Гэвин мог поклясться, что эта чёртова неделя стала худшим испытанием выдержки за всю его невесёлую жизнь. Сама Вселенная отвернулась от него, упрямо подкидывая новые поводы набить кому-нибудь рожу. Первым на пиздюлину начал напрашиваться его подопечный, который словно специально нарушал всю технологию стирки, которую ещё сутки назад знал наизусть. Рид готов был предположить, что его навязанного ученика уговорили включить в себе тупого ебаната, лишь бы Гэвин сорвался.
Мужчина понимал всю абсурдность этих мыслей, но ничего не мог с собой поделать, когда в шестой раз за день показывал Хосе порядок действий, лишь чудом сдерживая своё желание придушить пацана. Ещё и имя такое ебанутое, как вообще можно назвать так человека, которого даже старая полуслепая бабуля Рида в кромешной темноте не перепутает с испанцем?
— Слушай внимательно, чипиздрик, больше я повторять не стану, если накосячишь, то разгребать всё дерьмо будешь самостоятельно, — рычал Гэвин, мгновенно закипая. — Тебе нужно запомнить всего два режима: для одежды и для постельного белья, так какого хрена ты, хуйло, упорно продолжаешь изображать из себя дятла?!
Рид устало потёр и без того уже покрасневшую переносицу, пытаясь успокоить раздражение, и бросил взгляд на электронное табло часов почти под самым потолком. До обеда оставалось меньше часа, а это значило, что впереди ждёт ещё одно испытание на прочность в виде ублюдочной татуированной морды. Оставалось вытерпеть всего два дня, и можно будет большую часть времени не вспоминать обо всех раздражителях. Рид всего один раз был в библиотеке и только потому, что Зак попросил помочь найти какую-то околонаучную книгу, название которой бывший сержант почти сразу выкинул из памяти. Гэвину было насрать на книги, он вообще не особенно любил читать, не понимал того удовольствия, с которым старикан обнюхивал каждый книжный переплет, перед тем, как открыть обложку. Но зато Гэвин проникся той спокойной атмосферой и тишиной, царящей в читальном зале. Количество преступников, которые в тот день сидели в библиотеке, можно было пересчитать по пальцам одной руки, даже к начальнику тюрьмы на ковёр ходили чаще, чем сюда. И сейчас Гэвин молил всех несуществующих богов, которых мог вспомнить, чтобы эти два дня никто не предпринимал попыток его отпиздить или выебать. И если первое он бы ещё смог стерпеть, то со вторым уже возникала огромная проблема.
Для человека, который всегда предпочитал одиночество, в библиотеке были идеальные условия, чтобы провести оставшийся тюремный срок, и он очень не хотел лишиться такой возможности из-за очередной нападки в свою сторону. А главное, можно было в спокойной обстановке обдумать свое дело, попытаться понять, кто решил его подставить. Гэвину даже не особо нужен был доступ к материалам дела, старый алкаш Андерсон рассказал ему всё, что знал, в мельчайших подробностях, когда приходил навестить его месяц назад. Хэнк обещал помочь, но Рид особо не рассчитывал на это. Дело закрыто, лейтенант мог просмотреть материалы, но копаться в уликах или опрашивать свидетелей официально уже не имел права. Вряд ли Андерсон стал бы так рисковать, ведь Фаулер в любой момент мог отправить его на пенсию. Такое решение поставило бы крест на жизни Хэнка, у которого ничего не осталось, кроме работы и старого сенбернара.
Бывший полицейский закончил складывать последнюю простынь, когда мерзкий звук сирены оповестил о том, что их блок мог отправляться жрать. Заключенные привычно собрались на своём этаже, выстраиваясь в колонну, и под неусыпным взором охраны направились в столовую.
