За окном неспешно проплывали унылые пейзажи. Богатые современные районы Детройта, пестрящие дизайнерскими вывесками дорогих магазинов, огромным количеством телевизионных рекламных щитов и обилием высоких небоскребов из стекла и металла, резко сменились неприметными спальными районами с узкими улочками между домами. Когда закончились и они, взгляду предстала картина разрухи и нищеты, царившей на окраинах города: просевшие деревянные дома с выбитыми стёклами, выцветшие граффити на стенах, старые машины, ржавеющие во дворах или по краям проезжей части, и люди, загнивающие изнутри от постоянной шлифовки организма дешёвым алкоголем, слегка разбавленным спиртом и «красным льдом». Завидев издалека мигание сине-красных проблесковых маячков, торчки прятались за рваными шторками, едва прикрывающими окна, или скрывались во мраке пролётов между домами. Но даже при всей убогости такой жизни, эти отбросы общества, забытые своими родственниками и правительством, чудом сохранили свою мнимую свободу, а Риду оставалось лишь провожать их с тоской, поселившейся в глубине светлой радужки.
«Мой старый товарищ работает начальником тюрьмы, в которую тебя отправляют, так что я смог выбить тебе отдельную камеру. Но имей в виду, что это единственная поблажка в твой адрес, он с большим трудом согласился даже на это. Мало кто готов поверить в твою невиновность», — звучал в голове уставший голос Хэнка. Гэвин невесело усмехнулся полупрозрачному отражению в грязном стекле автобуса. Значит, старый алкаш всё же поверил в его непричастность. Рид особо не рассчитывал, что недавний коллега сможет найти настоящего преступника, но сама мысль о том, что бывший наставник решился поверить ему, приятным теплом отдавалась где-то под рёбрами. Благодаря стараниям лейтенанта бывший полицейский хотя бы ночью мог спать спокойно, не опасаясь за здоровье, а то и за свою никчёмную жизнь. И пусть в свои без малого тридцать семь лет единственное, за что Гэвин хватался, была его работа, которая придавала пикантности и остроты однообразной жизни, мужчина не готов был сдаться и, плюнув на всё, вздёрнуться на собственной майке. Нет уж, не дождётесь, сперва нужно отыскать того ублюдка, который решил добавить неожиданного разнообразия в жизнь и отправил на временное пребывание в исправительное учреждение с несколькими сотнями наркоторговцев, насильников, убийц и ещё бог знает кого. Слишком велико желание найти обмудка, сломать поочередно каждый палец на его загребущих ручонках, а потом засунуть раскалённый паяльник ему прямиком в задницу, лаская свои уши истошными криками боли. После каждого однотипного допроса, после вынесения приговора Рид всё больше тонул в литрах дерьма и килограммах тухлого мусора, куда окунали его вездесущие журналисты и десятки чужих осуждающих и разочарованных взглядов. Единственное, что помогало держаться на плаву, это желание доказать свою непричастность, которое разъедало изнутри раствором концентрированной кислоты, подпитывая агрессию и подливая желчь в котёл и без того обозлённой души.
В пути Гэвин пытался вспомнить всех, кому бы мог настолько насолить. Он не был идеальным коллегой, а собеседник из него был откровенно дерьмовым. Обычно всех, кто доёбывался до него с разговорами, он слал в далёкое эротическое турне, и все коллеги знали, что это его стандартная манера общения. Знали и предпочитали держаться подальше, чтобы лишний раз не портить себе настроение стычками с главным говнюком участка. Видимо, Рид всё же ухитрился задеть чью-то тонкую душевную организацию, за что теперь предстояло расплачиваться. Внезапно громкий оклик одного из сопровождающих надзирателей вернул мысли мужчины в реальный мир.
— Эй, дамочки, готовьте юбки, через несколько минут познакомитесь со своим новым домом, — заскрежетал из-за спины высокий неприятный голос. Звучало так, словно кто-то научил говорить скрипку, но забыл предварительно её настроить.
