Во второй класс Ариша, с ума сойти, приехала с собственным телефоном. Да, бэушным — но какая разница, если теперь он — её? Берегла своё сокровище пуще зеницы ока, носила в коричневом чехольчике с красным цветочком, надев на шею и сунув под кофту — вдруг украдут? Или вдруг потеряется? В прошлом году ради того, чтобы услыхать голоса родителей, требовалось дожидаться на вахте, где стоял общественный аппарат со скользкой холодной трубкой. Говорить по нему разрешали совсем недолго, да и много ли скажешь, когда вокруг шум и гам, да ещё и дежурные прислушиваются. Лишнего сболтнёшь — проблем не оберёшься.
Теперь на одноклассников, которые бегали из флигеля в главный корпус всякий раз, когда им пытались дозвониться родители, Ариша смотрела с неким ощущением собственного превосходства. Она-то могла поболтать с мамой в любой момент — было достаточно зажать сначала звёздочку, а потом цифру два. Поначалу Ариша делала это так часто, что родители строго условили: звонить не больше двух раз в день. Утром и вечером — связь-то не дешёвая.
А ещё на телефоне был диктофон. А диктофон — это в каком-то смысле даже лучше, чем радио, потому что на диктофоне можно хранить и переслушивать не то, что повезёт, а то и тогда, что хочется. И столько раз, сколько хочется. Правда, записать чего-то хорошего Арише ещё покамест не удалось, потому переслушивала она одну-единственную хорошую музыку — мамину любимую, которую привезла на диктофоне с собой из дома.
Часто с телефоном просили поиграть одноклассники. За лето они и впрямь забыли былое — так что теперь и мальчишки, и девчонки, и даже воспитатели общались с Аришей почти как раньше. Она тоже старалась, как раньше. Не хотела опять остаться одна, не хотела плакать оттого, что никто с ней не разговаривает. Дружба и друзья — это то, что нужно хранить любой ценой — вот, что Ариша поняла и окончательно для себя решила.
— Дашь мне телефон?
— Да, конечно дам.
— А можно взять твою шоколадку?
— Конечно, бери.
— А можно твой браслетик?
Браслетик потеряли, шоколадку съели всю — Ариша даже кубика не попробовала. А с телефона, заигравшись, удалили самую ценную запись — ту самую, мамину любимую музыку. Ариша старалась не злиться. И не плакать. Ариша хотела быть хорошей.
⠺⠞⠕⠗⠁⠫ ⠎⠞⠥⠏⠑⠝⠾⠅⠁
На концерте ко дню учителя Арише выпала честь — читать целое стихотворение! Это было ответственно и очень-очень страшно. Она готовилась целых две недели — и оно того стоило. Зал аплодировал, старшеклассники, которые организовывали этот концерт, вручили Арише букет цветов и пакетик шоколадных конфеток. Ей, маленькой Арише! Как она гордилась собой!
— Ты должна поделиться со всеми одноклассниками, — сказала перед самоподготовкой Антонина Родионовна. — Или ты у нас теперь звезда, а, Лебедева? Зазналась?
Ариша несколько раз пересчитала конфетки — их было не восемь, а семь. Семь — это на одну меньше, чем нужно. Вытащила первую, протянула Илье, вторую отдала Даше, третью — Миле, четвёртую — Юле, пятую — дурачку-Льву, шестую — тихоне-Кириллу… Сжала последнюю в кулаке, посмотрела на толстого Рому. На Рому, который никогда не угощал никого своим сладким печеньем, на Рому, у которого были грязные липкие руки. Вспомнила, что нужно быть хорошей, хорошей — до конца. И протянула последнюю конфетку. Рома даже «спасибо» поленился сказать. С пустым пакетиком Ариша грустно уселась за свою парту. Молча открыла учебник.
Если она — такая хорошая девочка, то почему сейчас ей до слёз обидно? Или, если ей обидно, то это значит, что вовсе она не хорошая? Вот как это понять?
