Не разбирая дорожных сумок, я развязала грубую бечевку, что скрепляла увесистую стопку подготовленного заранее картона, и выбрала небольшой грунтованный серой краской лист. Затем повязала поверх своего повседневного платья фартук, дабы не запачкаться во время работы с маслом, и повесив на плечо этюдник, полный кистей и тюбиков с краской, стала обдумывать место для открытия пленэрного сезона. Вероятно, в первое же утро после приезда в деревню мне следовало познакомиться с соседями, хотя бы для того, чтобы выразить приличие, ведь тетя наверняка должна была заранее сообщить о том, что на некоторое время я стану хозяйкой в доме, в котором некогда проживала ее семья. Однако, я посчитала приличия второстепенными, ведь любимые мною майские дни близились к концу, а июнь был богат на дождливую погоду, и мне бы не хотелось тратить драгоценное солнечное и сухое время на пустую болтовню. Приехав вчера поздним вечером, сегодняшним утром я уже была готова приступить к работе, не столько из-за любви к написанию пейзажных полотен, сколько из-за желания закончить как можно больше холстов к приближающемуся летнему салону и успешно продать на нем хотя бы некоторые из моих картин. Мои накопления были совсем невелики, поэтому я старалась максимально холодно оценить, что продавалось более успешно, а на что богатые дураки обращали меньше внимания. Особой популярностью у покупателей я никогда не пользовалась: кому-то приходилась не по вкусу моя размашистая “сырая” манера письма, кому-то надоедали вечные скудные натюрморты и они предпочитали тех, кто писал живые морские мотивы или милые садовые сюжеты… Живя в городе, я не имела возможности наблюдать всю ту красоту природы, что видела на картинах других художников и в собственных фантазиях, из-за чего за пейзажи я никогда не бралась. Разве возможно как следует написать то, что видела лишь раз в жизни будучи маленькой девочкой? Предложение от тетушки переехать на время в ее владения я посчитала за подарок судьбы, ведь теперь у меня будет возможность собрать такое количество этюдов и набросков, чтобы их хватило еще на полжизни вперед для будущих картин, и возможно моя популярность в различных салонах и галереях многократно возрастет, как только зритель увидит увлекательные освежающие темы, выведенные моей кистью. Пока еще толком не зная, какие интересные виды имелись в здешних краях, я задумала лишь примерно какие сюжеты я хотела бы воплотить в жизнь, и вдохновением для одно из них послужило то, что я увидела накануне вечером.
Вчера, во время моей поездки в повозке, я наблюдала белый дом на холме. Окна в нем были совсем без света, от чего я решила, что особняк либо заброшен, либо же хозяева использовали его как летний домик и должно быть еще не прибыли. Но запомнился мне этот дом не своим пустующим видом, а необычайным миражом, что привиделся мне то ли от усталости в пути, то ли от разыгравшейся фантазии в предвкушении моих летних живописных занятий. Когда я обратила внимание на холм, на котором был возведен меланхоличный белый дом, в густой траве, синеющей в сумеречном свете, мне привиделись маленькие мерцающие огоньки! Никогда прежде я не видела ничего подобного, и хотя мне было известно о существовании насекомых, что светятся под покровом ночи в теплые сезоны, я и представить не могла, что огоньки эти будут переливаться всеми цветами радуги. Постеснявшись спросить у кучера, что бы это могло быть, я молча сидела в изумлении, наблюдая за чудесным видением и думая о том, как завтра же пойду писать этюды возле этого загадочного особняка. Вспоминая об этом сейчас, я лишь примерно представляла, как мне туда добраться, и все что оставалось сделать, это выйти за пределы моего двора и обратится к той дороге, по которой вчера проезжала повозка. К моему счастью, стоило мне только отойти от калитки и добраться до первого большого поворота, как холм тут же показался совсем недалеко от моего пристанища. Направившись туда уверенным шагом, я не смогла обращать внимание на другие виды, окружавшие меня, так сильно меня поглотила мысль о том, что я непременно должна побывать в этом месте и первее всего написать этюд именно там. Мой путь к холму занял не более двадцати минут, и еще некоторое время потребовалось для того, чтобы пробраться сквозь густую траву для того, чтобы достичь начала территории особняка, которая оказалась гораздо больше, чем я себе представляла. Владения эти едва ли были огорожены, меня встретила лишь полуразрушенная старинная ограда, которая прежде должно быть выполняла скорее функцию декоративную, настолько она была одновременно изящной и чрезмерно хрупкой на вид. Ворота были