Как я и думала, ночь была беспокойной. То и дело я просыпалась на пару мгновений, прежде чем погрузиться обратно в сновидения, и так повторялось снова и снова до самого утра. Виной тому могла быть и незастеленная как следует постель, и лунный свет, и моя одежда, ведь я заснула случайно, не успев снять с себя жесткий корсет, и в конце концов голод, ведь я так ничего и не съела вечером. К моему совсем не радостному пробуждению прибавилась еще и тянущая боль в плечах, все-таки вчерашние походы с тяжелым этюдником и стирка белья дали о себе знать, и теперь мне казалось, что я вовсе не поднимусь с кровати. Найдя силы встать, я первым делом решила привести себя в порядок и заняться утренним туалетом, ведь сегодня мне все же следовало познакомиться хотя бы с несколькими соседями, прежде чем Оливия начнет распространяться о моей нелюдимости.
В ванной я провела много времени, разглядывая свое утомленное бледное лицо, на котором теперь еще сильнее проступали темные круги под глазами, и в сочетании с засалившимися спутанными волосами вид у меня был невероятно отталкивающий. У меня не было нареканий к своей внешности и я не чувствовала нужды скрывать свои особенности за косметикой или просить высшие силы о том, чтобы однажды проснуться красавицей, однако я прекрасно знала, что в глазах общества я привлекательной никогда не считалась и не буду считаться. Порой я испытывала тоску от того, что никто не посмотрит на мое лицо таким же влюбленным взглядом, каким я могла посмотреть на себя в те моменты, когда рисовала автопортреты во время обучения в училище. Сидела я тогда с кистью перед зеркалом в родной комнате и воспринимая себя в те мгновения не столько как девушку или как человека вовсе, а как модель, как неидеально прекрасное создание природы, каждая деталь которого вот-вот станет частью предмета искусства и навсегда будет запечатлена на холсте. Жених мой говорил о моей красоте лишь тогда, когда я сама спрашивала об этом, отчего мне казалось, будто я напрашиваюсь на комплименты самым нечестным образом и вынуждаю его говорить мне приятные слова. Наверное, мне не стоило удивляться, что он оказался влюблен в другую женщину? Ведь если бы он был влюблен в меня, то осыпал бы комплиментами и без напоминаний, или же такое бывает лишь в любовных романах, что я нередко читала на досуге? Уж и не знаю, доведется ли и мне однажды испытать подобные книжные сюжеты на себе.
С вымытыми волосами и посвежевшей после горячей воды кожей я уже выглядела гораздо приятнее, хотя усталость все еще считывалась на моем лице. Решив еще немного скрасить положение более чистой одеждой, взамен вчерашней полосатой рубашки и безрукавого скромного платья сегодня я предпочла надеть кремовую блузу, повязав на нее бантом привычную бархатную ленту с кулоном из черного камня с высеченными на нем цветочными мотивами, и голубую юбку. Вчера я перевесила свою одежду в старый шкаф, от которого сильно пахло деревом, и теперь, пожалуй, мне следовало бы почаще носить разнообразные наряды и почаще их стирать, дабы ничто не успевало бы пропахнуть этим тяжелым запахом дерева и духоты. К тому моменту, как я привела себя в порядок, голод уже вовсю начал подступать ко мне, а потому я в первую очередь собралась в поход на рынок (хлеб, который я планировала съесть на ужин, к утру совсем очерствел), снарядившись плетеной корзиной, которую я нашла на кухне. Рынок находился на главной площади деревушки, где дома уже были построены гораздо плотнее друг к другу, чем в моем районе, и дороги были вымощены камнем. Я проезжала накануне мимо, и мне казалось, что путь от моего дома к центру был совсем простым, однако сейчас мне пришлось несколько поплутать, ведь как позже выяснилось, я пропустила один поворот, и потому потратила вдвое больше времени и сил, чем могла бы, блуждая по пустырям. Благо, погода сегодня была такая же теплая и ясная, как и вчера, отчего затянувшаяся прогулка не показалась мне слишком уж неприятной, несмотря на пустоту в желудке, хотя разумеется, прогулка могла бы быть еще приятнее, если бы я позаботилась о том, чтобы заранее узнать побольше о местности.
