День, как и любой другой, у богемы начинался прекрасно. Пока пресса не узнала, кто является телохранителем Лолы. Хотя ее, кажется, это не беспокоит.

У Нила Джостена в распоряжении один год в Пальметто — год, в течение которого он планировал оставаться в тени, скрывая свою истинную сущность омеги и занимаясь любимым спортом, прежде чем двинется дальше.

Но так было только до встречи с Эндрю Миньярдом. До того как Рико накачал его наркотиками, стимулирующими ложную течку. До того как Эндрю бережно помог ему ее пережить.

Теперь Нил задается вопросом: что на самом деле значит быть омегой и чего ему будет стоить желание остаться.

– Знаете, Шеф, сегодня это было так... Так... - Он замолкает, стараясь подобрать необходимые слова, однако ничего не может придумать.

Через тридцать секунд молчания Шеф, севший за стол, решает продолжить за него:

— Неописуемо?

— Да-да! Точно! Неописуемо! - Повторяет Крэклин.

Проведя много лет за решеткой, сбившись со счета дней и не надеясь на освобождение, Вай зовет — неведомо кого, неведомо зачем. И на ее зов откликаются.

Белла думала, что ее конец настал во Флориде, куда она уехала вместе с Эдвардом, чтобы повидать мать в последний раз. Она так хотела умереть, чтобы после возродиться. И вот ее желание сбылось. Только немного раньше и совсем не так, как она планировала. И это стало началом ее новой жизни... Даже всезнающая Элис не могла предвидеть такого исхода событий, и насколько она сама будет вовлечена в них.

И если Хенджин думал, что сможет удивить возлюбленного своей новой прической, то, кажется, так думал не только он один, ведь в дверях стоял Феликс... тоже с новой прической. Вот так сюрприз получился...

Или о том, как Феликс с Хенджином хотели удивить друга друга, и у них вышло.

Бэл всю свою жизнь пытался заслужить одобрение холодного отца. Теперь же, оказавшись в туманной Баровии, владениях графа Страда фон Заровича, он, кажется, нашел того, кто будет его ценить.

Это похоже на сон, на странное наваждение, и он давно бы уже поверил в то, что все это только плод его грязных фантазий, если бы демоны были способны видеть сны.

Любовь — свет в ночи, что мрак развеет,

И горечь разобьёт, как нежный смех.

Она воскресит, когда душа увянет,

И в сердце демонов зажжёт свой грех.

Любовь — таинственный огонь, что не угаснет,

Сквозь тьму и холод пронесёт свой свет.

Она способна даже демона объять,

И в бездне ада разгореться, как рассвет.

Омега вздрагивает, тихо скулит его имя и нетерпеливо подаётся бёдрами вперёд, навстречу прикосновению. Чонгук тут же замирает, настойчивым движением заставляя дрожащего омегу лечь обратно. Понижает голос, наклоняется ближе и властно шепчет в сантиметре от чужой кожи:

— Нельзя.