Гэвин медленно дышал, неторопливо пережёвывая картофель. Гэвин упорно делал вид, что не заметил, как на плече сжались сильные пальцы. Гэвин терпеливо молчал, когда Несбитт сел рядом, портя аппетит мерзкой улыбочкой. Гэвин держался, пытаясь абстрагироваться от неприятного голоса, и молчал, даже когда слух уловил слова «детектив» и «шлюха» в одном предложении. Невероятным усилием воли он проглотил все маты, крутившиеся на языке в тот момент, лишь чудом не подавившись от собственной желчи. Но когда чужая ладонь по-хозяйски провела по его бедру, он понял, что сейчас рванёт.
Рид подскочил так резко, что почти перевернул стол, за которым сидел. От необдуманных действий его остановил лишь грубый голос надзирателя, который в этот момент привёл заключённых блока «Е».
— Какие-то проблемы? — спросил мужчина, опуская палец на курок.
— Никаких, сэр, — сквозь плотно стиснутые зубы процедил Гэвин, сжимая кулаки так сильно, что отросшие ногти болезненно впились в кожу.
Желание разукрасить чужую морду никуда не делось, оно продолжало упрямо бороться с необходимостью держать себя в руках. По телу пробежал неприятный холодок, когда Рид на долю секунды перевёл взгляд в сторону и встретился с глазами цвета грязного снега. Наёмник, который не так давно остановил его в шаге от убийства, смотрел в упор, не выдавая ни единой эмоции, словно их обладатель был сраным роботом.
Упрямо стараясь выдержать этот взгляд, Гэвин даже не сразу заметил, что в столовой стало слишком тихо. В очередной раз неконтролируемой вспыльчивостью он привлёк слишком много внимания к своей персоне, но пока он никому не бил морду, а значит, можно не переживать за свой перевод. Желание выплеснуть свою злость только сильнее зажглось красной сиреной в собственном мозгу, Рид открыл рот раньше, чем сам это осознал.
— Хули вылупился, мудоёбище? — агрессивно бросил Гэвин, слишком поздно понимая, как сильно рискует. Он не знал, как отреагирует преступник — Дик или Рик, кажется. Серые глаза сузились, во взгляде промелькнула нечитаемая эмоция, а на губах заиграла опасная ухмылка.
— Следи за языком, гнида. — В голосе звучала неприкрытая угроза.
— И что ты мне сделаешь, урод? — Самоуверенность и надменность внезапного собеседника раздражала, Рид внезапно ощутил себя куском дерьма, а ощущать себя дерьмом он очень не любил.
— Скоро узнаешь, — неопределенно хмыкнул мужчина, слегка наклонив голову, словно с интересом разглядывал какую-то букашку.
Гэвин ощутил, как по спине скатилась холодная капля пота. Чувство опасности и чужого превосходства никуда не делось. Тревожный огонёк внутри подсказывал, что наёмник не шутит, а безэмоциональные глаза напротив это только подтверждали. Бывшему полицейскому не нравился этот взгляд и эти серые глаза, которые коршуном впились в его фигуру. Если глаза — это зеркало души, то у этого парня души явно не было.
***
Рид не мог поверить в то, что эта адская неделя закончилась. Просто каким-то неебическим чудом он сдержался и не распускал кулаки направо и налево. И сам при этом не получил в еблет, что тоже не мало важно. Он почти светился, когда начальник охраны Лонг нехотя передал ему ключ-карту от библиотеки и кратко проинструктировал. Работать с понедельника по субботу, книги не красть, на чужую помощь не рассчитывать, открывать читальный зал в десять утра и закрывать в семь вечера. Полный список обязанностей был записан на библиотечный терминал, пароль от которого был нанесён на одну из сторон ключа.
Впервые приложив карту к электронному замку, Гэвин понял, что ждал этого всю жизнь. И срать, что прошла всего лишь неделя, предыдущие тридцать шесть с лишним лет пролетели и то быстрее, чем эти семь проклятых дней, которые показались целой жизнью. Щёлкнув выключателем, Рид зажёг яркие лампы, которые с небольшой паузой осветили новое поле деятельности.