Гэвин скривился, подмечая, что не его одного передёрнуло от извергающихся из чужого рта звуков, которые чудом складывались в понятные слова. Бросив взгляд через лобовое стекло, мужчина увидел стремительно приближающееся тёмно-серое здание, окружённое внушительным забором. Отвратительное, несуразное нечто, именуемое исправительным учреждением Детройта, представляло из себя отрыжку пьяного дизайнера. Как можно рассчитывать на исправление преступников, если при одном только взгляде на место заключения уже появлялось стойкое желание сбежать подальше или повеситься.
Под мелодию характерного металлического звука створки ворот медленно разъехались в стороны, впуская автобус с новоиспечёнными заключёнными. Проехав вперёд, он остановился в тени пятиэтажного здания, после этого передняя дверь отъехала в сторону, а молодой водитель повернулся в салон.
— Брент, выводи их и пошустрее, сегодня мне ещё за одной партией тащиться.
— Не подгоняй, Стивен, ты не хуже моего знаешь протоколы. Внимание, уёбки, встаём и медленно, по одному выходим! И без резких движений, если не хотите обзавестись дополнительной дыркой в теле, — снова раздался омерзительный скрип над головами. Охранник лет сорока с тёмными, прилизанными гелем волосами ласково погладил короткоствольный автомат, намекая на серьёзность своих слов.
— Я бы ему в глотку этот ствол запихал и заставил сосать, — раздался справа от Гэвина тихий шёпот прокуренным голосом, а следом послышалась пара хриплых смешков.
Преступники поочередно покидали автобус, становясь в шеренгу напротив сопровождающего и парочки новоприбывших охранников. Один из них — негр с армейской стрижкой и пристальным взглядом зелёных глаз — был на полторы головы выше и ощутимо шире в плечах каждого, кто выходил из открытых дверей, горой возвышаясь над арестантами. Когда последний преступник лениво выплыл на улицу, дверь автобуса беззвучно закрылась, а сам он укатил обратно к воротам, подняв огромное облако жёлтой пыли.
— Добро пожаловать на мою территорию, дамочки, — низкий бас гиганта громом прокатился над головами. — Я начальник охраны Сэмюэл Лонг, но для вас, утырков, я царь и Бог. Здесь вам не курорт, будете залупаться до моих ребят, отправлю в карцер; будете раздувать конфликты или нарываться на драки с другими заключёнными, отправлю в карцер; сделаете хоть что-то, что мне не понравится, отправлю в карцер. Всё поняли, уёбки? — в ответ раздалось нестройное «да». — Отлично, а теперь ноги в руки и за мной, будете расселяться.
Пересчитав новоприбывших и сверившись со списком на планшете, мужчина утвердительно кивнул сам себе и подал знак, чтобы заключенные следовали за ним. Чуть в стороне во главе колонны, которая под строгим надзором неусыпных камер видеонаблюдения, натыканных в каждом углу, неторопливо начала шествие по запутанным коридорам тюрьмы, шёл крепкий молодой мужчина с армейской выправкой, который держал наготове небольшой автомат. Периодически он косился в сторону арестантов, следя за соблюдением дисциплины в строю. Замыкал строй второй молчаливый надсмотрщик. На фоне охраны в иссиня-чёрной форме со светлыми вставками с названием исправительного учреждения, заключённые смотрелись ярко и нелепо. Пока они шли к камерам, начальник охраны коротко знакомил новоприбывших с правилами.