На площади оказалось довольно многолюдно, чего я не совсем ожидала. По сравнению с тихими полу-лесными тропинками, пустынными лугами да холмами, эта часть деревни напоминала мне настоящий город, будто бы вся жизнь стянулась в эту точку. Я рассматривала плотно стоящие друг к другу здания из цветного кирпича, с различными вывесками на первых этажах, буквы на которых уже успели потускнеть от времени. Вот здесь была почта, а чуть поодаль лавка портного, и если пройти вглубь этой улочки, то наконец-то виднелись рыночные лотки. Мой живот сжался от запахов свежей зелени, овощей и колбас, что тянулся оттуда, и я поспешила скорее отправиться за покупками. Расхаживая мимо лавочек в толпе людей и выбирая необходимые продукты, вдруг краем глаза я заметила знакомое свечение. Сначала мне почудилось, что это мог быть отсвет от окна или же блеск броши на чьей-нибудь шляпе, и не придала этому особого значения, но когда наконец решила повернуться к источнику света, что не переставая рябил возле меня, то к своему удивлению, обнаружила среди снующих людских голов фею. Она сидела на плече ни у кого иного, как у молодого человека, с которым я познакомилась вчера утром. Я не решилась подойти сразу и некоторое время рассматривала его со стороны. Сегодня Сесиль был одет в светлую рубаху и кремовый жилет, расшитый цветочными узорами. В руках он держал крупную корзину, гораздо более новую и не такую потрепанную, какой была моя. В край его корзины была вплетена очаровательная синяя атласная лента, так что можно было бы подумать, что использовалась она для хранения пряжи, а не для похода за продуктами. Пока Сесиль общался с продавцом фруктов, фея сидела, облокотившись молодому человеку на ухо, и свесив ножки, весело дергала ими, покачивая при этом головой из стороны в сторону. Кожа ее была такой же зеленоватой, как и у той, что вчера играла с моей кистью, однако волосы ее были насыщенного малинового цвета, а крылышки имели холодный отлив. Неужели ее и впрямь никто не видел? Ни продавец, ни люди вокруг, никто даже не поворачивался в сторону Сесиля, никто не бросал изумленные взгляды, даже дети не показывали пальцем. Как можно было не обратить внимание на такой источник блестящего свечения, что сидел на довольно высоком плече? Увлеченная этими мыслями, я поскорее расплатилась за свои покупки и направилась поприветствовать своего знакомого, который по-прежнему был занят подбором фруктов.
Первой меня увидела фея и замахала обеими ручками:
– А мы тут завтрак покупаем! – обратилась она ко мне так, будто уже знала меня лично, но я точно могла сказать, что в саду ее вчера не было, и видела я ее впервые.
На голос феи обернулся Сесиль и приветственно мне улыбнулся.
– Здравствуй, Кара. Не желаешь составить нам компанию за трапезой?
– Уж придется согласиться, ведь иначе я сгорю от любопытства, а у меня так много вопросов! Сесиль, я видела их вчера в своем саду, – последнее предложение я произнесла гораздо тише.
– Ох, об этом я уже знаю, они же в первую очередь побежали жаловаться мне, – он издал легкий смешок, – Боюсь, тебе понадобится время, чтобы научиться ладить с ними.
– Значит, тебе они так постоянно докучают? И ты уже привык?
– Почему же сразу докучают, я давно привык к их проделкам. А если быть в хороших отношениях с феями, то от такой дружбы и вовсе одна польза, не так ли? – Сесиль слегка наклонил голову в сторону своей маленькой компаньонки.
– Точно-точно, мы же не злые духи! Играй с нами, а мы будем играть с тобой, такие правила, - фея закивала головой, – Сиси, возьми еще вон те оранжевые и круглые, Амалия их любит.
Сесиль послушно обратился к продавцу, чтобы тот отвесил ему немного апельсинов. Уж не знаю, откуда привозили весь товар, что находился на этом прилавке, потому что казалось, будто бы здесь были собраны фрукты любого сезона, и даже самые экзотические, которые в это время года не всегда встретишь и в городе, что и говорить о небольшой деревне. Стоили они, конечно же, соответствующе, однако мой знакомый взял не один и не два, а почти с десяток цитрусовых.
– Кто такая Амалия? – я тихонечко обратилась к фее, пока Сесиль был занят оплатой.
– Одна из старших сестер, уже получивших свои имена. Старшие с нами почти не играют… Только она все еще любит приходить к нам.