Обойдя стойку библиотекаря у самого входа, Гэвин едва не перелетел через невысокую тележку с книгами, которая спряталась сразу за ресепшеном. Негромко выматерившись, он пнул неожиданное препятствие прямо в стенку, а сам уселся за скрипучий стул. Терминал пошёл рябью, когда Гэвин набрал пароль, и выдал стандартное приветствие пользователя. Список обязанностей был закреплен прямо на рабочем столе. Ничего интересного, скучнейшие библиотечные дела: расставлять книги, вести каталог, вовремя списывать старье и заказывать взамен свежие издания, протирать пыль, раз в неделю мыть пол и прочая хуетень, с которой справится даже аутист. Рид столько лет возился в департаменте со скучнейшими бюрократическими отчетами, что сортировка книжек и рядом не стояла. Шумно выдохнув, он подкатил к себе скрипучую тележку, собираясь в первую очередь расставить книги по местам.
День прошёл спокойно, даже скучно. Как Рид и догадывался, посетителей было мало, даже меньше, чем он предполагал, всего человек семь. Видимо, выражение «понедельник — день тяжёлый» действовало даже в тюрьме. Время близилось к семи, Гэвин сонно смотрел в экран, заканчивая раскладывать, кажется, уже сотый за день пасьянс, решив особо не утруждать себя работой. Он уже собирался уходить, как дверь тихонько открылась. Недовольно хмыкнув, Рид поднял глаза вверх, собираясь нелестно высказаться о человеке, решившим потревожить его ленивый покой, но слова застряли в горле, а по спине пробежала неприятная дрожь.
— Гэвин Рид, значит. — Положив на стойку какую-то книгу, вошедший считал имя с нашивки на форме.
— Поздравляю, Дик, читать ты умеешь, — съязвил в ответ Рид, поднимаясь со стула. Глаз у собеседника едва заметно дернулся.
— Рик, — поправил собеседник, продолжая беззастенчиво разглядывать в ответ.
— Да насрать, хоть Выпердоговёный Хуй, время семь, так что уёбывай. — Взяв ключ-карту со стола, Гэвин махнул рукой в сторону выхода. Он и подумать не мог, что столкнется здесь с этим наёмником. Этот Рик его не на шутку напрягал, смотрел как на потенциальную жертву, а Гэвину чертовски не нравилось чувствовать себя слабее. Он уже собирался выпихнуть говнюка, как тот распрямился и сделал пару шагов вперед, нависая сверху. Он был на пару дюймов выше — незначительно, но достаточно, чтобы Гэвин смотрел на него исподлобья.
— Мне казалось, в столовой я выразился предельно ясно.
Гэвин не успел среагировать, как сильные руки схватили его за шиворот, откидывая на стойку ресепшена. Он зашипел, когда угол столешницы впился в лопатки, и самую малость не успел увернуться от кулака, летящего прямиком в скулу. Голова по инерции откинулась в сторону, челюсть непроизвольно клацнула, а левую сторону лица опалило жаром и острой болью. Ему словно кувалдой по лицу заехали, даже гондон Санни бил не так сильно.
— Говно трисраное, — зашипел Рид, потирая ноющую скулу, и с ненавистью посмотрел на оппонента. Тот даже в лице не изменился.
— Забавно, ты не затыкаешься даже при явной угрозе здоровью. Удивительно, что ты дожил до своих лет с такой манерой общения. — Рик разглядывал ощетинившегося Гэвина, словно тот был занятным экспонатом. — Что ж, посмотрим, насколько хватит твоей дерзости. Отметь книгу, завтра проверю.
— Пошёл ты, — прохрипел Рид, показав фак закрывшейся за спиной Рика двери. Но книгу все же забрал.
Как Рик и обещал, он пришёл на следующий день. И через день тоже пришёл. И приходил всю первую неделю, что Рид осваивался на новом месте, уже в десять стоя у дверей и высказывая свое недовольство Гэвину, который иногда опаздывал. И чем чаще новоиспечённый библиотекарь выслушивал в свою сторону очередной гундёж по поводу непунктуальности, тем дольше задерживался после завтрака, специально провоцируя говнюка.
