- Он натуральный блондин или красится? Никогда не видел кареглазых блондинов, - внезапно говорит он и видит как Кевин спотыкается, из-за чего бутылки в портфеле звенят и на них оглядываются прохожие.

- Я бы мог пошутить на эту тему, но не буду, - бормочет Кевин. - Могу сказать, что он не красится.

- А, шутки про натуральность? О, значит он не гетеро, это хорошо, потому что я явно гетерофоб.

- А как же Дэн и Мэтт? - Кевин щурится и явно хочет поспорить.

- Они оба би, - фыркает Нил и Кевин снова спотыкается. Он явно не знал об этом. - И чем скорее ты выйдешь из шкафа, тем меньше поводов тебя ненавидеть у меня будет. 

Столько, сколько Артем себя помнил, его тянуло к отголоскам размеренной человеческой жизни, которыми пропитана вся Москва. К мерному шуму радиопомех каждый день на протяжении шести часов. К серому и унылому небу, которое всё равно каким-то образом кажется цветнее и интереснее, чем украшенные-увешенные открытками потолок и стены... Не мог он променять это на духоту тесных тонеллей метро, не мог быть там, на ВДНХ, спать спокойно по ночам и знать, что где-то наверху, под мутным небом, возможно, кроется целый мир.

Его нужно лишь услышать, ему нужен был шанс.

Дин совершенно не был против того, чтобы Кас пошел на свидание... пока тот не пошел на свидание…

о преступлениях, подарках и цветах.

Келус привычно стучится в дверь архива.

– Войдите, – сразу же отзывается Дань Хэн. Время позднее. Келус тяжело вздыхает, что Дань Хэн вновь засиживается допоздна. Пускай и злится, но не переживать не может.

— Никто никого не ревнует, — решает уточнить Тики, на что получает ироничный смешок.

— Ты заплатил мне двадцатку, чтобы я притворился больным и вытащил Неа со свидания, — язвительно припоминает Аллен.

— Это было давно и вообще неправда, — отнекивается Тики, понимая, что у него горят щёки из-за стыда. Ну какой же кошмар.

Полтора дня из жизни юных дачников: садовые работы, добрые друзья, батькин самогон и выяснение отношений на пьяную голову :3

— И куда ты собрался в новом костюме?

— Замуж, — без раздумий хмыкнул Кавех.

— Я тебя туда ещё не звал, — аль-Хайтам нахмурился.

— Пора бы уже, а то уйду под венец, ты и не узнаешь.

Я хочу рассказать вам сказку про грозы, что бушуют снаружи и внутри, про укрытые снегом синие розы, про корону и бубенцы на шутовском колпаке, про разноцветье улыбок, про дружбу и смерть.

Следуйте за белками, они приведут куда надо.

Сейчас, когда он оказался так беззащитен и расчувствован от эмоций и алкоголя, что Цзинь Лину хотелось только одного – целовать его. Долго и нежно зацеловывать его бледные губы, вслушиваться в рваное дыхание и любить, любить, любить…