Боря устал от этого: от притворства, от тайн, от вечного бегства. И от чувств этих сложных, запутанных, душащих - тоже устал. Он не думал, что когда-то вообще в такую передрягу попадет. Боре то и девочки никогда особо не нравились, что уж говорить о мальчиках. Оттого он чувствует себя настолько сбитым с толку. Совершенно внезапно для самого себя почувствовал странное волнение в груди, теплом разливающееся по конечностям. А ведь Ваня даже ничего не делал. Он вел себя как обычно: шутил, смеялся, то и дело огрызался, показывая острые клыки. И в итоге Боря обнаружил себя в бессонных ночах, утопающий в фантазиях и мыслях о Кисе.

В смелых фантазиях, посещающих его только поздними, одинокими вечерами, он думает о Стасе. Эти мысли вгоняют в краску, заставляют стыдиться самого себя - он не должен даже мечтать о таком.

Как можно думать о Стасе в таком месте, как эта прогнившая квартирка, и такому, как Влад?

Позорище.

Где-то в камере капает вода, хотя казалось бы ей неоткуда взяться. Раздражающее кап-кап режет уши, заставляя Марка нервничать. Он трет шею, успокаивая себя тем, что он наконец-то один. Нет, тут конечно полно ментов и камера висит прямо над ним. Но это все равно лучше чем то, что было у него до этого.

Не. Надо.

Он смотрит на спину Стаса, обтянутую футболкой и не может не думать. Снова возвращается странное, неясное, пугающее чувство. Он боится сейчас закрывать глаза - с его удачей он тут же свалится с велика и придется проводить остаток дня в душной коммуналке под мамины причитания и сопение отца. Влад понятия не имеет, что делать с этим и как дальше удерживать себя в руках. Пока Тема с Костей шутят про девчонок, он непрерывно смотрит на Стаса. И это ужасно неправильно, он это отлично понимает. За такое никто не похлопает по плечу и не скажет “Красавчик”.

Леша умирает. Правда, он и до этого умирал. Но теперь вялотекущие последствия ковида подстегнулись разрастающимся внутри бурьяном.

По-настоящему страшно становится, когда он отплевывается не только ирисами, но и целым букетом из васильков. С первого взгляда их не увидеть - вся связка, разлетевшаяся по раковине, выглядит одним смазанным синим пятном. Он не сразу различает эти маленькие цветочки в ворохе изящных, перебитых стеблей.

Редкие снежинки медленно кружатся в воздухе, выписывая пируэты, перед тем как упасть на мерзлую землю. Снежный покров постепенно окутывает весь город, забирая остатки власти себе - как бы местные дворники доблестно ни пытались зачищать улицы. Он выдыхает, прислоняясь к парапету, и поднимает голову, разглядывая светлое, не по-зимнему голубое небо. Для полного счастья не хватает только солнца.

Жизнь в последнее время похожа на самое настоящее шоу. И вовсе не в хорошем смысле. Столько ужасных событий, намешанных друг с другом в безумный коктейль, не могут происходить в жизни. В нормальной спокойной жизни. Но самое обидное не это, вовсе нет. По-настоящему ее ранит то, что в этом чертовом сериале она чувствует себя героиней второго плана (а то и третьего). Та девочка вдалеке, которая появляется, когда главному герою она внезапно становится нужна. Конечно же она в него влюблена - по крайней мере была. Рите самой от себя тошно, и от мыслей этих поганых, дрянных тошно, и от жизни этой дурной тоже тошно.

Стас поднимает взгляд на Влада и ловит себя на том, что попросту перестает дышать. В глазах напротив отражаются огни гирлянд, они яркими рыжими пятнами расползаются по бушующему синему морю, и Стасу в очередной раз кажется, что он в этом самом море тонуть начинает.

Диме нравится, до позорной дрожи в коленях нравится. Нет, он конечно же предпочел, чтобы никто Вадима не скидывал с крыши, чтобы вообще всего этого не было. Но он привык от жизни брать все хорошее, что только может - вот и здесь пытается искать позитивные стороны. Хотя Вадик в целом весь из себя “позитивная сторона”. Даже когда бурчит неразборчивое “Я занят, не надо”, даже когда сердится от того, что нога к вечеру начинает ныть, даже когда срывается - благо не на Диме, - и повышает тон. Но особенно Дима ценит то, как Вадик улавливает его собственные желания.

Когда Виталя ее к этим старым скрипучим дверцам шкафа прижимает, она впервые спустя долгое время испытывает что-то настоящее. Всего лишь на секунду внутри рождается животный страх, а потом его заменяет злоба. Честно, он даже умудряется ее впечатлить. Другого, нормального человека это напугало бы: не каждый день тебя пытаются придушить в конце концов. Но Ева давно поняла, что нихрена она не в порядке.