украшены коваными витиеватыми мотивами, которые были изрядно погнуты то ли вандалами, то ли необычайными ветрами и прочими ненастьями. Теперь я точно была уверена в том, что хозяева этого места либо позабыли о нем, либо же погрязли в долгах и не могут позволить себе уход за ним, а может их и вовсе больше не было в живых и те огни, что я видела вчера были призраками?.. Как бы то ни было, правдивый ответ на мои вопросы я могла узнать только после знакомства с соседями, а пока что мне следовало задуматься о моей работе и самостоятельно изучить окрестности. Мысль о призраках меня несколько напугала, поэтому я не решилась подходить к дому слишком близко, и даже не заглянула в сад, который был огорожен по всей видимости забором из светлого камня, что порос диким плющом, на котором белели цветы полевого вьюнка. Я стала обходить территорию чуть поодаль сада, чтобы разглядеть, какие же виды на деревню открывались с высоты холма. А виды были прелестные! Можно было посмотреть и на домики внизу (кажется, я даже смогла найти среди них свой), и на широкую реку, к которой я обязательно должна буду сходить ради новых сюжетов, и на луг, где пасли скот, и мое воображение заполонили всевозможные образы, какие можно было бы написать здесь с разных ракурсов и в разное время дня и ночи. Пройдя некоторое расстояние от начала моего осмотра, мое внимание привлекло на удивление крупное дерево дуба, что росло в той части холма, где ограда отсутствовала напрочь, по всей видимости целиком сломленная природой и затерявшаяся глубоко в густой траве. Как много всего должно быть это дерево повидало! Полагаю, оно было гораздо старше дома, во владения которого невольно попало, а может быть даже и старше всего поселения, и уж точно должно было знать все секреты тех мерцающих огоньков, что мне показались прошлым вечером. Размышления о древесной жизни подтолкнули меня к выбору вида для этюда, ведь что может привлечь внимание быстрее, чем крупный темный силуэт, на фоне чистого лазурного неба? Итак, выбор был сделан. Я разложила ножки этюдника, выдавила на чистенькую палитру краски в привычном для меня порядке, и работа была начата. В процессе живописи, кладя мазок за мазком, я не переставала думать о том, что мне следует вернуться сюда не только с кистями и красками, но и с карандашами и бумагой, дабы запечатлеть старинный дуб во всех мельчайших подробностях, что могут быть мне полезны при исполнении холста. Я стала думать о том, что можно было бы сообразить сюжет с весенней прогулкой – нарисовать подле дуба даму с зонтиком, а может быть и сразу двух, чтобы зритель мог пофантазировать о том, что же эти дамы обсуждают. Но для того, чтобы добавить людей на пейзаж, мне бы потребовалась модель хотя бы на набросок, не говоря уже о самом холсте… Пока что у меня не было денег на то, чтобы нанимать себе натурщиков, а люди в деревне как правило делились на два типа: работающие в поле с утра до ночи, либо бездельничающие претенциозные аристократы. С первыми у меня вряд ли бы вышло договориться в виду их занятого образа жизни, выкроить пару-тройку часов ради бесплатного труда на благо незнакомой девицы звучит как полная чушь. А со вторыми мне бы не хотелось и вовсе связываться, я уже успела навидаться подобных личностей во времена своей учебы в училище. Что ж, третьим, самым крайним, всегда был вариант попросить помощи у кого-нибудь из сестер, чего мне конечно же тоже делать не хотелось. Я только вырвалась из удушающего семейного гнезда в руки деревенской свободы, и опять погружаться в атмосферу вечных подшучиваний и упреков в моей несостоятельности? Нет уж, спасибо! Может быть я и не самая лучшая художница на свете, и никудышная невестка, помолвку с которой расторгли в угоду более завидной партии, но мне бы не хотелось получать напоминания об этом от своих моделей. Мысли о сестрах всегда сопровождались воспоминаниями обо всех моих неудачах, и накрытая внезапной волной неприятных эмоций, я выливала всю энергию в резкие размашистые мазки густой краски. Размышления лились рекой и шебуршали в моей голове словно листочки дуба, что вырисовывался из-под моей кисти, хоть я и не была довольна своей текущей работой. Местами цвет никак не удавался, трава выходила то излишне пожухлой и лишенной всякого дыхания жизни, то наоборот сияла зеленью так, будто была премерзко искусственной и все еще безжизненной. Недовольство собой было естественной частью моего рабочего процесса, но я не зацикливалась на негативных моментах слишком долго – каждая маленькая неудача это всего лишь ступень на пути к желаемому результату, и лучше один неудачный набросок, чем ничего вовсе.
