиной, стараясь окончательно успокоиться. Когда руки перестали дрожать, он привёл себя в порядок, принял холодный душ, мысленно сосредотачиваясь на предстоящем долгом пути. Всё ли он купил? Всё ли положил в сумку? Он уже тысячу раз перебирал в голове один и тот же набор: комплект чистой одежды, палатка, бритвенный станок, мыло, зажигалка, компас, нож, аптечка, запас пищи и воды, сигнальная ракетница, американский револьвер сорок пятого калибра и патроны к нему — на экстренный случай. Всё остальное было мелочами. В тысячу первый раз он повторил этот список, как мантру, и стал одеваться в походные вещи.
Солнце вот-вот должно было начать подниматься над Каиром, так что у Марка были все шансы покинуть город до полудня. Спектор расправил плечи и, захватив тяжёлую сумку, окинул взглядом комнату в последний раз.
Перед ним был небольшой чистый номер с молочного цвета стенами, вдоль которых стояла деревянная мебель, искусно сделанная рукой какого-то египетского мастера, как и резные ставни оконной рамы. Из окна открывался вид на исторические здания столицы, погружённой в дрёму предрассветных сумерек. В самой комнате не было ничего лишнего: кровать с балдахином, на которой небрежно были разбросаны белые подушки и одеяло, небольшое бордовое кресло у окна, пара тумб и шкаф. На полу лежал ковёр, гипнотизирующий своим орнаментом, элементы которого сплетались между собой и вплавлялись один в другой. Взгляд зацепился за картину, висящую в тонкой раме над кроватью: тёмная фигура женщины, которая была запечатлена играющей на флейте в зарослях экзотических растений на берегу реки, в небе над которой светила луна. У ног женщины вились змеи и причудливые птицы, а сама она была полностью чёрной, и только белые глаза неотрывно смотрели из глубины картины. Всё изображение напоминало Спектору сон, увиденный кем-то в бреду или навеянный алкоголем. Марку не было известно ничего ни об авторе, ни о названии картины, да и она не впечатляла его, ведь была будто бы написана рукой ребёнка, так что он отвёл взгляд от полотна, нащупал в кармане ключ и вышел за дверь, которую захлопнул за собой. Ключ провернулся в замке трижды. Пути назад нет. Эта поездка уже не останется обычным отпуском вдали от родного Лондона, она превратится в путешествие, которому суждено определить его судьбу или место и причину гибели. Оба варианта его устраивали в равной мере. Спектор спустился по главной лестнице вниз, в холл первого этажа, где за стойкой регистрации увидел весьма бодрого мужчину средних лет, который приветливо, но сдержанно улыбался. Это был один из консьержей отеля, с которым Марк иногда беседовал вечером, если не торчал в то время в баре ресторана или если ему удавалось застать его на рабочем месте уже после. Спектор протянул ему ключ, к которому был прикреплён деревянный жетон с номером комнаты.
— Уже выселяетесь, сэр? Так рано? — спросил консьерж, поправляя тёмные усы.
— Чем раньше, тем лучше. Меня ждёт долгая дорога. Но сначала завтрак. В комнату я возвращаться не собираюсь, так что... — Марк положил ключ на стойку и потёр переносицу, уже собираясь уходить.
Больше нужды поддерживать общение не было, от консьержа ему было известно обо всем, что происходило за дни пребывания в отеле, и, к счастью, эти события мало касались Спектора.
— В таком случае приятного аппетита и счастливого вам пути, сэр. Но прежде, чем вы уйдёте, могу я спросить вас о чём-то?
Марк удивился, но сдержался, чтобы не поднять бровь. Он повернулся к консьержу, чувствуя, как становятся влажными ладони. Худший вариант — горничная заметила его пистолет и доложила об оружии. Только этих проблем ему и не хватало.
— Да, конечно. В чём дело?
— Знакомо ли вам имя Стивен Грант?
— Впервые слышу, — ответил Марк, в этот раз даже искренне.
— Мне стало известно, что он, вероятно, заселился в отель не под своим именем и собирается туда же, куда и вы. Вы должны знать об этом человеке, — сказал он с подозрением.
