Преодолевая скользкие тропинки, Гэвин героически превозмог тяготы продуктов и финансовые лишения.
Среди покупок был голубой, в цвет треугольничка на пиджаке Ричарда, мячик для собак. Рид рассуждал – если мяч предназначен для того, чтобы псы хватали и рвали его зубами, то и в руках Ричарда он некоторое время продержится.
Тремя часами позже растёкшийся поздним вечером по кровати Гэвин тискал мячик и хотел себе такой же. До чего приятно. Пупырышки эти… благодать. Чудесное изобретение. Если Ричард отвергнет сей щедрый дар за два бакса, Гэвин оставит мячик себе.
— Ричард!
О, как Гэвин полюбил новую забаву! После смены обуви RK900 с его весом и манерой перемещаться в пространстве топал, как целая, нахрен, армия Ричардов. Он чеканил шаг, маршируя через отдел, и уже издалека внушал ужас и трепет. Позовёшь его – и почти сотня кило угрожающе летит тебя приветствовать.
— Гляди, что у меня есть! — завидев андроида, Гэвин размахнулся, отправляя голубой мячик в полёт. — Апорт, Ричард.
Мячик был пойман чётким отработанным движением. Ричард даже не замедлился, вскинув руку. А поймав мяч, тут же завис, споткнулся об собственную ногу и чудом не навернулся лицом в мусорку.
— Ебать. Рич?
Ричард потерял связь с внешним миром, забыл про Гэвина и увлеченно мял мячик, загородив собой проход.
— А ему нравится, — Тина отвратительно громко отхлебнула кофе. — В честь чего подарок?
— Хорошему мальчику за хорошее поведение. Мы проработали вместе целых два дня и не разнесли департамент. И патрульку. И район. И ёбла друг другу.
— Умнички, — Тина опять громко сюрпнула. Гэвин шикнул и отобрал у нее стакан. — Эй!
— Задолбала, — кофе исчез в бездонной глотке Рида под возмущённый крик Тины. Как она переваривает такое количество сахара? — Ричард, очнись! Радость моя пластиковая, алло!
Ричард, катавший мячик между ладонями и радостно крутивший ярко-голубым диодом, пришёл в себя.
— Вы что-то хотели, детектив?
— Для начала – спасибо за игрушку, но, будь добр, принеси Тине кофе. Эспрессо. В большом стакане. И максимум сахара. Пожалуйста.
Ричард вскинул бровь и приподнял уголки губ. Мол, а пососать тебе не завернуть, детектив? Гэвин натянуто улыбнулся в ответ.
Не найдя, куда пристроить мячик, андроид вернул подарок Риду и удалился. Шагал он всё ещё весьма широко, но не разгонялся до второй космической. Чудеса.
— Ты слышала? — Гэвин ткнул Тину в бок. — Он спросил, хули мне надо. Он разговаривает!
Тина сцапала у довольного донельзя (и настолько же подозрительного) Рида мяч и издала стон удовольствия:
— Ооо… Боже. Я поняла, почему он завис.
— Пупырышки, дорогая Тина. Я сам на них купился, — осталось Хэнку этот мячик всучить и можно совершенно точно утверждать, что у Сумо к концу дня появится точно такой же. А то и два. — Что ты на меня так пялишься?
— Ты решил отпустить бороду?
— Ты, блин, пробовала бриться одной рукой?
— Было дело. На свиданку собиралась, — Тина даже не покраснела. — Второй я чистила зубы.
Гэвин запустил в нее пустым стаканчиком:
— Ты всегда была способна на невозможное. Это не считается. Это даже не лицо.
— Ну, я брила голову… Это часть лица.
Гэвин представил. Лысая Тина будет долго преследовать его в кошмарах.
— Что с Ричардом? — Тина подбросила мяч. — Я слишком хорошо тебя знаю, Гэвин. Ты сделал его своим личным делом и теперь расследуешь. Выкладывай.
— С ним непонятная хуйня. Я пытаюсь понять, какая, — выудив из кармана помятый блокнотик, Гэвин бросил его на стол. На страничке в клеточку красовался вчерашний список, сделанный левой рукой. Да, он кривущий, и писал его Гэвин битых полчаса печатными буквами, как детсадовец, но написал же!
— Мне всё больше кажется, что непонятная хуйня не с ним, а с тобой…
— С чего вдруг? — отчасти, Тина права. Она всегда права на счёт Гэвина. Она была права даже тогда, когда при первой встрече увидела в Гэвине полного придурка и пошутила совершенно уродливую шутку быстрее, чем он. А на вид – очаровательная милая женщина. С набитым скелетами шкафом.