⠺⠞⠕⠗⠁⠫ ⠎⠞⠥⠏⠑⠝⠾⠅⠁
В середине октября в гости к младшей школе пришли студентки — весёлые, очень красивые девушки со звонкими голосами и длинными волосами, они принесли с собой много всякой всячины — газет, рваной бумаги, тряпок, а ещё нитки, фломастеры, краски и жидкий клей.
— Будем устраивать кукольный театр.
Это звучало так здорово, что Ариша нарушила даже договорённость с мамой — позвонила не два, а три раза:
— Ты представляешь, мы сначала сделаем кукол, потом напишем сценарий, а потом сыграем настоящий спектакль, на большой-большой, настоящей сцене!
Работа кипела долгая, кропотливая. Сначала делали бумажных уродцев: катали шарики-головы из газет, прикрепляли к ним туловища и плоские ручки-ножки. Дальше, поверх газет, аккуратно прокладывали слои тонкой-тонкой бумаги — кальки. День клеили — три сушили, и снова. Этот этап Арише даже наскучил. Зато потом началось самое интересное — превращение одинаковых несуразных заготовок в настоящих узнаваемых персонажей.
— Будем играть Белоснежку. Разделим роли.
Полностью незрячим ребятам досталось несложное — роли гномиков. А вот на роль Белоснежки выбрали Милю, из-за чего внутренне Ариша ужасно разозлилась. Это она-то всех милее, румяней и белее? Пришлось напомнить себе о том, что теперь Ариша — хорошая девочка. А хорошие девочки не злятся, не злятся, не…
— А кто у нас такая бука? — Ариша вскинула голову, поглядела на студентку — та протягивала ей какую-то блестящую фиолетовую тряпку. — Ты будешь злой королевой.
— Кто? Я? Да почему я?
Ариша же не злая! Ариша хорошая, хо-ро-шая!
— Это же понарошку. Просто спектакль.
Они бы ещё это мальчикам доказали…
Конечно же, теперь Аришу дразнили — и ведьмой, и злюкой. Никакой спектакль уже был не в радость. Однажды, разозлившись и в конец обидевшись, на репетиции она даже оторвала своей кукле ногу, надеясь, что так роль отдадут кому-нибудь другому — уж лучше совсем не участвовать, чем так! Когда злость прошла, пришлось приклеивать ногу обратно.
Ну вот… мало того, что придётся выступать в плохой роли, так ещё и с испорченной куклой.
⠺⠞⠕⠗⠁⠫ ⠎⠞⠥⠏⠑⠝⠾⠅⠁
— Ну, как прошёл спектакль, — спрашивала мама по телефону. Ариша хмурилась.
— Нормально прошёл.
— А фотографии будут?
— И фотографии, и куклы на память.
Правда, свою Ариша сразу затолкала подальше в шкаф. С глаз долой. Противные эти студенты. И вообще, всё ужасно плохо. Нужно свой собственный театр устроить — получше этого. Вот там никто не заставит Аришу играть всяких злюк. А Миля, противная Миля…
⠺⠞⠕⠗⠁⠫ ⠎⠞⠥⠏⠑⠝⠾⠅⠁
К задуманному она подошла ответственно — для начала выбрала книжку, которую любила больше всего, и на зимних каникулах прослушала её так много раз, что запомнила почти наизусть. Дальше предстояло самое трудное — расписать и разделить роли. Ариша потратила много-много часов на то, чтобы подготовить большой рукописный сценарий. Не понарошку — по-настоящему, аж в двух экземплярах — на всякий случай. Но оказалось, что сложности ещё впереди. И самая главная — это уговорить как одноклассников, так и воспитательниц.
— В спектакле играть? А что мне за это будет? — спрашивали мальчишки. Ариша растерянно замирала.
— Ну, хотите, я вам свою сладкую минутку буду отдавать?
