Ойган сидел в «Двух утках» и пытался забыть увиденное на развилке. Точнее, запить. Охотник сказал, что это ху… Али всё-таки хре?..
Пастух почесал голову. Не, слишком мудрёное слово. Потом просто махнул рукой и присосался к кружке. Смерть-то у певички и правда была хреновой, как и её песенки. Но охотнику понравилась. Смерть в смысле, а не певичка. Как увидел требушню и глазёнки её врозь, засиял аж.
Захотелось сплюнуть, да Тарс, хозяин харчевни, подошёл.
- Не хватит тебе уже, а Ойган?
- Мобыть… - мужик опустошил кружку и грохнул по столу и тяжко взревел: – Да н-не могуу!
Тарс покачал головой, но выпивки подлил. Пожалел.
- Говорят, охотничек-то притащил бошку чудища, - решился приободрить его хозяин. – Даром что смазливый аки девица, быстро порешил.
Ойган снова махнул рукой и выпил. Затем, он грузно поднялся и нетвёрдой походкой поплёлся к выходу.
Там, прямо напротив, разлилось маленькое озеро. Обычно здесь плавали утки, из-за которых харчевня и получила своё название, но сегодня было очень тихо. Только вода отражала небо и лес на другой стороне. Листья на голых ветках облетели не все – там и сям виднелись жёлтые и красные пятна.
Пьяно прищурившемуся Ойгану стало мерещиться, будто на ветках есть что-то бурое и сизое…
- Х-ху!.. – в сердцах сплюнул несчастный мужик и для пущей убедительности, зло притопнул ногой. После чего всё-таки повернул домой, сопя по дороге как старый сердитый ёж.