Спустя два часа этюд был окончен, и мне оставалось лишь подправить которые детали, после чего следовало бы собираться и менять свое положение. Правда теперь уже я поняла, что мне все же следовало с утра распаковать вещи, прежде чем собираться на пленэр, ведь все мои немногочисленные шляпки и капоры остались в сумках, а живопись под полуденным солнцем была чревата тепловым ударом. Да и к тому же, бережно нарезанные тряпки остались там же, а значит вытирать запачканные руки и кисти мне пришлось прямо об фартук. Конечно же это случалось со мной не впервые, еще находясь в училище я частенько возвращалась домой вся перепачканная, лишь возле зеркала понимая причину странных взглядов на улице. Что ж, по крайней мере на полузаброшенном холме никто не смог бы посмеяться надо мной за такой неряшливый внешний вид, а к моменту знакомства с соседями я бы разумеется уже успела умыть лицо и руки, переодеться в свое единственное выходное платье и состроить из себя достаточно приличную барышню.
Стоило мне собрать этюдник и взять в руки сырую живопись, как поднялся невообразимой силы ветер. Мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы удержаться на ногах и не накрениться в сторону висящего на плече нелегкого багажа, что заболтался на воздушном потоке словно был опавшим лепестком и весил самое ничего. Я зажмурилась от неприятного ощущения пыли в глазах и растрепанных прядей, что лезли мне прямо в лицо. Я стала прикидывать, как бы при таком ветре мне успешно спуститься вниз с холма, не покатившись вниз кубарем и не размазав при этом свой этюд. Но стоило мне открыть глаза, как все мысли улетучились вместе с новым порывом ветра, который пронес передо мной листок бумаги. Листок бумаги! Будь при мне мой комплект для графики, или же вовсе полный набор всех материалов, что я привезла с собой, я бы ничуть не удивилась не то что листочку, меня бы не смутили не кисти, ни мелки, не тубы, ведь постоянно у меня то одно то другое выпадало из карманов фартука или вовсе терялось. Но сейчас со мной был лишь одинокий лист картона, который я крепко сжимала своими пальцами, никакой бумаги при мне точно не имелось. Вокруг не было ни души, не было рядом со мной других художников, что разделяли бы со мной утренние часы за рисованием. Этот появившийся из ниоткуда листок показался мне таким странным, что позабыв обо всем на свете, я решила во что бы то ни стало поймать улетающую от меня бумагу. Стоило мне только протянуть руку в ее сторону, как новый порыв ветра выхватил бумажку и стал уносить ее все дальше от меня, иногда замедляя свои порывы, будто бы дразня: “Не поймаешь, не поймаешь!” Мой шаг постепенно превратился в бег, и я неслась сломя голову с холма, в погоне за непонятным листком, который возможно был всего лишь мусором с территории заброшенного здания за моей спиной, но я об этом совершенно не думала. Наконец, мне улыбнулась удача, и я крепко сжала свою добычу, однако стоило мне только чуть притормозить, как сила деревянного ящика на моем плече дала о себе знать, и с размаху он потянул меня за собой вперед, прямиком в густую траву. Как же мне повезло, что в момент падения картон лег на землю лицом вверх, и свежая масляная краска осталась невредимой. Хоть я и сама упала на колени, в этот момент мне было совершенно не жаль своего платья или чего бы то ни было еще, сохранность проделанной работы всегда оставалась в приоритете, ведь платье всегда можно постирать и заштопать, а вот два часа работы смазанные обстоятельствами уже ничем не вернешь. Листку бумаги, который я теперь сжимала в своей ладони, повезло чуть меньше, чем моему картону, ведь от моей цепкой хватки он ощутимо помялся, однако все еще был цел и не оказался порван. Сидя на траве и не поднимаясь с четверенек, я стала разглядывать свою находку. Да, разумеется этот лист был не пустым, иначе вся моя погоня за ним оказалась бы в разы уморительней. Слегка отдышавшись после интенсивной пробежки и расправив смятый угол, я смогла приглядеться к изображению. На бумаге виднелся карандашный рисунок крайне тонкой работы, отчего мне стало даже стыдно, как же я могла испортить такой труд! На рисунке было изображено две полосы крайне строгих, геометричных узоров, с идеально выверенными пропорциями в каждом сегменте. Возможно это была часть книжной иллюстрации, или же орнамент для вышивки, а может и вовсе одна из тех вещей, что используют волшебники для своего колдовства? Думая о назначении данного рисунка, я зацепилась за мысль о колдовстве. Загадочные огни на холме, заброшенный дом, парящие из ниоткуда рисунки, странное однако здесь было место… Погруженная в свои мысли и увлеченная разглядыванием моей добычи, я полностью потеряла связь с реальностью, и под непрекращающимися порывами ветра и шелестом невыкошенной травы даже не расслышала, как позади меня раздались шаги.