Гэвин с облегчением вздохнул, зайдя в воскресенье в тюремный госпиталь. Хоть где-то он мог отдохнуть от постоянного присутствия ебучего Дика-Рика, которого внезапно стало слишком много в собственной жизни. Вокруг привычно пахло лекарствами, но в последние дни появился новый запах — запах смерти. За свою карьеру детектива убойного отдела Гэвин научился безошибочно определять этот смертельный смрад, который стоял на каждом месте преступления. Возможно, Гэвин сам выдумал этот запах, а мозг теперь удачно воспроизводил его, занимаясь обманом своего хозяина, но видя, как буквально на глазах таял Зак, мужчина понимал, что вряд ли ошибается.
С последней встречи старик потерял килограмм десять, не меньше, а взамен приобрёл багаж в виде ещё нескольких лет к своему возрасту. Синяки на теле почти не рассасывались, кожа с каждым днём становилась все белее, прозрачнее, из-за чего вены на руках выделялись более отчетливо.
— Почему вы не отправите его в городской госпиталь? — спросил однажды Рид у врача. Женщина тогда посмотрела на него, как на идиота, и тихо ответила:
— Потому что там он умрет ещё быстрее. Он преступник, Гэвин, старый преступник. Даже если каким-то чудом его организм выдержит транспортировку, в городе, когда его сердце собьется с привычного ритма, никто не станет до последнего бороться, вытягивая его с того света. А я стану. — Она ушла, оставив после себя едва различимый шлейф ванильных духов, а Рид в тот день сидел у кровати Зака почти до самого отбоя, подпитывая своё чувство вины.
Сегодня же, подойдя к кровати старика, он вздрогнул. Кожа Зака посерела, а ясный взор смотрел прямиком в душу Гэвина. Он улыбнулся сухими, сморщенными губами, и произнес на грани слышимости:
— Здоров, сопляк, рад, что ты в полном порядке.
— Молчи, дедан, ты слишком слаб, — в привычной манере ответил Рид, скрывая за язвительностью накатившую горечь. Он понимал, что пробуждение Зака после долгого пребывания в небытие, плохой знак. Лампочка светит ярче перед тем, как окончательно погаснет. А лампочка Зака засветилась слишком ярко, выжигая оставшиеся ресурсы организма.
— Не вини себя, Гэв, это не твоя вина, — тихо прошептал старик, не отводя взгляда, даже не моргая.
— Ты пострадал, потому что я потерял контроль.
— Нет, рано или поздно он бы добрался до меня. Ты же понял и так, Гэв, он ничто без своих шестерок, его боятся, обходят стороной, не понимая, что он нападает только на тех, кто не сможет защититься. А ты смог. И продолжаешь, не сдаешься, не опускаешь руки, Санни это бесит больше всего. Пока ты здесь, он не успокоится, будет продолжать подавлять тебя, калечить и… Ну, ты понял. — Зак прервался, стараясь отдышаться.
Гэвин буквально видел, как с каждым словом испаряются оставшиеся силы, и молчал. В горле встал комок, который он не мог проглотить или выплюнуть, оставалось только молча слушать, что ему говорят.
— Твой характер — дерьмо собачье, но ты и так это знаешь. Будь я моложе лет на тридцать, отпиздил бы тебя в первый же день, как ты появился на пороге прачечной. Ты как уличный кот — облезлый, побитый жизнью, злой и агрессивный, готовый вцепиться зубами, когтями в любого, кто протянет к тебе руку, но даже такому гондону, как ты, был нужен друг. Надеюсь, я смог им стать. — Зак с трудом поднял руку и потрепал Рида по голове, словно ребёнка, а через секунду рука без сил упала на койку, и тишину госпиталя нарушил громкий писк аппарата. Смерть наступила почти мгновенно, прибежавший медицинский персонал не успел сделать ровным счётом ничего.