— Запасную одежду и постельное бельё получите в течение часа после знакомства со своей камерой, мыло, одноразовая бритва и прочие приблуды выдаются перед помывкой, потом сдаёте всё обратно. Душ два раза в неделю в девять, отбой в половине одиннадцатого. Завтрак в семь утра, обед в час, ужин в семь вечера, в остальное время работаете или пинаете хуй, как вам удобно. Если есть какие-то вопросы, можете засунуть себе их глубоко в анус. А теперь начнём, сучки, — мужчина остановился у первой камеры с четырьмя койками, из-за решёток которой смотрели три недружелюбных пары глаз. — Уилсон…
Знакомство с новым домом прошло быстро, громогласный голос лишь изредка прерывался чьими-то шуточками из-за решеток и едкими комментариями в сторону Гэвина. Казалось, каждая шавка в тюрьме уже знает, что он бывший полицейский.
— Твоя камера, Рид. Не думай, что одиночка обеспечит тебе безопасность, так что не нарывайся лишний раз. У нас тут не любят тех, кто подкладывает своим свинью, будешь выёбываться, мои парни могут и не заметить, как тебя начнут пиздить. — Мужчину грубо втолкнули в тесную коморку, а за спиной с грохотом захлопнулась решётка.
— Вытяни руки, — послышался за спиной грубый бас, а следом Гэвин почувствовал, как запястья освободились от цепких оков наручников.
Когда строевой шаг в коридоре начал удаляться, мужчина недовольно осмотрел свои новые владения. Практически четыре года предстояло провести в коморке размером чуть больше четырёх квадратных метров в окружении унылых тёмно-зеленых стен, на которых пожелтевшими пятнами пестрели следы от старых заплаток из шпатлёвки. В дальнем от входа углу был небольшой металлический унитаз, естественно, без крышки, рядом такая же металлическая раковина, которая сейчас блестела чистотой. Вдоль исписанной неприличными словами и рисунками стены стояла узкая койка, ножки которой были привинчены к полу, а прямо напротив располагался небольшой столик, который крепился к полу и стене. Скромные, почти спартанские условия напоминали о прошлом, о временах, когда ещё не было привычной современному человеку техники, никаких плавных изгибов, которые преобладали в современном дизайне мебели, никаких компьютерных терминалов с тончайшими, почти прозрачными экранами. Ничего, что могло бы напоминать о привычном мире за этими стенами. Исправительные учреждения представляли из себя ту часть жизни, которую прогресс обошёл стороной. Только безопасность из года в год становилась всё лучше, из-за чего осуществить побег стало практически невозможно.
Гэвин особо и не рассчитывал на комфортные условия проживания, оставалось только радоваться тому, что камера напротив в настоящее время пустовала, о чём свидетельствовало полное отсутствие следов пребывания в ней человека. Во всяком случае, какое-то время можно будет засыпать, не любуясь чужой стрёмной рожей.
Мужчина вздохнул и устало сел на жёсткий матрас. День только близился к обеду, а уже складывалось впечатление, что прошла целая вечность после пробуждения. Всё-таки час трясучки в душном автобусе, наполненном кислым запахом пота, не придавал энергии. Рид прилёг, взбивая руками плоскую подушку, и с усталым вздохом прикрыл глаза. Не хотелось смотреть на старые, залатанные шпатлёвкой стены, на удручающие прутья решётки, которая отделяла его от внешнего мира. Безнадёга этого места буквально витала в воздухе, изредка разносясь по округе болезненными стонами из соседних камер, громким матом и грубыми окликами надзирателей, которые неприятным стуком дубинок по решёткам пытались унять излишне шумных заключённых.
И в этом месте предстояло провести почти четыре года, целых сорок три месяца, которые будут потрачены впустую. А ведь накрой Гэвин новых распространителей «льда», ему вполне грозило повышение до лейтенанта, но какой-то мудак решил, что несколько лет заключения больше пойдут на пользу, чем продвижение по службе, которое он давно заработал не одним десятком быстро закрытых дел и добил бы последним, особо крупным. А хуже всего было полное отсутствие возможности вернуться на любимую работу после отбытого срока. Ни один человек в здравом уме не возьмёт к себе в отдел сотрудника с такой славой, а ничего другого Рид не умел. Он всю жизнь шёл к тому, чтобы стать офицером полиции, с отличием закончил Полицейскую академию, был лучшим среди новичков, поэтому всего за пару лет смог дослужиться до детектива. Ему было наплевать на заработанную славу главного уебана в отделе, возможно, даже в городе, ведь показатели раскрываемости были главным приоритетом. А чужое мнение о себе в его личном рейтинге находилось где-то между желанием узнать, сколько раз за всю жизнь Андерсон занимался дрочкой и тем, как часто Фаулер опорожняет свой кишечник. Видимо, все же стоило приглядываться к коллегам, возможно, тогда удалось бы сразу вычислить главного недоброжелателя.