— Чур, я буду главной героиней! — говорили девчонки! Для своего спектакля Ариша выбрала «Волшебника Изумрудного города», и на роль Элли претендовали все без исключения. Ариша потирала ладони — да прям, размечтались, курицы!
— Тут режиссёр — я. Значит, и решаю я.
Миля возмущалась:
— Но почему я играю ведьм?
А она как думает?
Репетировали без перерывов каждую свободную минутку. Арише действительно нравилось — командовать, организовывать, придумывать, контролировать… Да и весь класс новая игра тоже увлекла. Воспитатели, сперва отнёсшиеся скептически, но позже впечатлённые всеобщим энтузиазмом, подбадривали:
— Если получится хороший спектакль, договоримся с директором и пригласим всю младшую школу!
У Ариши, да и у всех ребят, загорелись глаза. Теперь это уже была не просто забава, а целая ответственная задача. Начали подготавливать реквизит — зелёные очки для всех героев, собачьи ушки для Тотошки, шляпу для Страшилы... Ариша сбивалась с ног и даже завела листочек, куда записывала задачи, потому что удерживать их в памяти уже совершенно не получалось. А ведь ни в коем случае нельзя ничего забыть. Важно пересчитывать, переносить, вовремя подсказывать, если кто-нибудь забыл текст, подавать, распределять…
В школьном дворе была старая каменная сцена. Её, огороженное металлическими поручнями возвышение, называли эстрадой. Здесь всё было по-взрослому, как в актовом зале — пространство для зрителей, скамейки, и даже огромный деревянный павильон вместо закулисья. Когда назначили день первого показа, в этот павильон перенесли и сценарии, и весь заготовленный реквизит. Смотреть премьеру спектакля должны были всего три человека — учительница и обе воспитательницы. Им же и предстояло решить — хорошо это или нет. Ради столь важного мероприятия воспитательницы пришли на работу раньше, а Жанна Борисовна отменила последний урок — чтение.
— Строимся на второй завтрак, а потом смотрим ваш спектакль!
Кипячёное молоко с плёнкой сверху Ариша просто терпеть не могла, а хлеб с мёдом, как бывало от волнения, не глотался. Вдруг кто-то забудет текст? Вдруг мальчишки, как бывало иногда, начнут баловаться? Страшно-страшно-страшно!
Обратно шли не строем, а гурьбой. Это было не по правилам, но держаться парами галдящий, и перевозбуждённый предстоящим событием класс не мог.
Взрослые подтащили лавочку, расселись, держа, как настоящие зрители, в руках по чашечке кофе. Ариша хлопнула в ладоши.
— Готовы? Все по местам! Тотошка, надеть ушки, Страшило, Гингема взя… — и подавилась указанием, обомлела, где стояла, там и закричала-заплакала. — Кто это сделал? Кто вот это вот всё!... Ы-ы-ы, а-а-а! А-а! — Весь павильон был усеян цветными обрывками.
— Всё-о-о порва-а-али, испо-о-ортили! — Безутешно рыдала Ариша. — Мы ме-есяц делали, стара…а-а-ались, а они-и-и! Ы-ы-ы… — Ей казалось, что это — самая страшная беда в жизни, что дальше уже и жить незачем. И хотелось на кого-то кричать, и топать ногами, и кататься по полу.
— Это ты всё сказала принести! — плакали одноклассники.
— Это воспита-а-атели, — рыдала Ариша пуще.
— Будете знать, как оставлять без присмотра, — отрезала без всякого сожаления Антонина Родионовна. — А теперь прекратите истерику. Тоже мне, трагедия.
Тех, кто испортил весь реквизит, так и не нашли. К теме несостоявшейся премьеры никто больше не возвращался. И Арише, и одноклассникам было горько это вспоминать, потому слова «Волшебник Изумрудного города» стали негласно запретными. На прогулках и в свободное время играли во что угодно и где угодно — только не в театр, и только не возле эстрады.