– Ну еще бы, будто старшие сестры любят возиться с малышней, – я хмыкнула, вспоминая о том, как мои самые старшие сестры не желали ни на минуту оставаться со мной и младшими в одной комнате, не то что играть.
– А ты, Кара, старшая или младшая? – Сесиль с интересом посмотрел на меня.
– И та, и другая, я самый средний ребенок в большой семье. А ты?
Вокруг фруктового прилавка вдруг столпилось огромное количество людей, и некий пожилой усатый мужчина начал неприлично громко ругаться на то, что абрикосы не могут так дорого стоить на пороге июня. Мой знакомый кивнул в сторону выхода с улочки к площади, и сказав краткое “пойдем”, повел меня за собой. Фея продолжала сидеть на его плече, теперь прижавшись плотнее к голове и обхватив одной ручкой ушную раковину, а второй вцепившись в бусину на серьге. Сегодня мне все-таки удалось разглядеть столько экстравагантное украшение получше: серьга состояла из кнопочки ярко-синего полированного камня, под которым висела круглая красная бусина, даже и не знаю, из какого материала она могла бы быть, и под ней такая же, но уже зеленая. Завершалась конструкция двумя полосатыми птичьими перьями, на которые я успела обратить внимание еще вчера. Когда мы добрались до площади, и больше не нужно было пробираться сквозь толпу, Сесиль наконец ответил на мой вопрос:
– Я единственный ребенок в семье, матушка родила довольно поздно, да и отец был уже не молод.
– Наверное, твоя матушка учительница? Есть у меня некое впечатление, что они всегда поздно выходят замуж.
Сесиль так приподнял брови, будто бы это замечание его одновременно и удивило и позабавило.
– Вовсе нет, она занимается скульптурой и замуж вышла достаточно рано, просто так уж вышло, что я появился гораздо позже.
– Скульптурой занимается? – это меня действительно заинтересовало, – И что же она делает, памятники?
– Могильные памятники и плиты, – он тяжело вздохнул, – Чем только она ни занималась раньше, до сих пор остается лишь одной из многих подмастерий в большой мастерской.
– Что ж, быть подмастерьем и в старости неплохо. Не всем дано быть мастерами, а если твое дело тебя кормит и при таком раскладе, то разве это не хорошо?
– Ты так считаешь? Разве любой творец не хочет быть признанным мастером? Вот ты например, пишешь ли ты ради удовольствия, или же это твой труд?
– Моя живопись меня кормит, пускай и не так сытно, как мне бы этого хотелось, – я опустила взгляд в свою корзину, где лежала лишь буханка хлеба, пара головок лука с картофелем и яйца, – И пока что мне этого достаточно. Еще в школе я смирилась с тем, что великой художницей не быть мне никогда, и стоит довольствоваться и тем, что иногда мои этюды покупаются на салонах.
– Кара, позволь узнать, сколько тебе лет? Чутье подсказывает мне, что в твоем возрасте еще не положено ставить крест на будущем.
Мы вышли с каменной дороги в зону пустырей, где дома стояли все дальше и дальше друг от друга, и пейзаж заполонили возвышающиеся друг над другом холмики, испещренные тропами и темными силуэтами деревьев. Вид был потрясающий! Когда вокруг нас стало совсем безлюдно, фея наконец спустилась с плеча Сесиля и стала порхать подле него.
– Двадцать два исполнилось не так давно, – засмотревшись на окружение, а затем на парящую фею, я слегка помедлила с ответом.
– Прямо как я и представлял. Разве можно в пятую долю всей жизни знать, что ты совершенно точно ничего не добьешься?
– Я и не знаю! – я запротестовала, – Я лишь заранее смирилась с наиболее возможным исходом, чтобы не тешить себя ложными надеждами. Когда ничего не ждешь от себя, то и не в чем разочаровываться после, а по-настоящему признанными творцами способны стать лишь единицы. Искренне мечтать о таких недостижимых вещах может лишь человек, не знавший никогда горя бедности, а бедняку не важно, ценят ли его критики, знает ли его фамилию народ по всему миру, есть ли у него мастерская с учениками или он сам навсегда ученик, ничего не имеет значения до тех пор, пока твое любимое дело способно тебя хоть немного прокормить. Богатеев я презираю, они лишь ваяют на досуге и покупают себе места на выставках, лелея мечты о великой славе, совсем не представляя, что из себя представляет тяжелый труд творца и настоящее мастерство. Так что… в моем положении мне остается только довольствоваться тем, что имею, и не мечтать о недостижимом.