Похороны проходили на тюремном кладбище, которое располагалось сразу за основным зданием. Родных у Зака не было, дружбу в пределах тюрьмы он водил только с Гэвином, поэтому желающих проводить его в последний путь было немного. Аманда — женщина-врач, чьё имя Гэвин удосужился узнать только сейчас — стояла за спиной Рида; по бокам находилось двое надзирателей, которые присутствовали лишь из-за служебной необходимости, и сам Рид, который сверлил взглядом свежую могилу. Впервые за последние двадцать лет ему хотелось плакать, но упрямство и нежелание показывать свои эмоции в присутствии посторонних одержали верх. Прощание вышло молчаливым, лишь перед уходом Рид аккуратно провел пальцами по свежей гравировке с именем Закари Хендерсон на кресте.
— Прощай, дружище, — тихо прошептал Гэвин и навсегда покинул тюремное кладбище.
***
Утро было тяжёлым, дерьмовая реальность встретила Гэвина недосыпом и головной болью. Со смерти Зака прошло чуть больше недели, а кошмары с его участием и не думали прекращаться. Каждую ночь старика избивали на глазах Рида, а фантазия услужливо добавляла всё больше деталей в и без того слишком реалистичные и тяжёлые для восприятия сны. Из носа Зака сочилась кровь, на худом теле расцветали гематомы, а за мгновение до того, как его сердце переставало биться, он еле слышным шёпотом обвинял во всём Рида. «Это твоя вина, Гэв, только твоя», — хриплый старческий голос, который с каждым днём всё больше терял привычные нотки и становился похожим на голос самого Гэвина, весь день эхом отзывался в голове.
Рид потёр тяжёлые веки, до красных всполохов надавливая пальцами на глаза. Прощания всегда давались ему с трудом, именно поэтому не подпускал потенциальных друзей в свою жизнь, держа всех на расстоянии пушечного выстрела. Говнюкам и мудакам всегда жилось гораздо легче, ведь так просто слать в пизду людей, когда не привязываешься к ним и не ждёшь привязанности в ответ. Усилием воли оторвав чугунную голову от плоской подушки, Гэвин склонился над раковиной, пытаясь смыть с себя усталость. Получалось откровенно говёно, даже ледяная вода не дарила чувство бодрости.
Когда дверь в камеру с тихим скрипом отъехала в сторону, заключённый с неохотой выплыл в коридор. Аппетита не было, как и все прошлые дни после смерти старика. Последнее время Рид не съедал и половины порции той хуйни, которой их кормили. Он даже не заметил, как похудел на несколько киллограм из-за своей внеплановой диеты, и на время забросил походы в зал из-за нехватки сил и желания.
Серое нечто, похожее на слишком жидкий клей для обоев, плескалось в тарелке. Идентифицировать, что это была за каша, Рид не сумел. Без особого энтузиазма поковырявшись в неапетитной массе, Гэвин с неохотой запихнул в себя несколько ложек этого творения местного повара, которое на вкус было ещё гаже, чем на вид. Внезапно чья-то тень упала на стол перед ним.
— Что, двинул кони твой дружок? — В чужом голосе слышалась нескрываемая насмешка. Удивительно, что это говно не объявилось сразу же после похорон, чтобы вдоволь насладиться результатом.
Настроение Рида упало в самые глубины ада. Желания вести светские беседы с этой гориллой и так никогда не возникало, а сейчас из-за недосыпа мозг вовсе отказывался выдавать что-то более сложное, чем «пошёл на хуй». Устало вздохнув, мужчина нехотя поднялся из-за стола, смотря покрасневшими глазами на свой основной источник проблем в тюрьме, который последнее время особо не проявлял к нему интереса. Также молча Рид взял в руки тарелку и, не давая Санни возможности среагировать, нацепил ему на голову.
В столовой повисла напряжённая, звенящая тишина. Все взоры были обращены на их парочку. Надзиратели сразу ощутив запах жареного, навели дула в сторону Сэма.