А, может, и хорошо? В конце концов, никудышной же была эта идея. Да и режиссер из Ариши никудышный — куда уж ей…
⠺⠞⠕⠗⠁⠫ ⠎⠞⠥⠏⠑⠝⠾⠅⠁
Ариша Маялась от скуки. Да, в школе происходило много всякого интересного, но, распробовавшей роль массовика-затейника, ей снова хотелось чувствовать себя у руля. Может, не в таком огромном масштабе, а хотя бы по мелочи…
Новые идеи для игр теперь так и сыпались из Ариши.
— А давайте посадим сад?
— Где посадим?
— Да тут, прямо в спальне! У нас же дома огород. Я знаю, как садить!
Для начала нарвали разной травы, наломали веточек с почками, разыскали первые, ещё не распустившиеся одуванчики. Новый сад задумывался сюрпризом для воспитателей, потому вся работа производилась в атмосфере особой секретности. Самым долгим оказалась подготовка грядок. Без устали три дня и три ночи остриями своих грифелей девочки расковыривали щели между досками пола. Потом, прямо в карманах, стали по чуть-чуть приносить и заталкивать туда землю со двора. Наконец, когда всё было готово, воткнули припасённые саженцы. Аккуратно полили водой, стали ждать, затаив дыхание…
Ох, и кричала же Антонина Родионовна, обнаружив поникший сад во время генеральной уборки в субботу…
Да, однозначно, всё-таки что-то девочки не учли. А иначе почему хотя бы одуванчик корешки не пустил? Или дубовая веточка. Вот было бы здорово: заходишь — а в спальне дуб!
Но сюрприз-то не удался. Значит, следовало придумать другой. И неунывающая Ариша, конечно, его придумала.
— Будем перекрашивать батарею! Она же вон, какая облупившаяся!
— А где мы краску возьмем?
— Как где? Вот, на батарее же.
Отковыривать чешуйки краски было очень трудно. Снова помогали себе грифелями, — Жанна Борисовна никак не могла взять в толк, почему они у девочек так часто затупляются и портятся, — но тонкие острые кусочки всё равно то и дело очень больно впивались под ногти. Задача оказалась действительно трудной, взрослой, потому решили в итоге, что для того, чтобы порадовать воспитателей, будет достаточно покрасить не целую батарею, а только трубу стояка. Ободрали её всю, залили краску водой, стали ждать.
— Ну она же должна раствориться, — недоумённо помешивала своей зубной щёткой в чашке Ариша. — А, если не растворится… ой-ой, что же будет?!
Лёшик пришёл вместе с красивым высоким парнем. Парень был зрячий и добрый.
— Юный маляр-штукатур, что ты накуролесила?
Пока незнакомец старательно красил ободранную трубу настоящей, купленной в магазине краской и кисточкой, а не зубной щёткой, Ариша смущённо сопела. Потом спросила у брата свистящим шёпотом:
— Лёшик, а это кто?
Парень обернулся, хмыкнул, поправил яркую оранжевую перчатку на левой руке.
— Друг я его. Самый близкий. Хотела трубу покрасить? Давай, иди сюда, держи кисточку.
Ну… красить трубу оказалось не так уж весело. Зато этот… друг у Лёшика был хороший. Он даже выписал Аришу из школы на полчаса, и, все втроём, они жевали шаурму у метро.
— А ты мофеф чафе ко мне прифодиф? — прошамкала Ариша с набитым ртом. Друг пожал плечами.
— В ваш город из нашего не наездишься. Вот испортишь ты опять что-нибудь, придётся помогать. — И тут же охнул. — Смотри у меня, Лиса, это не призыв к действию! Что-то ещё натворишь, хвост тебе накручу — и Лёшик не защитит! Слово будущего судьи.