Я почувствовала, как загорелись мои щеки. Возможно, мне следовало вести беседы о семье, о быте, о прочих повседневных мелочах, о феях в конце концов, однако я так давно не была в компании людей из творческой среды (за исключением моих сестер), что сама не заметила, как начала распаляться. Мой спутник задумчиво на меня посмотрел, осмысливая все сказанное.
– Значит, вне своей работы, ты, должно быть, счастливый человек. Тебе не нужно одобрение со стороны, не нужно, чтобы люди искренне восхваляли твои изделия, и вероятно, у тебя есть любящий муж и возможно даже ребенок, а вместе с ними и много занятий, что наполняют твою жизнь смыслом и гармонией. Если бы у тебя отсутствовало все, и в жизни было бы только свое дело, тебе бы ничего не оставалось, кроме того чтобы стремиться раз за разом превосходить саму себя и жаждать внимания публики.
– А если у меня нет ни мужа ни детей? Да и занятий помимо живописи у меня не столь много. И все же, ко всеобщему одобрению я не стремлюсь. Сесиль, чем же занимаешься ты? В каком деле ты так хочешь заработать внимание публики?
Я все никак не могла позабыть его рисунок, что поймала вчера на ветру. Человек, который так умело вырисовывал тончайшие строгие узоры, должно быть, был крайне талантлив и долго практиковался, скорее всего потратив годы на обучение.
– Ах ну же, я ведь открыто и не говорил, что мне нужно внимание, речь шла о тебе! – он качнул головой и легко посмеялся, – Однако, отрицать не стану, ты права. Я хочу быть настолько широко признанным ювелиром, чтобы мои украшения носили в каждом уголке мира. Ты и представить себе не можешь что я чувствую, когда дама надевает серьги, что подчеркивают яркость ее глаз, как сразу преображается ее лицо и с какой довольной улыбкой она смотрит на себя в зеркало!
– Так тебе нравится делать людей счастливыми, одевая их в свои украшения? Это достаточно мило.
Я слегка улыбнулась, представив Сесиля подмастерьем у сурового старого ювелира, или может быть часовщика, который бы с серьезным лицом чинил поломанные приборы и декоративные миниатюры, пока его юный помощник развлекал бы дам, помогая им подобрать драгоценности покрасивее. А когда бы старому мастеру надоедало воркование в зале, он бы прогонял своего помощника к рабочему столу, где Сесиль бы вставлял камни в кольца и цепочки, романтично вздыхая и фантазируя о всех тех особах, которым еще предстоит примерить его украшения.
– Вы оба все болтаете и болтаете о бестолковых вещах, – вдруг наш разговор прервался звонким голоском феи, что теперь парила перед нами, преграждая дорогу, – Давайте поскорее сядем и устроим трапезу!
Будто бы в подтверждение ее слов, я вновь ощутила резкий голод и мой живот громко заурчал. К этому моменту мы остановились близ узкой тропы, ведущей в пролесок. Сесиль достал из своей корзины нежно-желтую и уже слегка помятую скатерть и расстелил ее на траве в тени деревьев. Если впереди тропы виднелись деревья и кустарники, то по правую сторону от нее, в том месте, где теперь была расстелена ткань, открывался вид на тот самый холм, где я впервые увидела цветные огоньки, и с нашего ракурса мне удалось разглядеть новые подробности белого особняка, что возвышался вдали. Итак, дом моей тетушки находился по ту сторону холма, откуда можно было увидеть заднюю часть усадьбы. Теперь же мне выдалась возможность посмотреть на парадную сторону, и хотя от тропинки, близ которой развернулся наш пикник, идти до особняка было бы далеко, и силуэт его был совсем небольшим на фоне прочего пейзажа, мне удалось разглядеть некоторые новые и любопытные детали в его сооружении. Левое и правое крыло было украшено невероятного размера окнами, растягивающимися на два этажа вверх. Я никогда не видела ничего подобного в жилых домах, от чего особняк этот теперь казался мне сказочным замком, и, должно быть, зачарованным, раз территория имения была заброшена настолько, что забор у входа в парк весь повалился. На втором этаже расположился широкий балкон, огражденный балюстрадой, а прямо над ним было небольшое оконце, по всей видимости принадлежащее уже к чердаку, ведь других окон третьего этажа я не углядела. Интересным в этом оконце было его оформление – на выступе серо-розовой крыши, что его укрывала, были возведены две белые (полагаю, мраморные) статуи, изображающие птиц, а именно лебедей, каждый из которых склонил голову в сторону окошка, складываясь таким образом в форму сердца. Как чудесно наверное было сидеть возле этого маленького окна, смотря на большой и полный зелени мир, что расположился у подножия холма, и чувствовать себя под защитой двух статных мраморных птиц! Пока я была занята разглядыванием белого дома, Сесиль уже успел очистить один апельсин и, к негодованию маленькой феи, которая теперь сидела возле корзины в ожидании, молча вложил фрукт мне в руки, вместо того, чтобы отдать ей.