— Офицер Чен, — честное слово, когда-нибудь Ричард доведёт Гэвина до инфаркта. Подкрался, скотина! Не топнул ни разу, и возник за спиной из пустоты. Призрак хренов. — Ваш кофе.
Тина обрадовалась и ухнула в стакан всю припасённую коробочку сливок. Разбавленное до состояния гомеопатии сухое молоко из машины она ненавидела лютой ненавистью.
Гэвин спрятал блокнотик обратно в карман. В нагрудный, чтоб поближе к телу. В нем важная информация и пострадать она не должна.
— Ну, Рич. Сегодня у нас патрулирование?
— Да, сэр.
Каким нужно быть кретином, чтобы с дробовиком наперевес грабить занюханную рыгальню? Вот и Гэвин, прячась за стойкой, отделяющей заросшую жиром кухню от такого же зала для посетителей, не знал. Ричард тоже не знал. Ричард стянул с себя пиджак, стащил с крючка цветастый фартук и мимикрировал под зашуганного злым дядькой бесхребетного официанта.
Ричард делал непонятную хуйню.
Гэвин до последнего надеялся, что андроид хочет собрать из электрической плитки бомбу и бросить её в умника, который чередой выстрелов снёс голову хозяину забегаловки, раздолбал гору посуды и почти лишил ветхий домишко крыши и стен.
Но нет. Ричард варил кофе. Ему приказал долбоёб с дробовиком и Ричард подчинился.
Заехали в сортир сбегать, называется. Лучше бы по центру катались и разгоняли недовольных луддитов. Но это же Ричард, он же нарочно выбрал самое интересное из самого нудного, чтобы Гэвин и его гениальный мозг не скучали.
— Какого, блядь, хуя? — одними губами произнес Гэвин. Скорую жестянка, хвала трём законам, вызвал и даже подкрепление запросил, но десять минут в ебенях, которые даже Детройтом сложно назвать… Долго. Неприлично долго.
Веснушчатая девчонка, заливаясь слезами, набивала драную сумку купюрами из допотопной кассы. Откуда в такой дыре столько денег? Хотя, ясно как день – разваренная до соплей лапша и кофе с привкусом песка и тараканов тут не главный товар.
Какого, блядь, хуя?
Мысль набирала обороты с каждым действием Ричарда. Андроид колдовал над огромной туркой, засыпав туда целый стакан сахара. Чинно размешав отвратительно длинной ложкой отвратительно сладкий кофе, Ричард с выражением победителя на резиновой морде понёс заказчику бумажный стаканчик, полный раскалённой жижи.
— Сука, куда ты пошёл? — зашипел Гэвин. — Ублюдок, мать твою, а ну иди сюда! Иди, идиот, трахать тебя и всю… А. Ладно.
Гэвин, не будь дурак, голову не высовывал, а следил за происходящим иначе. Он смотрел в отражение на дне гигантской отполированной кастрюли. Кастрюля не смогла отразить всей красоты развернувшегося действия. Жаль, Гэвин бы восхитился сильнее.
— Эспрессо. В большом стакане.
И максимум сахара.
Рид поначалу решил, что оглох. В ушах звенело от раздавшегося вдруг нечеловеческого вопля и нового выстрела. Потолок хрустнул и просел.
Гэвин настороженно выглянул и, увидев, что сотворил андроид, присвистнул. Ричард в фартуке и с дробовиком коршуном нависал над незадачливым грабителем. Тот, в свою очередь, катался по полу, выл на одной ноте, потрясая обваренными руками и пытался пощупать красное опухающее лицо. Цеплять наручники некуда, тыкать в землю тоже нечем. Потрясающе.
— Растворённый в кофе сахар образовал плёнку, — Ричард в такт весёленькой мелодии по радио крутил ярко-голубым диодом. — Так больнее.
— Ну и мразь же ты.
— Спасибо, сэр.
А в лапшичной таки торговали наркотой.
— О, сухарики! — не получивший законного обеда Гэвин увидел у Тины одноразовую тарелочку и запустил туда жадную волосатую лапу. — А почему не солёные?
— Это кошачий корм, Гэвин, — Тина недовольно поджала губы. — Я шла кормить Вилли.
Вилли, она же Собака Баскервилей – нескладная чёрная кошка, состоящая из длинных лап, ещё более длинного хвоста, круглых глазищ и ушей-локаторов. Откуда она взялась, Гэвин понятия не имел, но притащилась животина явно целенаправленно – туда, где её сразу же затискали и откормили от состояния башки с глазами до состояния башки с туловищем.