⠺⠞⠕⠗⠁⠫ ⠎⠞⠥⠏⠑⠝⠾⠅⠁
Ариша решила, что следующая её задумка должна быть нематериальной. На всякий случай — чтоб не влетело, и чтоб никто не ругался. Идея пришла спонтанно, на весенних каникулах, когда, щёлкая семечки перед телевизором вместе с папой, Ариша посмотрела интересную-интересную передачу. Приехала в школу, вся воодушевлённая.
— А я умею общаться с космосом!
— С космосом? Как? А мы? — Наперебой принялись сыпать девчонки вопросами. Ариша изобразила самый важный тон, на который только была способна.
— Космос с кем попало не связывается. Думаете, вы достойны, чтобы с вами высшие сущности на контакт шли? Справитесь? Не побоитесь?
После отбоя расселись в кружок на полу: скрестили ноги, положили руки на колени ладонями вверх. Каждый выбрал себе имя — космическое, секретное.
— Я Илона, я Земля, я Илона, я Земля. Космос, ты меня слышишь? Космос, ты меня слышишь? — бормотала Ариша одними губами, покачиваясь из стороны в сторону. Минуту бормотала, вторую бормотала… Это и правда была почти магия. Комната отдалялась, Ариша становилась лёгкой, такой невесомой… невесомость же в космосе? Но почему никто не отвечает? Может, надо лучше представить? Лучше вообразить?
— Ответили! Девочки, мне ответили! Представляете, там живёт Ийя! Она мне сказала, что её зовут Ийя!
Игра оказалась такой интересной, что в неё попросились даже четвероклассницы. Но Ариша с подружками гордо им отказали. Ведь космос с кем попало на контакт выходить не станет. А Ийя — так и подавно!
Фантазировать теперь было можно сколько угодно — никто же не проверит, во лжи не уличит.
— А мне Ийя рассказала секретик!
— А мне Ийя доверила свою дочку! Только она невидимая! Ой, куда-куда, на Зузу же сядешь!
С каждым днём игра захватывала девочек всё сильнее, и вскоре Ариша поняла, что больше ничем не руководит. Грань между фантазиями и реальностью постепенно стиралась. Ийю обсуждали и в спальне, и на переменах, в столовой и, даже, шёпотом, на уроках. Когда Миля, скрестив ноги во время природоведения, стала покачиваться, налаживая связь с Ийей, Жанна Борисовна устроила серьёзное разбирательства.
— Конечно, мы не имеем никакого права обсуждать или осуждать религиозные воззрения наших учеников и их родителей, — очень дипломатично говорила учительница с Лёшиком. Слово «дипломатично» Ариша только-только узнала, и теперь воочию наблюдала, как это «…ично» работает. — Однако, возникшая ситуация сейчас однозначно требует вмешательство. Скажи, пожалуйста, Алексей, к какой сек… к какому течению вы себя относите?
Лёшик, представительный, очень красивый, выглядящий в галстуке и костюме как всамделишный юрист, мягко поинтересовался:
— А в чём причина подобных вопросов?
— Понимаете ли, — учительница шуршаще пролистнула несколько страниц лежащего на столе журнала. — Дети очень податливы, их крайне легко втянуть в деструктивные культы. То, что распространяет Арина, дурно сказывается на дисциплине и общей атмосфере в классе.
Кажется, Лёшик опешил:
— Лисёнок… а что ты распространяешь?
Взрослые почему-то посчитали связь с космосом — страшной сектой. Про Ийю говорить строго-настрого запретили. И играть в это запретили — Ариша чуть-чуть расстроилась. Теперь ко всяким обидным прозвищам, которыми её называли мальчишки и Антонина Родионовна, прибавились ещё два «сектантка» и «настоятель». Второе было совсем непонятно — Ариша же ничто не настаивала, и сама не настаивалась, и стоять никого не просила — сидеть, наоборот.
В последние дни своей бытности второклашкой Ариша твёрдо решила, что больше никогда и ничего затевать не будет. Пусть их… всё равно ничто ни кому не нравится. И ладно. И вот.