— Твои вещи, — звонкий голос внезапно прервал размышления Рида. Мужчина, по виду одного возраста с Гэвином, натянуто улыбнулся.
— Попытка показаться приветливым не засчитана, — тихо пробурчал себе под нос заключённый, забирая из рук охранника запасной комплект ярко-оранжевой тюремной формы, пару белых маек, серые трусы и постельное бельё.
— Я и не собирался, — пожал плечами молодой брюнет. — В стирку вещи собирают раз в неделю, по воскресеньям, взамен выдаются новые, исключений не делаем, так что в твоих же интересах не загадить всё к тому моменту, — охранник развернулся и поспешил удалиться, чеканя каждый шаг строевой походкой.
Отвернувшись, Рид неосознанно потёр пальцем старый, шрам, темнеющий на носу, и положил полученные вещи на маленький столик. Заправлять кровать сейчас совсем не хотелось, но мужчина переборол внезапный приступ лени. В любом случае, в ожидании обеда занять себя было нечем, а времени, чтобы заняться самоанализом и подумать о прошлом, теперь было с запасом. Рид неторопливо взялся за дело, подмечая, как от чужой болтовни возрос уровень шума в коридоре. Сев на старую, но чистую простынь, Гэвин невольно задумался, а не было ли ошибкой соглашаться на одиночку.
***
Столовая встретила неожиданно громкими переговорами арестантов между собой и чавкающими звуками. Как понял Гэвин, каждый этаж тюрьмы представлял из себя отдельный блок, заключённых с разных этажей поочередно сопровождали в огромную общую столовую, которая могла вместить в себя около тысячи человек. Под высокими потолками проходила шумная вытяжка, спрятанная в гофре, а по периметру выводилось множество небольших воздуховодов, но в зале все равно витала застоявшаяся смесь запахов различной еды и пота. Вдоль стен на уровне второго этажа крепились автоматические турели, готовые в любой момент обезвредить того, кто решит сбежать или предпринять попытку бунта, а за каждым лишним движением следил десяток надсмотрщиков, которые держали наготове оружие.
Столы в столовой были расставлены аккуратными рядами, каждый из которых был подписан соответствующей блоку буквой. Ряд «D» до сих пор пустовал, но ряд «C» начал понемногу заполняться новоприбывшими, которые поочерёдно отходили от раздачи, получив порцию обеда. Гэвин оказался в самом конце очереди, выстроившейся вдоль стены и постепенно продвигающейся к выдаче. В самом начале Рид увидел парочку роботизированных рук, которые запрограммированными движениями поочередно выставляли паёк на подаваемые подносы. За пределами тюрьмы эти машины уже считались устаревшими, но каждый служащий знал, что такое бюджет и как тяжело получить дополнительное финансирование на обновление или закуп дополнительного оборудования, поэтому само наличие даже таких механизмов уже упрощало жизнь, ведь в провинциальных тюрьмах еду до сих пор готовили и накладывали отобранные для этого заключённые.
Очередь медленно, но верно двигалась вперед, Гэвин уже дошёл до конца раздачи, на котором аккуратной стопкой возвышались синие пластиковые подносы. Подцепив коротким ногтём один из них, Рид, почувствовав опасность, неосознанно бросил взгляд в сторону столов этажа «A», преступники за которым уже завершали трапезу. Белый амбал с татуированным лицом и блестящей лысиной буквально сверлил его взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Несколько человек, сидящих с ним за одним столом, с угрожающим видом разминали руки.