Рид закинул в рот оставшиеся в горсти хрустяшки. Пожевал, почавкал.
— Ммм, премиум холистик. Балуешь ты кису, Тина.
— Я не хочу знать, откуда ты разбираешься в сортах корма для кошек, — Тина спрятала тарелочку за спину. — Или хочу?..
— Мелким был – у кота крал из миски. Вкус детства… — Гэвин мечтательно закатил глаза. — Такое не забывается.
— Ясно, — Тина подумала и захрустела кусочком корма. — Пресновато. Как день, Гэвс?
— Я поймал дробину, — воодушевлённо похвастался задравший кофту Рид, демонстрируя свежий шов на пузе и блокнотик с застрявшим в толще страниц кусочком металла. — У меня еще на плече есть и вот тут…
— Я не желаю видеть твою задницу, Рид!
— Уеду я от тебя, Тина. Прощай, я ухожу развлекаться с робокопом, ты меня не любишь!
— Проваливай. Дармоед.
— Жадина! Пошли, Ричи, мы с такими не дружим.
Курьер мялся, не решаясь подойти к заросшему сорняками дворику. Он нервно тыкал пальцем в телефон и не понимал, кто на ночь глядя возжелал бургер в доме без двери и с трупом, наполовину торчащим из окна.
Вывалившийся из дома небритый взъерошенный мужик выглядел крайне недружелюбно.
— Чё стоим? — сказал мужик. — Здесь тебе не тут. Давай сюда заказ и катись к чертям. Или хочешь поглядеть, как офисного клерка хватил сердечный приступ? Идём, я покажу. У него ещё мозги кровищей заплыли от закрытой черепно-мозговой.
Курьер впихнул в протянутую руку бумажный пакет и укатил на скрипучем велике в туман.
Гэвин пожал плечами. Ленточка вон жёлтая, патрульки стоят, понятно, что полиция работает. Или не понятно? Да и насрать, в общем-то.
— Обожаю свою работу.
Рид жевал бургер, следя за ползающим по промёрзшему и утыканному яркими табличками дому андроидом. Ричард вынюхивал убийцу и отказывался искать дальше порога. Как и Гэвину, какие-то неочевидные детали не давали жестянке покоя.
Вынюхивал…
Детектив кинул недоеденный огрызок бургера в пакет, завернул поплотнее и принюхался.
— Дерьмом пахнет.
Но не должно. Дом чистый и светлый, сантехника в порядке, труп свежий и обгадиться не успел. Откуда?
Гэвин присел и снова потянул носом. Хозяин дома, по словам соседей, жил один и гостей не привечал. Ричард же, вдоволь нализавшись вещдоков, утверждал, что в доме жили двое.
Неизвестная, блядь, переменная. Гэвин ненавидит свою работу.
Ещё больше он ненавидит, когда на него, на карачках нюхающего линолеум, пристально и с восторгом смотрят всякие умники из следственно-оперативной группы. Любуйтесь, недоноски. Профессионал взялся за дело.
Стеклянные тонкие тарелки, фарфоровые чайные чашки, столовое серебро. Металлическая миска, помятая алюминиевая кружка с отколотой эмалью.
Блестящие кастрюли, идеально наточенные ножи. Облезлый ковшик без ручки.
Хлебные крошки и капли ягодного джема на столе. Месиво из овсянки и гнилой картошки на плиточном полу кухни.
Контраст, не похожий на совместный быт.
Не двое людей. Человек и кто-то вроде… собаки.
С громким стуком перед Гэвином упала найденная им миска. Всё, что в ней находилось, разлетелось от удара.
— Блядь, — Рид вздрогнул и приложился макушкой о край обеденного стола.
Ричард опустился на корточки, постучал миской о пол, показал исцарапанное дно посудины и микроскопические сколы на плитке:
— Часто бросали.
Как цепной псине. Не сожрёшь – запихнут в глотку.
Отпечатки пальцев мертвеца идентифицированы. Отпечатков убийцы в базе данных нет. Вообще нихрена нет. Как сквозь землю провали…
— Жестянка! — Гэвин, кряхтя, поднялся на ноги. — Ищи убийцу среди мёртвых и без вести пропавших. И проверь, был ли наш дохляк в списке свидетелей или подозреваемых когда-либо.
В доме происходила непонятная хуйня. До сих пор происходит.
— Это нелогично, сэр. Я не понимаю ваш... метод мышления.
— Убийство редко бывает рациональным. Но логика в нём присутствует. Ищи! Всему тебя учить…
Давай, Гэвин, ты не первый год работаешь. Ты человек, а не андроид. Рациональности сейчас не место и не время.