– Ты в порядке? - мужской голос прозвучал у меня за спиной как гром среди ясного неба.
От неожиданности я хотела было подскочить с колен, но запутавшись в густой траве и складках собственного платья лишь перевернулась на спину и теперь совсем распласталась на земле, опираясь лишь на локоть одной руки, в которой все еще держала бумажный лист. Незнакомец подошел еще на шаг ближе ко мне, и в тот момент как я попыталась убрать с лица спутанные волосы, чтобы хотя бы видеть, кто же так внезапно меня настиг, незнакомец уже наклонился ко мне и через мгновение я встретилась взглядом с парой малахитовых глаз. Молодой человек передо мной был не сильно старше меня самой, и лицо его еще не было испепелено майским солнцем, но и мертвенно бледным он также не был. Незнакомец наклонился ко мне так близко, что я смогла во всех красках почувствовать запах пчелиного воска и сладких фруктов, что исходил от него. Взгляд его был светлым и спокойным, что вызывало некую долю доверия, чего нельзя было сказать о деталях его образа, которые я разглядела уже чуть позже. Молча предложив мне свою ладонь в качестве опоры, незнакомец помог мне подняться, аккуратно придерживая лямку этюдника, чтобы тот не свалился с моего плеча, пока я искала равновесие, пытаясь встать с травы и выпрямиться. Он молча наблюдал за тем, как я в попыхах поправляю фартук и пытаюсь хоть как-то заправить по-прежнему растрепанные пряди.
– Спасибо? – несколько растерянно я поблагодарила за помощь.
Я окинула быстрым взглядом человека, стоящего передо мной. Его волосы темного каштанового цвета были отпущены ощутимо ниже современной мужской моды и растрепаны не меньше моих, последнее впрочем было вполне оправданным с учетом того, какой ветер окружал холм. Но это не казалось таким странным на фоне главной странности, коей являлась одна прядь на правой стороне его пробора, которая по неизвестной причине была окрашена в лазурно-голубой цвет, перекликающийся с цветом его жакета. В правое ухо незнакомца была вставлена серьга, по всей видимости состоящая из двух разноцветных бусин (точное их количество и цвет я не смогла разглядеть под развевающимися волосами), а на конце висело два пера кремового оттенка с темными коричневыми полосами, которые, похоже, могли принадлежать некой хищной птице, но в птицах я не разбиралась и по одному взгляду вряд ли смогла бы определить кому именно они принадлежали. Одет молодой человек был тоже довольно странно, ведь под простеньким удлиненным жакетом была лишь белая рубаха, никаких жилетов или платков, так что я бы сказала, что он являлся простоватым деревенским парнем, однако для жителя деревни, работающего в поте лица, он выглядел слишком чисто и в целом… необычно. Подмышкой он держал папку глубокого зеленого цвета, и при взгляде на нее я наконец осознала одну вещь.
– Ах, рисунок! - я вытянула вперед руку, в которой держала листок, - Это же ваше?.. твое… то есть ваше, то есть… – уже начав произносить предложение, я прокрутила в голове то, как он обратился ко мне, и не была уверена, стоит ли мне тоже обращаться к нему на Ты, или все же до последнего говорить Вы, дабы не прослыть грубиянкой. Не хотелось бы мне портить первое впечатление о себе еще больше, когда я итак уже предстала не в самом лучшем своем облике.