— Не двигайся, Несбитт, иначе в твоём теле станет на несколько отверстий больше, — раздалось из-за спины предупреждение, сопровождаемое щелчком снятого предохранителя.
Санни молчал, размеренно дыша и неотрывно смотря на Гэвина. В глазах плескался океан ярости. Казалось, малейшее неосторожное движение, и этот океан перельётся через край, снося всё на своём пути. Рид не отводил взгляд, без особого интереса поддерживая этот поединок в гляделки. Где-то на краю сознания замаячила красная лампочка тревоги, интуиция билась в конвульсиях, крича, что нужно срочно сваливать, а тело вопреки предупреждениям разума окаменело, словно находясь под влиянием паралича. Лишь перед уходом Несбитт одними губами произнёс: «Ты покойник».
Гэвин широкими шагами шёл к библиотеке, кровь шумела в ушах, затмевая окружающие звуки. Сам вид Санни, когда он выходил из столовой, не предрекал Риду ничего хорошего. Холодная, молчаливая ярость была куда опаснее, чем громкая злость. В этот раз урод не станет выжидать, Рид был в этом уверен, но хуже было то, что сейчас Гэвин вряд ли смог достойно противостоять нападению. Обороняться против стаи Сэма и в хорошей форме было проблематично, численный перевес являл собой серьёзную опасность. Лучшим выходом было поспешить на своё рабочее место. У входа в библиотеку или где-то поблизости всегда дежурил надзиратель, готовый в любой момент разогнать сцепившихся преступников.
Гэвин свернул по коридору в последний раз и ощутил, как сердце ухнуло в желудок. Ещё слишком рано, у дверей никого не было, коридор также непривычно пустовал. Вертя в руках ключ-карту, Рид успел сделать пару шагов в сторону двери, как сильные руки откинули его к стене. Воздух выбило из лёгких от неожиданного столкновения, а следом огромный кулак впечатался ему в щёку. Что-то хрустнуло, во рту сразу разлился металлический привкус крови, и Рид неосознанно выплюнул отколовшийся кусок зуба. Острая боль вспыхнула в районе грудины, Гэвин захрипел, не в силах сделать вдох, а перед глазами заплясали цветные мушки.
Сквозь стук пульса в ушах Гэвин услышал грубый голос, но не смог разобрать слов. Несколько пар рук потащили его в сторону, тихо пискнул электронный замок, а через мгновенье Рида закинули в его нынешние владения. Цепляясь за стойку, Гэвин пытался подняться, но чья-то нога опрокинула его обратно на холодный пол, вызвав множественные смешки у нападавших. Чужой смех подстегнул мужчину, картинка перед глазами перестала плясать и двоиться, он смог увидеть, как закрывается металлическая дверь, отрезая его от остальной тюрьмы.
Нападавших было семеро: сам Санни и шесть самых сильных ребят из его банды. Рид понимал, что без ключа ему не сбежать, воспалённый из-за усталости мозг медленно начал подбирать варианты защиты. К десяти придёт — должен придти — надзиратель, который услышит шум. В крайнем случае, скоро подойдёт чёртов Рик, который после стычки у ресепшена ходил в библиотеку, как к себе домой, чем нехило так раздражал Гэвина. Перспектива быть спасённым этим наёмником не радовала, но рефлексировать по этому поводу времени не было. Рид мельком взглянул на часы, до десяти оставалось шестнадцать минут. Ему нужно продержаться всего лишь шестнадцать минут.
Оттолкнувшись от пола, Гэвин откатился за стойку, пиная стоявшую там тележку в первого нападавшего. Ещё двое не стали терять время и перепрыгнули через ресепшн. Гэвин успел увернуться от ступни, метящей прямиком в лицо, но пропустил болезненный пинок по бедру. Схватив упавшую книгу, он заехал её углом прямиком в висок ближайшему преступнику. Тот безжизненным мешком рухнул на пол, а Гэвин успел понадеяться, что тот всё же жив. За непреднамеренное убийство ему накинули бы ещё несколько лет. Оставшаяся троица, обойдя со спины, смогла пригвоздить сопротивляющегося Рида к полу. Один обхватил его шею в удушающем захвате, остальные навалились на руки и ноги, не давая сделать малейшего движения. За этой картиной самодовольно наблюдал Санни.