Самое время начать мыслить как преступник. Как труп джентльмена, лежащий на подоконнике. То есть сойти нахуй с ума.
— Нет данных, сэр.
Данных нет, а человек есть.
Гэвин вышел из дома, сделал круг.
Есть подвал, но нет двери.
— Убери шкаф, жестянка. Ты сам сказал, его двигали. Двигай!
Люди не двигают шкафы туда-сюда. Людям в обжитом доме не нужны старые пустые шкафы.
Крышка, обнаруженная под шкафом и слоем линолеума, не поддалась.
— Ломай.
Андроид, утром залипавший на мячик для собак, ножом выломал дыру в досках и выбил засов, поставленный изнутри. Обломки дерева скатились по ржавой, уходящей вниз, лесенке. Рид зажал нос.
Ну и вонь.
Гэвин ненавидит свою работу. Ненавидит подвалы, темноту и… людей? Нет. Бред.
Люди не выглядят так. Люди не живут в клетках под землёй, окруженные со всех сторон бетоном и плесенью.
Не должны.
— Карен Джексон. Пропала в две тысячи двадцатом году в возрасте одиннадцати лет.
В подвальном мраке яркий голубой треугольник – насмешка над реальностью. До тошноты пёстрое, неуместное пятно.
Ровный дикторский голос – чёрная дыра в белом шуме непробиваемой тишины.
— Скорая помощь будет на месте через…
— Заткнись, жестянка. Сообщи остальным. Я разберусь.
Дерьмо. В подвале, в человеческих головах, в квантовых шестерёнках Ричарда. В Детройте, в каждом его закоулке и приличном, казалось бы, домишке.
— Сэр, я способен корректно общаться с жертвами похище…
— А я человек. И я, в отличие от тебя, понимаю, как думают люди, которых восемнадцать лет держали взаперти и кормили с пола. Уёбывай.
Ричард попытался. Он способен на многое, но наорать на женщину, скорчившуюся в маленьком ящике с железными прутьями – нет. Он смог только вежливо представиться и попросить её перестать забиваться в угол.
Он не смог ни-че-го.
Без треугольника и светящегося кружочка в подвале застоявшаяся тьма выела глаза до жгучей рези. Тусклая лампочка, задетая плечом, закачалась на проводе. Влево-вправо. Туда-сюда. Тик-так. Год за годом.
— Поднимай свою тощую задницу и тащи её наверх, — Гэвин припечатал кулаком по крышке ящика. — Считаю до трёх. Один…
Он не хотел тратить время на уговоры и сюсюканья, не хотел возиться зря.
Он не хотел считать дальше.
— Я жду. Два.
Она когда-нибудь сможет ходить прямо и смело. Не бродить, согнувшись в три погибели. Не ползать, как сейчас, покидая жуткую коробку, служившую одновременно и домом, и последним безопасным местом в тесном мирке два на два метра.
Когда-нибудь.
— Живее! Три!
А пока она слушалась угроз и подчинялась приказам, не зная ничего, кроме.
— Не дрыгайся, — жёсткая хватка на костлявом плече – ради неё самой, окружённой подоспевшими медиками. — Сидеть, я сказал!
Гэвин проволок её через весь дом, вытащил во двор, в шумный и яркий после подвала полузаброшенный пригород Детройта. Ни слова, ни звука. Ни единого проявления пламени горящего в агонии разрушенного и собранного кое-как заново разума.
— Подожди ещё немного. Всё будет хорошо.
Жаль, она этого не услышала. Гэвин слишком далеко от носилок. Его отодвинули, выгнали. Он сделал своё дело. Он больше не нужен.
— Гэвин. Сэр…
Они так похожи. Оба – куклы, послушные, покорные. Сломанные, молчаливые, неуклюжие. Ползущие вместо того, что идти. Сгорающие изнутри. Безумные.
Синтетическая кожа, расползаясь под ладонью, защекотала ладонь и кончики пальцев.
Тепло, гладко. Не чета скользкому глянцу дешёвых домашних моделей.
Диод на виске полыхал насыщенно-алым, крутился, отматывая секунды. Гэвин благодарен за закрытые глаза – потому, что глаза у Ричарда, потерявшего себя, безмолвно кричащего, страшные. Достаточно и того, что андроид намертво вцепился в левую руку и прижался к ней твёрдой щекой. По-машинному крепко, по-человечески отчаянно.
— Жестянка, — не вопрос. Так, грубое прозвище, быстро ставшее вторым именем. — Всё будет хорошо. Просто… подожди ещё немного.