Леонардо был первым, кто без какого-либо стеснения скинул с себя одежду, оставаясь в одном белье, и вытянулся на постели. Казалось, ему было смешно от замешательства остальных: у Вольфа не было подходящей по размеру одежды для Антонио и Джироламо, а те не знали, как раздеться так, чтобы не вызвать у полицейского лишних вопросов.
— В чём дело, мальчики? Трое шикарных мужчин стесняются своей фигуры? Или вынужденной ночёвки с другими мужчинами? Cazzo, такими ситуациями пользоваться надо, а не тормозить, как вы. Передумаю же, — произнёс художник и подмигнул, задерживая взгляд на телохранителе.
Однако тот никак не отреагировал. Он явно ожидал указаний своего хозяина.
Моцарт же достал себе пижаму и покачал головой, пропуская мимо ушей явный флирт со стороны друга.
— Ничего не случится, если вы ляжете, как он, — он мотнул головой в сторону да Винчи и скрылся в ванной, чтобы переодеться. А, когда вернулся, на постели его уже ждали Риарио, снявший только пиджак и бронежилет, и Сальери, оставшийся в белье и нижней майке без рукавов.
Приличные какие.
Это никак не помешало Вольфгангу едва заметно покраснеть от осознания, что он на самом деле добровольно собирался лечь на одну постель с несколькими мужчинами разом. Видел бы его отец, точно бы убил.
Даже хорошо, что они к этому моменту уже перестали общаться.
Нервно усмехнувшись своим мыслям, сержант забрался на постель и лёг между Антонио и Леонардо. Последний явно был недоволен тем, что его друг выключил свет и на самом деле собрался спать.
— А как же все те моменты, когда у людей на всех одна кровать, и им приходится её разделить, и это приводит к горячим последствиям?
— Лео, заткнись и спи. А то столкну на пол, — грозно прошипел Моцарт, радуясь, что в темноте не было заметно того, как сильно он покраснел. Будто сам не успел об этом задуматься.
— Ой, да ладно, ты посмотри на них. Такие суровые и молчаливые, наверняка сильные и подтянутые. Касаться их — одно удовольствие, — да Винчи просто физически не мог перестать нарываться.
Ему справедливо прилетело подушкой по голове, из-за чего художник громко расхохотался. За спиной Моцарта тоже послышался тихий смешок со стороны Сальери.
— Он не неправ, — прошептал дон мафии самым соблазнительным тоном, какой у него только был. Подушкой по голове прилетело и ему, после чего сержант ловко перекатился через него и плюхнулся прямо на Риарио, вызвав у того болезненный выдох.
— Защити меня от этих извращенцев, умоляю, — Вольф шутил. Он прекрасно понимал, что Джироламо не пошёл бы против воли Антонио.
К его удивлению, его талию сжали две сильные руки, а на ухо зашептал спокойный и ровный голос:
— Хорошо. Спи. Никто тебя не тронет, мальчишка.
На душе стало одновременно спокойно и странно. Его только что защитил пёс дона Сальери? Ещё и обнял так аккуратно, будто Моцарт был фарфоровой куклой, которая могла разбиться от неосторожного касания?
А это точно тот самый грозный убийца, трупы жертв которого полицейский видел лично и из-за которого же и поседел?
— Спасибо, — прошептал он смущённо в ответ и всё-таки сполз с Риарио, осторожно устраиваясь у него под боком.
Ещё днём он готов был умереть от одного взгляда на этого мужчину, а уже к ночи спокойно заснул рядом, уверенный на все сто процентов, что Джироламо не солгал насчёт того, что его никто не тронет.
Только вот долго проспать всё равно не получилось.
Часа в три ночи Вольфганг проснулся от того, что его кто-то тормошил. Он не сразу осознал происходящее, а, когда понял, что на этот раз засыпал не один, быстро сел на постели.
— Что произошло? — он увидел перед собой обеспокоенного Антонио.
— Твой друг нас запер, — огрызнулся тот.
— Лео? Запер? — Вольф зевнул. — Ерунда. Наверное, с дверью что-то... — он поднялся и с силой потянул дверь. Та не поддалась, совершенно очевидно запертая на засов с другой стороны.
Сержант тут же окончательно проснулся и обернулся на постель. Рядом был только Сальери.
Стало не по себе. А если... Если это не Лео? Если это телохранитель слишком прямолинейно понял его просьбу и сейчас разделывался с да Винчи где-нибудь с гостиной или на кухне?
— Где Риарио? — воскликнул Моцарт чуть более нервно, чем планировал.
— Со мной, — из-за двери послышался весёлый голос друга, задумавшего очередную пакость. — Нам обоим не спалось, и мы ушли пить какао. А вы пока уединитесь, мальчики! Обещаю, не пожалеете.
— Лео! Выпусти меня сейчас же! — Вольфганг застучал в дверь кулаками, не на шутку напуганный. Он с детства не жаловал закрытые пространства и не хотел, чтобы сейчас началась такая же паника, которая преследовала его на корабле всю дорогу до Америки.
— К утру открою, — пообещал художник.
— Я выбью дверь! — голос стал выше и более нервным. Только не закрытое пространство. Тем более не когда рядом оставался только грёбаный дон мафии.
— Не выйдет. Тут стул, — да Винчи не видел его перепуганного лица, а потому списал всю панику на нежелание оставаться наедине с Сальери. — А, и да. Оружия у вас не осталось. Да, даже того тайного пистолета в коробке с вибратором.