Мужчину Рид узнал сразу. Сэм Несбитт, более известный как Санни, до тюрьмы был сутенёром, пока однажды, переборщив с порцией «красного льда», не забил до смерти одну из своих же девочек и не изнасиловал другую. Он порядком наследил на месте преступления, так что схватить его за яйца в своё время не составило большого труда. Это было одно из первых убийств, которые расследовал Гэвин в качестве детектива убойного отдела, а угрозы, которые вопреки своему прозвищу извергал из себя не самый солнечный парень Детройта, надолго засели в памяти Рида. И хоть Хэнк, который в то время был наставником и напарником неопытного детектива, призывал забить хер на льющиеся нескончаемым потоком оскорбления в адрес Рида, но тот ещё долго держал их памяти.
А сейчас несчастливая судьба вновь свела с этим неуравновешенным гондоном, который даже на допросе вспыхивал от любого неудачно подобранного слова в свой адрес. Гэвин же был для него как «зиппо» и подбирать слова совсем не умел. Только в этот раз их не разделяли пуленепробиваемые прозрачные стены камеры участка, не было наручников, в которые можно заковать бугая, если начнёт быковать, не было табельного оружия, которым можно ткнуть в чужую глотку. Они были в равных условиях, а бывший полицейский был ходячей провокацией для Санни, который был осведомлён о том, что стоящий у стойки раздачи мужчина не просто засадил его за решётку, но и сделал всё возможное, чтобы выбить пожизненное. Тонкие, бледные губы разъехались в угрожающем оскале, открывая обзор на ряд блестящих жёлтым золотом коронок, одним своим видом давая понять новоприбывшему заключённому, от кого первым стоит ждать проблем.
Рид скривился, отворачиваясь от неприятного лица, на котором синело ещё большее количество татуировок, чем он помнил. С последней их встречи Сэм поднабрал мышечной массы — явно часто посещал тюремный спортзал — Гэвин же даже на пике своей спортивной формы проигрывал по габаритам бывшему сутенёру. За последние полгода мужчина слегка сдулся, сократив количество силовых тренировок и заменив часть из них тренировками для ума, когда готовился к экзамену на сержанта, в итоге даже месяца не проработав в новой должности. Разве мог он тогда предположить, что это было ошибочным решением?
Поставив пластиковый поднос перед роботом, мужчина дождался своей порции. На подносе перед ним появилась белая пластмассовая тарелка, разделенная на несколько секций. В одной из них лежали одноразовые приборы, в другой находилась небольшая порция овощного салата, состоящая из огурцов, лука и ничтожно малого количества кусочков помидоров, на другой половине желтело водянистое пюре с пережаренной котлетой, в третьей части находился кусочек тоста. Следующим механическим движением металлическая рука поставила на поднос пластиковую кружку с чем-то горячим, по виду напоминающим мутный чай. На вид не самый плохой рацион, как посчитал Гэвин, который давно привык питаться дешевым фастфудом. Мужчина сел на ближайшее свободное место, ловя на себе парочку недружелюбных взглядов соседей по столу. Мужчина лишь мельком осмотрел европейца лет сорока, сидящего напротив, и поднёс ко рту первую ложку, пытаясь во вкусе почувствовать хоть что-то приятное и поняв, что внешний вид местной еды оказался довольно обманчивым.
— Ну и дрянь, — выразил молодой парень по соседству общую мысль.
Гэвин молча кивнул, как внезапно искусственный свет ламп перекрыла внушительная фигура. Бывший полицейский рефлекторно потянулся к поясу, но вовремя вспомнил, что пистолет у него отобрали ещё в первый день следствия.
