Альма — сильная женщина и психологиня, полжизни положившая на борьбу с неопатриархатом. Но так ли она независима от этого мизогинного, андроцентричного общества? Может ли губительный самообман искалеченной жертвы внутренней мизогинии затуманить её ясный взор? Пусть их рассудит слабый огонёк в кромешной тьме!

— И что потом? — Шелия сжала его ладонь.

— Потом... — Анэй потер перебинтованной рукой лоб, пытаясь вспомнить хоть что-то. Перед глазами всплыл темный устрашающий образ.

И ярко-фиолетовые глаза.

— ...потом наши взгляды встретились.

Исаги улыбнулся так солнечно, как только мог, хотя оставлять родителей ему не то что бы сильно хотелось. Тем не менее, то были лишь небольшие сложности, вполне легко преодолимые - не каждый день ведь выпадает случай уехать в столицу, да ещё и на службу в рядах лучших королевских мушкетёров.

Он и близко представить не может, что ждёт его там, далеко впереди.

...вернее, _кто_ ждёт. Чью жизнь ему суждено разрушить и построить снова, кого он заставит биться в агонии и одновременно плакать от счастья.

Потому что, неважно насколько сильно ей было больно видеть их вместе, она не будет им мешать.

Ведь Римус был бесконечно счастлив рядом с Сириусом Блэком.

И неважно, насколько Нимфадоре было больно.

Я желаю с ним секса до истерики. Когда он так смотрит на меня - без чёртовой скрытой интимности и всякого подтекста. Как будто он - друг. Наверное, он так и считает. Но друзей не хотят трогать, друзей не хотят ласкать и вылизывать, и наблюдать за оргазмом друзей не хотят тоже, а тем более являться его причиной. А я всё это - хочу! Не друг он мне!

Забыть нельзя, исправить невозможно. Теперь Николай — господин Главнокомандующий. У него есть бессмертие, но нет желания жить, есть армия и война — но победить уже нет надежды, есть враги — но с их рук он ест.

Сколько верёвочка не вейся, а конец всё же будет.

Только вот верёвочка Николая — это петля.

Устало вздохнув, он взял её за руку. Этого избалованного ребёнка.

Губы у Перси красивые, Рейна не может от них оторваться, и в мыслях одни только красные губы. Волосы у Перси тоже аккуратные, в них так и хочется забраться руками и перебирать, перебирать. Рейна пытается, правда пытается сосредоточиться на тексте мирного договора.

Сделать это тяжело, если все силы уходят на обман себя.

Стоит ли возносить свою любовь на пьедестал раньше, чем та покажет свой истинный лик? Можно ли верить фантазийным порокам и отдавать в чужие руки остатки своего благоразумия, клича это любовью? И может ли падший оказаться святым, а святой — падшим?

У Пети по спине течёт холодный пот, когда он представляет себе последствия своего импульсивного поступка. Если Женьке так и не станет легче, если выяснится, что Петя на него, по сути, напал и повредил ему сердце... ох, это кончится ужасно, с какой стороны ни посмотри. За такое можно из дисциплинарных взысканий не выбраться, а то и вовсе карьеры лишиться, потому что очень вряд ли Профессор проигнорирует то, как обошлись с его новоиспечённым чемпионом. Да и с самим Женькой непонятно что будет, и тошно от таких мыслей, и тянет биться глупой головой о стенку, чтобы самому первым наказать себя за то, что поддался эмоциям и не сдержал жажды.