— Откуда ты..? Леонардо, блять, да Винчи! — этот взвизг, казалось, слышал весь дом, а за спиной раздался расслабленный смех.
Друг больше не отзывался, и гнев вместе с паникой обрушились уже на Антонио.
— А ты чего смеёшься?! — дышать стало тяжелее. Он заперт. Заперт без возможности выйти. И почему он не нашёл квартиру на первом этаже?
Сальери поднялся и включил свет. Он хотел было пошутить, но тут заметил выражение лица Моцарта, который сейчас был похож на мышь в лапах у кошки, которой уже точно не избежать смерти.
— Вольф, что с тобой? — голос Антонио был мягким и успокаивающим. Он осторожно приблизился, стараясь посмотреть прямо в глаза.
— Мы заперты. Мы заперты, мы заперты, мы заперты, — Вольф прижался спиной к двери и покатился вниз. Дон мафии тут же кинулся к нему, ловя в объятия, чтобы тот не упал.
— Ты боишься запертых пространств? Ты же спокойно ехал в лифте... — нахмурился Сальери, доводя сержанта до кровати.
— Лифт открывается. Я всегда считаю секунды, чтобы не паниковать, — Моцарт отвернулся и всхлипнул, мелко подрагивая от липкого страха, который поселился у него в груди. — А сейчас мы заперты.
Нахмурившись, Антонио поднялся и постучал в дверь.
— Леонардо! Джироламо! Откройте, Вольфгангу плохо.
Никто не отозвался. Тогда Сальери прильнул ухом к двери и попытался прислушаться.
Вот ведь... Он так и знал. Они же так сорвут им всё прикрытие!
И вообще, не стыдно трахаться, когда за дверью человек в беде?
— Они нас игнорируют. Так. Ясно, — Антонио открыл окно, впуская в комнату ледяной воздух, и накинул на плечи Вольфа одеяло. — Вот так, Амадео. Я рядом. Что мне сделать для тебя?
— Не знаю, — огрызнулся тот и вскочил, стуча в дверь с новой силой. Он даже попытался выбить её, однако та так и не поддалась. Видимо, фраза про стул была не шуткой.
Сальери подошёл к нему и осторожно обнял за плечи, прижал к своей груди.
— Тише. Тише. Ты здесь не один, Амадео. Давай я буду рассказывать тебе истории всю ночь, а на утро эти двое всё же одумаются, и мы сможем выйти. Только, пожалуйста, вернись под одеяло, здесь холодно.
Упрямиться Моцарт не стал. Он послушно выбрался из объятий и лёг, свернувшись в клубочек. Дон мафии даже умилился подобному виду, после чего лёг рядом, обнимая его со спины, и накрыл их обоих одеялом.
— Помнишь Катерину?
— Угу. Как она?
— Хорошо. Кошмарит весь приют и командует всеми. А ещё спрашивала, как у тебя дела. Уж очень ты ей понравился.
Вольфганг не смог не улыбнуться. Та девочка и правда была безбашенной и даже в каком-то смысле избалованной, но такой очаровательной и милой, что хотелось, чтобы в её жизни всё сложилось хорошо.
— Антонио... Почему Риарио тебя сейчас не послушал? Я думал, он всегда ведёт себя, как пёс, — полицейский старался не думать о своём заточении, а потому решил спросить без уточнения их ситуации.
— Ох, Амадео, даже самые верные и послушные псы иногда восстают против хозяина, — отшутился Сальери и обнял парня чуть крепче. — Да и я его несправедливо обидел. Так что заслужил эту небольшую месть.
Моцарт вспомнил о том, как жестоко дон мафии обходился со своим же телохранителем, и вздрогнул.
— Меня ты тоже тогда сильно обидел, знаешь?
— Знаю. Поэтому утром позволю тебе поступить так, как ты пожелаешь, — честно и спокойно ответил он. Вольфганг же вздохнул и развернулся лицом к Антонио, смотря взглядом потерянного котёнка.
— Я больше не хочу сажать тебя в тюрьму.
— А я не хочу сажать тебя, Амадео.
Щёки сержанта порозовели. Он прильнул ближе, боясь в очередной раз обжечься о ложь.
Антонио Сальери не стоил его доверия. Они всё ещё были по разные стороны закона. И он уже достаточно разрушил жизнь полицейского, чтобы сейчас доломать её окончательно. И всё же... Всё же хотелось поцеловать его.
Подрагивая не от страха, но от волнения, Моцарт решился дать им ещё один шанс. Он мягко коснулся губ Сальери своими, целуя недоверчиво, будто боялся ошпариться об осуждение или насмешку.
Однако Антонио лишь ответил на поцелуй, а его объятия стали только нежнее. Он улыбнулся в поцелуй и мягко отстранился.
— Спи, Амадео. Я посторожу твой сон.
— И мы не задохнёмся до утра?
— И мы не задохнёмся до утра. Обещаю. Я, знаешь ли, умею делать искусственное дыхание, — рассмеялся Сальери.
Вольф усмехнулся в ответ и прижался ближе, вдыхая морозный воздух. Он вновь почувствовал себя защищённым.
В итоге он так крепко заснул, что даже пропустил момент, когда дверь всё-таки отворилась, и рядом с ними легли заметно выдохшиеся да Винчи и Риарио.