— Давно не виделись, детектив, — раздался над головой насмешливый голос, обладатель которого низко наклонился над Ридом, который напряжённо наблюдал за каждым движением внезапного собеседника, готовясь в любой момент защищаться. — Почти девять лет прошло, как ты засадил меня сюда. Знаешь, но я не обижаюсь, это ведь твоя работа, да, детектив? Точнее, была твоя работа, — мужчина громко рассмеялся, а на белых щеках даже появился румянец.
— Хули тебе нужно, Санни? — Гэвин подпёр рукой подбородок, показывая фальшивую расслабленность.
Мужчина сомневался, что под наблюдением десятка автоматических турелей, одна из которых уже повернулась в сторону их парочки, а также под пристальным надзором нескольких охранников, которые обратили своё внимание на внеплановый разговор, Несбитт рискнёт что-то предпринять. Но Рид не позволял себе расслабляться под этой ложной защищённостью. Один особо удачный удар огромного кулака мог в мгновение дезориентировать, а то и вовсе отправить в нокаут.
— Хочу, чтобы ты знал. В первые два года я мечтал, как привяжу тебя в подвале моего клуба, и пока над нами стонала бы одна из моих девочек, которую бы драл очередной клиент, в нашей комнате стонал бы ты, только далеко не от удовольствия. Сначала, я бы сломал тебе руки, которыми ты цеплял на меня те ебучие наручники, потом спустился бы к конечностям ниже и переломал бы ноги. К тому моменту, когда ты бы уже перестал орать и плакать, а лишь тихо подвывал бы себе под нос, давясь соплями, я бы вбил твой нос прямиком тебе в мозги. — Мужчина тёмной тучей угрожающе навис ещё ниже, игнорируя приказ надзирателя вернуться к своему столу. — В следующие полтора года я решил, что это всё же достаточно жестоко. Ты детектив, который ловит убийц, а я убил свою девочку, так что я решил, что сначала накачаю тебя чем-нибудь, а потом подложу под какого-нибудь извращённого клиента. Даже на такого урода, как ты, найдётся свой ценитель. А когда бы он вдоволь натрахался, я бы просто придушил тебя и выкинул бы на помойке недалеко от твоего участка.
— Отойди от него, Санни, не вынуждай меня применять оружие. Становись в строй, — раздался за спиной угрожающий голос одного из надзирателей, который медленно приближался, наставив оружие на заключённого.
— Минуту, сэр, я почти закончил, — улыбнувшись, бросил Сэм через плечо, взглядом почти чёрных глаз сверля Гэвина, и уже тише продолжил. — А последнее время я думал о том, что было бы неплохо самому тебя унизить, унизить глубоко и с оттягом, а когда ты бы окончательно смирился со своим положением, всадил бы нож тебе в бедро, перерезав артерию, и стал наблюдать, как кровь пульсирующей струёй покидает твоё тело. Подумай об этом на досуге, детектив. — Несбитт с издёвкой потрепал по щеке нахмурившегося собеседника и направился к заключённым блока «А», которые уже выстроились у стены, ожидая сигнала покинуть помещение.
— Пошёл на хуй, горилла сраная, свои угрозы можешь запихнуть обратно в глотку, — рыкнул обозлённый Гэвин, приподнимаясь из-за стола.
Мужчина видел, как напряглись бицепсы на чужих руках и уже был готов отбиваться, но надзиратель, махнув автоматом, приказал Санни вернуться в строй. Рид, играя желваками, провожал взглядом удаляющуюся широкую спину, но поймав на себе предупреждающий взгляд охранника, вовремя заткнулся, вернувшись к безвкусному обеду. Аппетит пропал окончательно, но тело, в виду отсутствия завтрака, требовало хоть какой-то подпитки.
— Не завидую тебе, мужик, сильно же ты ему насолил, — сказал молодой парень с короткими светлыми волосами, сидящий по левую руку. — Только самоубийца или мазохист будет разбрасываться оскорблениями в его сторону, так что лучше держи язык за зубами и делай то, что он тебе скажет. За последние полгода он пятерых отправил на больничную койку, трое так и не вернулись обратно.
