И моя любовь чего-то стоит.
«Весь твой», char_less
Джеймс вздыхает и прижимается лицом к подушке, тянется на месте и переворачивается на спину, с каким-то ожиданием смотрит на дверь почти минуту и опять вздыхает. Может быть, ему удастся полежать с Питером так когда-нибудь рано утром. Он берёт в руки мобильник и смотрит на время: прошло совсем немного с тех пор, как он проснулся. Питер встаёт позже. Джеймс откладывает телефон в сторону и продолжает лежать на месте, изредка вновь поворачиваясь к двери и прислушиваясь к шагам в коридоре.
Почти неслышные шаги Наташи и шаркающие шаги, кажется, всё ещё сонного Брюса — наверняка, они решили позавтракать пораньше, чтобы потом сразу разбежаться по делам, но вместе. Джеймс быстро улыбается и опять смотрит на время. Почему оно идёт так медленно? Идёт ли оно так же медленно, если рядом кто-то есть? Джеймс закрывает глаза — идёт.
В воспоминании пахнет мятой и запечённой картошкой. Кажется, это была пятница. Джеймс сидит, почти не шевелясь уже полчаса, и дышит очень ровно, стараясь лишний раз не издавать звуков, потому что всё же расстроившийся из-за свидания со Штормом Питер мирно спит рядом, оперевшись на его плечо. Он готов поклясться, что это одно из самых лучших воспоминаний в его голове. Почти через час очень неловко и аккуратно он целует Питера в макушку осмелев, а потом прижимается к ней щекой и засыпает. Просыпается он потом один, но плотно укрытый пледом, и от этого ему до сих пор как-то по-особенному тепло. И время тогда, кстати, шло невероятно медленно.
***
Пахнет кофе и яичницей. Рушить чужую идиллию не хочется, но… если бы они не хотели ни с кем завтракать, то ушли бы к себе. Логично. Джеймс немного топчется на месте, а после медленно входит на кухню и кашляет, привлекая к себе внимание. Брюс реагирует на кашель, отставляет в сторону кофе, опускает планшет на колени и приподнимает руку:
— Здравствуй, Джеймс! — Он улыбается и, как-то по-странному вздохнув, возвращается к чтению… книги? Может быть, новостей.
— Доброе утро, — тянет Наташа, не отвлекаясь от яичницы, — твоя яичница на столе.
— Спасибо. — Джеймс садится за стол и медленно начинает есть. — Ты слышала, что я уже не спал, когда вы проходили мимо?
— Да. — Она садится рядом и ставит ещё две тарелки на стол. — Спишь ты куда громче, чем самобичуешься.
— Извини, ты могла не готовить ничего, — Наташа смиряет его «совсем дурной» взглядом после этих слов и вздыхает.
— Всё нормально… — она ухмыляется, — кстати, вы с Питером правда вчера Сэма смутились? — Брюс качает головой. — О, да нет же… всё нормально, просто… ты ведь собираешься закончить начатое вчера, Джим? Не будешь расстраивать нашего крошку-паучка?
— Конечно. — Джеймс улыбается ей и продолжает есть. Крошка-паучок.
Со временем на кухню постепенно начинают приходить и другие. Сэм приходит примерно через полчаса и ставит жариться яичницу побольше, чем та, что готовила Нат, одновременно с этим обсуждая с Брюсом новость о выходе какой-то новой документалки. Потом Нат и Брюс уходят, желая им хорошего дня, но Сэм и Джеймс недолго остаются один на один — через пару минут на кухню входит Клинт, а за ним и Тони со Стивом.
— Доброе утро! — Сонно протягивает Тони и садится за стол, потирая глаза. — Давно здесь, парни?
— Полчаса где-то… — задумываясь отвечает Сэм, — а ты, Бак?
— Ну… час, может быть, — тянется и встаёт с места, убирает тарелку в мойку, — а Питер сегодня…
— Он вчера к Мэй на ночь глядя улетел, — Тони подпирает голову рукой, — к нему друзья вроде приехали… весь день с ними будет.
— А-а… — Джеймс вздыхает и пожимает губы, — ну, ладно.
Кажется, все разом начинают смотреть на него. Причём, каждый по-разному: Стив смотрит немного сочувствующим взглядом, Тони — смеющимся, Клинт и Сэм как-то средне, но с огоньком в глазах.
— Хочешь, сходишь со мной и Сэмом в магазин? — Говорит Клинт и тянется. — Раз тебе всё равно вечера ждать.
— Только к трём надо уже домой прийти… — Сэм жмёт плечами, замечая на себе вопросительные взгляды: — у нас просто «Поговори с ней» в три…
Джеймс кивает Клинту и уходит к себе — собираться.
***
В гостиной пахнет рыбой, что была на ужин, ещё, кажется, зеленью и из-за сока, который пролил Сэм, когда Питер вошёл на кухню, апельсинами. Этот запах, будто тёплый — заставляет вспомнить о тёплом: о том, как светло улыбался Питер, как замечательно блестели его карие и самые красивые во всём мире глаза и какой тёплой была его рука, когда он коснулся руки Джеймса.
Джеймс прижимает руки к лицу и вздыхает, прислушивается. Кондиционер работает почти бесшумно, где-то в стороне жилых комнат слышно, как смеётся Тони, а ещё Джеймс слышит, как бьётся его собственное сердце. Так громко… что со временем кроме него он почти перестаёт слышать всё остальное. Вдруг за спиной слышатся знакомые и очень тихие шаги — он оборачивается. Питер, улыбаясь ему, подходит почти вплотную к дивану:
— Привет.
— Привет. — Джеймс встаёт с места, обходит диван и подходит к Питеру, берёт его за руки, смотрит прямо в глаза.
— Мне жаль, — Пит смущается, отводит взгляд и утыкается Джеймсу в плечо, — что из-за… обстоятельств мы так долго были друзьями.
— Я уверен, что мы наверстаем упущенное, — аккуратно отпускает руку Питера и берёт его за подбородок приподнимая, — но… — по коже проходят мурашки.
Джеймс чуть наклоняется и, сперва немного притягивая Питера к себе, целует его: нежно, очень аккуратно, так, как и хотел всегда.
От Питера пахнет мятным шампунем и свежестью, новой одеждой и чем-то особенным, очень родным, а ещё он невероятно тёплый… наверное, он самое тёплое, что есть и будет в жизни Джеймса сейчас и спустя много-много лет. Джеймс отстраняется, смотрит на него и, наверное, очень по-глупому улыбается, но это так неважно сейчас.