– Мое, - он мягко улыбнулся, взяв слегка помятый лист, – Я потратил довольно много времени на этот эскиз и было бы жаль его потерять. Как вижу, ты тоже рисуешь? - убирая листок в папку, он слегка склонил голову, чтобы посмотреть на мой картон, который все еще лежал на траве.
– Да, пока всего лишь не самый удачный этюд… - я подняла свою живопись и неловко покрутила в руках, - Сегодня первый день моего пленэра, я увидела это место вчера по дороге в деревню и решила начать с этого холма.
– Значит, ты здесь впервые? И как долго продлится твой пленэр? - несмотря на то, что изначально тратить время на разговоры мне не хотелось, да и незнакомец не вызывал во мне глубокого доверия, его вопросы меня совсем не раздражали.
– Я была здесь лишь однажды, когда была совсем маленькой. А теперь буду присматривать за тетушкиным домом, так что думаю задержусь здесь надолго.
– Было бы славно. Эта деревня – очень хорошее место, хоть порой на холмах и бывает слишком ветрено. Говорят, что когда поднимается такой силы ветер как был сейчас, то это значит, что мимо пролетал дракон.
– Неправда! - воскликнула я, – Если бы пролетал дракон, то он оставил бы под собой громадную тень, а я была здесь почти все утро и ничего такого не замечала!
Мой собеседник вскинул брови от изумления, по всей видимости не такой ответ он ожидал услышать. Но что я могла поделать! Все сказочные истории я воспринимала с определенной серьезностью, даже не смотря на то, что лично никогда не сталкивалась с волшебными существами. Мгновение спустя, раздался легкий смешок.
– Ты уверена в том, что драконы никак не скрывают свое присутствие? Ведь если бы каждый мог их увидеть и воспринимал как нечто обыденное, разве существовали бы все сказки и легенды, что нам известны? Много ли таинственных сказок ты знаешь про коров и лошадей? – хоть он и посмеялся над моим высказыванием, слова его не звучали как издевка, и судя по всему он рассуждал так же серьезно, как и я.
– Хорошо, но откуда ты знаешь, что они скрываются? Что же тогда на счет остальных диковинных существ? Может быть феи и единороги тоже бродят вокруг нас, оставляя лишь намеки на свое присутствие в виде ветерка или солнечных лучей.
– На счет единорогов, я быть уверен не могу, но феи показываются людям, если посчитают нужным, – лицо его в этот момент стало настолько серьезным, будто бы рассуждение шло не о сказках, а о фактах из энциклопедии.
– Много странного в вашей деревне происходит, да? Драконы, феи, мерцающие огоньки на холме, - я поправила сползающую лямку этюдника.
– Огоньки на холме? На этом холме? – я вновь встретила его изумленный взгляд, – Когда ты их видела?
– Вчера вечером, в день своего приезда. Осматривалась по сторонам, когда проезжала мимо, и увидела цветные огоньки. Ты знаешь… что это могло быть?
Изумление незнакомца сменилось на эмоцию некоего удовлетворения. Он провел ладонью по волосам, дважды проведя пальцами по голубой пряди и заправив ее за ухо.
– Думаю, ты скоро сама узнаешь ответ на свой вопрос, - он загадочно улыбнулся, - А мне следует сделать еще много дел до обеда, поэтому прошу откланяться. Буду рад вновь повидаться на досуге.
Он поправил свою папку, а я вновь поправила сползающий этюдник, который уже порядком поднадоел мне своим тяжелым весом, после чего незнакомец поклонился и мы стали расходиться в разные стороны.
Но почему же он до сих пор незнакомец! Подумав об этом, я резко остановилась, чтобы окрикнуть его.
– Постой! Мы ведь даже не познакомились! Меня зовут Кара, – я наблюдала за тем, как он оборачивается и машет мне.
– А меня зовут Сесиль, очень приятно! – он, как и я, слегка повысил голос, чтобы перекричать вновь поднявшийся ветер, – Увидимся еще, Кара. Приходи на холм рисовать столько, сколько душе угодно.
“Обязательно” – подумала я про себя, а в ответ Сесилю кивнула. Нет, разумеется я не стала сразу же доверять странному уже-не-незнакомцу после нескольких фраз, однако мне действительно понравилось это место, а его слова посеяли во мне семя интриги и жажду разузнать все про цветные огоньки.