— Эй, детектив, ты помнишь, как я убил ту проститутку? — Несбитт неторопливо приближался, словно потерял к происходящему всякий интерес.
Железная хватка на шее немного ослабла, и Гэвин смог просипеть ответ:
— Задушил её, пока трахал, гнида. — Рид приглушённо хрипнул, когда в поджелудочную вонзился чей-то кулак.
— Верно, детектив. Та сука никогда не умела вовремя заткнуться. Какой же кайф был сначала вдолбить ей зубы в глотку, а потом сжать пальцы на горле. Я до сих пор помню, как та тварь хрипела и дёргалась, пока жизнь утекала из её глаз. — Сэм облизнулся, словно перекатывал на языке это воспоминание. — Но это ведь была моя девочка, а со своими девочками я поступаю так, как считаю нужным. А ты, детектив, тоже моя девочка.
Гэвин нервно дёрнулся в жалкой попытке вырваться, но чужие руки сильнее вжали его в бетонный пол, пока Несбитт рывком сдёрнул с него тюремные штаны. Рид всегда подозревал, что когда-нибудь может сдохнуть из-за своего длинного языка и неумения себя контролировать, но не думал, что это произойдёт именно так.
Цифра на часах изменилась, с момента нападения прошло всего три минуты.
Первый толчок отозвался разрывающей болью в анусе. Гэвин дёрнулся, собрав все силы, но шестёрки Сэма надёжно зафиксировали его ноги, практически прижав колени к ушам. Когда Санни толкнулся глубже, поясницу обожгло новым болезненным спазмом, Рид зашипел сквозь закусанную губу и сжался, не только усилив сопротивление, но и получаемую боль.
— Никогда не думал, что буду месить дерьмо какого-то мужика, но глядя на то, как тебе больно, у меня аж яйца от удовольствия поджимаются.
Гэвин хрипел, жадно хватая ртом крупицы воздуха, проникающие в лёгкие сквозь цепкую хватку на горле. Глаза неконтролируемо слезились то ли от режущего трения в анусе и болезненного давления на сфинктер, то ли от ярости, клокотавшей внутри.
Санни двинул бёдрами и резко вышел, чтобы через мгновение снова протолкнуться внутрь крупной головкой. Он пыхтел так, словно бежал марафон, временами довольно постанывая, кислый запах чужого пота забивал ноздри. Рид дышал ртом, но чужой омерзительный дух неприятным налётом оседал на языке. В глубине души Гэвин надеялся, что скоро надзиратель обратит внимание на трансляцию с камеры видеонаблюдения и направит сюда отряд охраны. Одновременно с этим Рид думал о том, что скорее сдохнет от позора, если его снова увидят в таком положении.
— Неужели не нравится, принцесса? — Гэвин заскулил сквозь зубы, когда толстые, как сардельки, пальцы сжали его мошонку. — Вот так, стони, сука, покажи, как тебе больно!
По ощущениям это было худшее, через что пришлось проходить в тюрьме, даже групповое изнасилование казалось уже не таким кошмаром. Сквозь влажную пелену перед глазами он видел мерзкую ухмылку и золотой оскал зубов, который врезался в память с каждым толчком. Амплитуда движений нарастала, а удушающий захват сменился давлением пальцев, которые полностью перекрыли доступ кислорода. Перед глазами стало темнеть, а лёгкие запылали огнём, плавя грудную клетку изнутри. Зрачки закатились, а из уголка рта потекла тонкая нить слюны. Последнее, что услышал Гэвин, это едва различимый сквозь лающий смех писк электронного замка. А, может, ему только показалось…