– Уже слышала рассказы об этой усадьбе? – он начал чистить следующий апельсин, но смотрел не на него, а следил за тем, как я не могла оторвать взгляда от дома вдали.
– Пока не доводилось. Из всех людей здесь я знаю лишь тебя и Оливию, да и то, со второй разговор мой был лишь мельком и про чужие дома речь не заходила.
– Оливия любит страшилки про усадьбу на холме, но я могу тебя заверить, что ни одна из них не является правдивой, и уж она сама должна об этом знать, хоть и все равно постарается тебя напугать. Мы росли с ней вместе, в этой деревне, когда усадьба еще была полна жизни.
– Так вы, выходит, одного возраста? Если вы оба выросли здесь, значит, видели фей и раньше?
– У нас разница в два года, Оливии в этом году будет уж тридцать лет. С самого юного возраста я играл с феями в своем саду, будто они были моими друзьями, Лив же увидела их единожды, и предпочла убедить себя в том, что это был плод детского воображения. И ты должно быть спросишь, как это происходит? Почему мы с тобой видим фей как нечто естественное, она увидела всего раз в жизни, а кто-то не видит вовсе? Боюсь, мне и самому ответ неизвестен.
– Мы можем спросить у мамы, – малиноголовая малютка наконец получила горячо желаемую дольку апельсина и теперь довольно ее обнимала и радостно качалась на месте.
– Мама – это их королева, – пояснил Сесиль, обращаясь ко мне, – ее я видел лишь два раза, так просто она не показывается. Чем старше становятся феи, тем меньше заинтересованы в том, чтобы общаться с людьми. Ну, за некоторым исключением.
С этими словами он обернулся, и из-за его спины вдруг застенчиво выглянула фея. Выглядела она совсем не так, как все те, которых мне уже довелось повидать. Прежде всего заметным различием был ее рост: она была выше своих младших сестер как минимум на пару голов, а ее розовые крылья казались гораздо крупнее. Будто бы она была не просто садовой бабочкой, а, скажем, огромным ночным мотыльком. Мерцающая кожа имела сиреневый отлив, а лицо ее было более вытянутым и очерченным, на ее фоне все феи-малютки были лишь гусеничками, которым было суждено окуклиться и превратиться в настоящих принцесс, таких как она. Помимо всего перечисленного, она была одета! Ее пышное тело скрывало платьице из оранжевых драпировок, которые по текстуре своей напоминали лепестки цветов, однако я не могла себе представить бы растение, которое могло бы иметь цветы настолько крупные. На ее рыжеволосой голове была шапочка из желтоватого цветка, выглядело это так, будто цветок отпал со стебля и приземлился прямиком на фею, сердцевинкой к ее макушке.
– Приветствую и благодарю за угощение, – фея поклонилась.
Сесиль кивнул ей в ответ и вручил в маленькие ручки апельсиновую дольку.
– Так ты, выходит, Амалия? Старшая сестра, верно?
– Верно, Кара, – она вежливо улыбнулась и села возле своей младшей сестры.
Я с некоторым недоумением посмотрела на нее, а затем на Сесиля.
– Откуда они все знают мое имя? И вчера в саду, и вот сегодня…
– Стоило мне только сказать парочке из них, что в деревню приехала девушка по имени Кара, как об этом узнал весь волшебный народ, – он слегка пожал плечами.
– Ты говорил не только это, – Амалия самодовольно закрыла глаза и откусила небольшой кусочек от своего фрукта.
– Не только это! – повторила за ней младшая.