Спектор был одновременно обеспокоен и рад тому, что общение с персоналом дало свои плоды. Он ещё сам не понял, испытывает ли он облегчение, что дело было не в оружии. Если бы не все те беседы, которые он вёл с момента заселения и не крупные чаевые, он никогда и не узнал бы об этом Стивене Гранте. Марк протянул мужчине купюру и подошёл ближе к стойке, понизив голос.
— Спасибо, что предупредили меня. Вы знаете, как он выглядит?
— Боюсь, что нет, — растерялся мужчина, рассчитывая на другую реакцию, — Я знаю всех, кто проживает сейчас в отеле, в лицо. Но мужчина, представлявшийся мистером Грантом, заселился под документами на другое имя, так что, боюсь, я не знаю, кого именно вам стоит опасаться. Новость о нём разнесла вчера мадам Руже, которую он, кажется, напугал или оскорбил чем-то до её позднего отъезда. Я думал, это какая-то ваша шутка. Просто будьте начеку.
— Спасибо, я это учту. И не забуду, что вы помогли мне, — сказал он и крепко пожал руку консьержу, прежде чем зайти в ресторан.
Он заказал завтрак, погружаясь в собственные размышления. Вряд ли если бы тот консьерж знал об истинных целях путешествия Спектора, он бы так охотно помог ему. Но чем меньше он знает о том, что Марк собирается расхитить древнюю святыню, тем спокойнее ему будет спать. Осталось понять, что за мужчина преследует те же цели, что и Марк. Возможно, он сболтнул лишнего после алкоголя незнакомцу в ресторане, и теперь он тоже хочет получить долю того хлама, который будут готовы скупать по цене настоящих сокровищ. Хотя, если этот человек заселялся под одним именем, а использовал другое, может, он даже увязался за Спектором ещё в Англии.
И хуже всего, что Марк не знал ничего о нём. Ни настоящего имени, ни внешности. Можно было бы дождаться и расспросить ту француженку лично, но сколько времени пройдёт, пока она вернётся в отель, где бы она сейчас ни была? Часы или, возможно, даже дни. А у него каждая минута теперь была на счету. Спектор быстро расправился с завтраком, почти не жуя, и выпил практически залпом чашку кофе. Наслаждаться комфортом было некогда. Несмотря на то, что Марк не был привычен к нему, он не особенно жалел о том, что был вынужден покинуть это место. Так что, собравшись с мыслями, он поднялся на ноги и направился к выходу через холл, держа на плече тяжелую сумку. Он вышел из здания отеля на улицу, окутанную утренней пеленой, через которую город был виден, как через тюль. Он отправился в путь, не тратя время на то, чтобы полюбоваться красотой готовящегося встречать рассвет Масра, как называли этот город сами египтяне. Он стал отдаляться от центра и теперь приближался к Эль-Гизе, в сердце которой его встречали величественные пирамиды.
К тому времени солнце уже восходило над египетской землёй, заливая светом всё вокруг, так что величественные постройки были будто бы выплавлены из золота. Их вид смог поразить Марка, хотя он думал, что уже не способен испытывать подобные эмоции. Мысль об истории этих земель, предположение о, пускай и косвенной, но всё же причастности к ней, побуждало его продолжать путь. Он был ничтожно маленьким в сравнении с таинственными пирамидами. Здесь еще не было видно туристов, и, казалось, в этом месте время остановилось. Он не подгонял навьюченного верблюда, и представлял, как из глубины таинственных построек среди песков Ливийской пустыни за ним пристально следят похороненные здесь тысячи лет назад фараоны, преследуя его взглядом опустевших глазниц. И лёгкий ветер доносил едва слышимый шёпот мертвецов, утративших власть над живыми, но ещё хранящими величественность. Они обращались к Марку на неизвестном ему языке, которым говорил Египет задолго до того, как это царство было завоёвано Праведным халифатом, принёсшим сюда арабскую речь. Этот шёпот предостерегал его, и в то же время направлял. Кто знает, быть может, они хотели заманить его в самое сердце пустыни, чтобы он заблудился и умер от жажды среди барханов, а, может, они хотели, чтобы хоть кто-нибудь, пусть даже вор и мошенник вроде него, наконец приоткрыл завесу тайны, которую бережно хранила эта земля и боги, властные над ней.