— Это не первый гондон, который спит и видит, как открутить мне голову, — в ответ хмыкнул Рид, кивая в сторону соседних столов. — Там сидит ещё десяток таких же. Бояться каждую псину, которая решит лаять в мою сторону, я не собираюсь.
— И всё же в первую очередь тебе следует опасаться именно Сэма и его банду, так что лучше лишний раз не привлекай к себе внимание и не провоцируй его, — подал голос европеец. — Не знаю, за что ты сел, но того урода ты засадил заслуженно, — продолжил мужчина, говорящий низким тембром с небольшим немецким акцентом. — И не расслабляйся, детектив, заступников у тебя здесь не будет.
Гэвин кивнул, давясь пресным салатом и следя за тем, как в столовую заводят очередную партию разношёрстных мужчин в одинаковой ярко-оранжевой форме. Среди заключённых блока «D» тоже нашлось несколько знакомых лиц, которые не проявили активного интереса к персоне Рида, хотя арестанты явно его узнали. Пока мужчина доедал, из столовой вывели блок «B», а следом подняли их. Заключённые покинули зал, не пересекаясь с последними преступниками, которых до сих пор не привели на обед. Судя по количеству столов, предназначенных для блока «E», заключённых в нём было не более двадцати человек, что казалось довольно странным, учитывая тот факт, что на каждом из остальных этажей содержалось порядка двух сотен преступников.
Ярко-оранжевый строй расхлябано отправился на свой этаж.
— Эй, начальник, — раздался недовольный возглас из середины строя, пока они шли по узкому коридору, — а нас сегодня из клеток выпускать планируют? Как же обещанная прогулка и работа?
Надзиратель, идущий впереди, резко остановился и, повернувшись, начал выискивать недобрым взглядом недовольного арестанта.
— Мудло, решившее открыть рот без разрешения, шаг вперёд! — раздался приказной тон, в котором звучала неприкрытая угроза. Из строя вальяжно выплыл худой парень с сальными волосами, которые свисали до плеч длинными сосульками. Охранник неспешно подошёл к преступнику и, замахнувшись, врезал ему в живот. — Слушай внимательно, говнюк, свои вопросы будешь задавать новым сожителям, все остальные высеры держи за зубами, иначе рискуешь лишиться последних, — мужчина прервался, осмотрев грозным взглядом стоявших перед ним заключённых. — Скажу в первый и последний раз, дальше будете передавать это всем поступающим обсосам. Периодически по субботам нам привозят очередную партию дерьма, подобного вам, в такие дни вас выпускают только на кормёжку, остальное время сидите в своих клетках. Всё понятно, уроды?
В коридоре повисла тишина, прерываемая чужим сопением и хриплым кряхтением парня, который до сих пор не поднялся с грязного пола.
— Эй ты, уродец с уёбскими усами, подними задохлика с пола. И запомните, если хоть одна падла издаст ещё какой-то звук, следующую жрачку ваш этаж получит не раньше, чем дня через три. — Вернувшись во главу строя, мужчина продолжил движение, сделав вид, что не услышал тихого «мудак» за спиной.
Когда дверь за спиной Гэвина захлопнулась, мужчина тяжело упал на жёсткую кровать. Не прошло даже дня, а сидение в камере уже начинало надоедать, от безделья и скуки хотелось лезть на стену. Настроение упало куда-то на уровень глубины Марианской впадины из-за неприятного разговора, а время тянулось бесконечно долго. Вдалеке послышался неприятный сигнал, а следом открылась большая решетчатая дверь, ведущая на их этаж. Рид прикрыл глаза, слушая постепенно приближение громогласного голоса начальника охраны, который поочерёдно называл фамилии новой партии преступников. Мужчина сам не заметил, как провалился в сон под аккомпанемент открывающихся и закрывающихся камер.