– Что ж, прежде чем вы поставите меня в неловкое положение, я сам сообщу Каре, о чем думал после нашей вчерашней встречи и о чем успел поделиться с вами. Итак, последний раз я был в моем родном доме почти что пятнадцать лет назад, и разумеется все мои ровесники, что прежде жили здесь, либо успели разъехаться в поисках лучшей жизни, либо же сильно изменились от тягот судьбы, как моя дорогая подруга Оливия. Несмотря на то, что я приехал сюда вовсе не за увеселениями и дружескими посиделками, мне бы не помешало вновь найти компанию, в последнее время я был так погружен в работу и семейные заботы, что все разговоры в моем окружении были лишь об одном, общение с коллегами и матерью уже сидит у меня в печенках. Кара, увидев тебя вчера с масляной живописью, я бездумно успел взрастить надежду на то, что смогу обрести товарища по духу и скрасить свои будни в приятной компании. Разумеется, мы друг друга еще совсем не знаем, но если мое общество кажется тебе располагающим, ты бы не отказалась от предложения рисовать вместе со мной? По утрам я сижу в саду возле усадьбы на холме, там есть крупный стол и беседка, мы могли бы заниматься своим делом вместе. И я думаю, что и феи были бы рады такому раскладу.
Его малахитовые глаза ярко блестели, а на лице отразилось легкое волнение, и возможно даже смущение. Признаться, я не посчитала Сесиля красавцем с первого же взгляда, скорее, он выглядел в моих глазах чудаковато: непослушные отрощенные волосы с загадочной голубой прядью, странная серьга, да и одет он был кое-как (таково было мое городское суждение, и есть шанс, что в деревне мода и обычаи совсем другие), однако, теперь же, когда мы сидели всего в полутора метрах друг от друга и я могла рассмотреть его лицо получше, особенно когда на нем была запечатлена столь искренняя светлая эмоция, молодой человек показался мне довольно-таки милым и приятным взгляду. Легкий, уже почти что летний ветерок играл с перьями на его серьге, и засмотревшись на эту картинку, я подумала, что могла бы даже нарисовать портрет нового знакомого, скажем, пастелью, чтобы в копне каштановых волос сделать акцент голубым мелком, а перья растушевать и… Мысли о будущих рисунках уже стали уносить меня далеко-далеко в мир фантазий и размышлений о моих творческих возможностях, но важно ведь было совсем не это! Сесиль заинтересовался мной и захотел стать моим другом, вот что было важно! Я редко получала внимание от незнакомцев, особенно столь положительное, а потому была по-настоящему тронута. Да и к тому же, его проблема показалась мне до боли узнаваемой, ведь в последнее время я находилась лишь в окружении семьи, и общение с человеком извне, что имел бы схожие интересы, было бы для меня глотком свежего воздуха.
– Я согласна, Сесиль! – воскликнула я воодушевленно, и видимо не ожидания столь бурной реакции, он удивленно приподнял брови, – Сейчас я готовлюсь к салону, который пройдет в августе, и собираюсь писать этюды к холстам на продажу. Раз ты вырос в этих окрестностях, то мог бы показать мне лучшие виды, и даже помочь с позированием, а я могла бы помочь тебе с твоей работой. Впрочем, взаимовыгода это уже вторичное, мне было бы просто приятно проводить время в компании тебя и фей, и я буду рада приходить на холм каждое утро.
– Значит, по рукам?
Лицо новоиспеченного друга озаряла солнечная улыбка, и он протянул мне ладонь для рукопожатия. Когда рукопожатие было закреплено, мы оба осознали, насколько липкими стали наши руки после поедания апельсинов и весело рассмеялись. Сесиль достал из своей корзины с синей ленточкой белое кружевное полотенце, и поделившись им со мной, принялся за продолжение завтрака: кроме фруктов у него с собой имелся кулечек печенья с рынка (я точно видела их там, когда ходила между рядов) и сливочное масло. Для каждого участника пикника Сесиль намазал печенье в меру толстым слоем масла, и мы провели за трапезой еще некоторое время, обсуждая тяготы жизни в городе и прелести деревенского бытия. Все-таки в городе не устроить таких завтраков на траве, где своим присутствием вас бы развлекали феи!
К тому моменту, как мы разошлись, мне казалось, что прошла уже половина дня, однако прошло всего-то два часа с того момента, как я покинула свой дом. За столь небольшой срок я уже успела позабыть и о том, как беспокойно спала ночью, и о своих ноющих плечах, а также и о том, что сегодня мне предстояло более близкое знакомство не только с Сесилем, но и с другими соседями.