Взгляд цепляется — просто не может не — за сияющие медью в желтом свете помаргивающей лампочки волосы и веснушки, покрывающие всё лицо, шею и крепкие руки. Почему-то вспоминаются чьи-то слова о том, что такие люди зацелованные солнцем. Только вот этот дурак, сидящий за столом в майке и трениках, похоже, не целован никем.

исплавай аллен весь океан на этой проклятой железной посудине,исходи все эти высоченные горы вдоль и поперек - майкла там не будет.он давно погребен под толщей воды,и все потому что аллен позволил ему тогда взять чертов батискаф.

Авантюрин был благодарен ему за крупицу доверия. Но, к несчастью, платил за это доверие очередной маленькой ложью.

Возможно, на сегодня откровений достаточно.

А может...?

Эпилог стал отпускной точкой, курок взведённый и не сделавший должного выстрела в сердце–только в голову. Стенли смотрит на собственное отражение в экране компьютера и его пробирает дрожь—смотреть на отражение и видеть совершенно чужого человека было страшно.

В стену летит ручка. Инк пыталась записать свои мысли на протяжении получаса и на каждой новой странице подчерк менялся и перетекал со строки в строку–не ровно, размазанно–Инк устала.

На Эррор заглядываются прохожие, на неё чуть ли не молятся знакомые, на неё тяжело смотреть Инк и говорить себе каждый раз, что это нормально и хватит грызть себя за внимание чужих, но рычание в голове становится всё громче, больше, опаснее.

Ты просто библиотека, к которой обращаются все личности. Все знания и навыки получили мы, ты же как паразит можешь только копировать наши действия. Тебя нет, Эдвард. Тебя больше нет.

Эррор засыпает под стук чужого сердца и синие нити, наконец, ослабляют хватку на лёгких.

–Ты не ела трое суток. Я сделала суп, не хочешь?

Точно, она не ела трое суток. Хочется думать, что вода и пар могу считаться за оптимальную пищу, но даже в мыслях, Эррор за это даёт подзатыльник.

одинокие жизни переплетаются друг с другом, но сможет ли этот факт исправить ошибку?