Гэвин дёрнулся изо всех сил, пытаясь оторваться от холодного кафеля душевой, но преимущество было явно не на его стороне. Чужие пальцы сильнее впились в кожу, до боли сдавливая запястья, щиколотки и бёдра. Жёсткое полотенце на шее затянулось сильнее, почти полностью перекрывая доступ к кислороду. Воздух с хрипами застревал в горле, лёгкие потяжелели, а в глазах появилось лёгкое помутнение.
— Не рыпайся, принцесса, — насмешливый, хриплый голос неприятно обволакивал уши.
Гэвин глухо застонал, когда первый болезненный удар обрушился куда-то в район поясницы. Жёсткое полотенце, в которое был завёрнут кусок мыла, ощутимо прошлось по спине, рукам и бёдрам. Уловив момент очередного удара, когда держащие его руки отстранялись, Гэвин с силой дёрнулся, вырываясь из цепкой хватки. Поскользнувшись от разворота на мокром кафельном полу, он успел зарядить в район грудной клетки ближайшему нападавшему, но оглушающий удар под дых выбил воздух из лёгких и заставил Гэвина закашляться. На спину обрушился тяжёлый кулак Сэма, который повалил мужчину на пол, а следом посыпался бесконечный град ударов. Рид сжался, пытаясь защитить живот, но болезненные пинки попадали по почкам и печени, удары кулаков острой болью отдавались в руках и ногах. Пытаясь поймать чью-то ногу, направленную прямиком в нос, Рид открылся, мгновенно поплатившись за необдуманное решение. В животе разлилась огненная магма, выжигая болью все органы. Казалось, тело целиком превратилось в один сплошной синяк, каждый удар неумолимо отпечатывался в памяти, а финальное попадание прямиком по яйцам вынудило Рида буквально взвыть в голос.
Мужчина рефлекторно скрутился, едва сдерживая в глазах накатившие слёзы, в пах словно вонзился миллиард игл разом, буквально разрывая каждую клетку, а нестерпимая боль от попадания в слабое чувствительное место потекла по венам, мешаясь с кровью в мучительном коктейле. Все звуки исчезли, остался только оглушающий звон в ушах, а вся ломота в теле отступила на задний план, затмеваемая пульсациями от ноющих яиц.
— Вот, где твоё место, полицейская мразь, — выплюнул напоследок Сэм, вытирая кровь с разбитых костяшек о полотенце мужчины и передавая его своим шестёркам.
Рид же даже не слышал, чужой голос не смог пробить вату в ушах, все звуки доносились словно из-под толщи воды. Он не слышал, как банда вышла из душевой, оставив дверь открытой. Тёплая вода с потолка продолжала обмывать его тело, смывая в водосток алую кровь из разбитого носа и губ. Гэвин же просто лежал, замерев в позе эмбриона. Сознание постепенно утекало, он даже не понял, кто приподнял его под руки и донёс до скамьи в предбаннике. Чей-то едва различимый голос ворвался в тухнувшее сознание, на секунду озаряя его, но даже разлепив глаза, Рид не смог разглядеть того, кто решился помочь. Стоило мутному оранжевому силуэту что-то высказать надзирателю, который виднелся рядом чёрным пятном, Гэвин окончательно вырубился, впадая в желанное забытье.
***
Рид очнулся на мягкой кровати в большом помещении слабо пахнувшем спиртом. По обе стороны от него располагались кровати, аналогичные той, в которой лежал он сам. Медпункт был почти пустой, лишь в дальнем углу лежал ещё один заключённый, чьи руки были прикованы к кровати, а перемотанная чем-то нога покоилась на растяжке. Рид хрустнул запястьями, которые оказались свободными, и осторожно попробовал приподняться с кровати, но все тело протестующе напомнило о себе приглушённой болезненной пульсацией, из-за чего он решил повременить с подъёмом. Неоновый циферблат часов показывал почти семь часов вечера, Гэвин сделал вывод, что пролежал без сознания практически сутки. Он был разочарован собственным организмом, слишком много времени проспал.
Через десять минут раздался какой-то шум. Открыв глаза, мужчина увидел, как в комнату вкатился небольшой белый робот, державший аккуратными углепластиковыми ручками два подноса с едой. Первый он поставил на тумбочку рядом со столом Рида, повернувшись черным экраном, заменяющим лицо, к мужчине, издал неразборчивый звук забавным голосом и, подмигнув пиксельным синим глазом, поехал к кровати привязанного заключённого. Малыш пытался покормить закованного пациента и издавал возмущённые звуки, когда тот отворачивался, отказываясь от еды.
Гэвин посмотрел на свой поднос, на котором стоял небольшой стаканчик с белым йогуртом, тарелка с рисом и подливка с мелко нарубленными кусками мяса. Запить ужин в этот раз предложили ананасовым соком, судя по виду, довольно концентрированным, а не водянистым и почти прозрачным, как обычно. Гэвин приятно удивился, хоть где-то в этом месте кормили не откровенным говном. Бывший полицейский с удовольствием принялся за еду, впервые ощутив вкус нормальной и в меру солёной пищи. Лёжа есть было неудобно, но тело слишком ломило, даже лишнее движение рукой неприятно натягивало кожу. Через несколько минут робот забрал подносы и удалился под аккомпанемент собственных необычных возмущений. После еды накатила сонливость, с которой Рид упрямо боролся, но стоило вдалеке раздаться шаркающим шагам, как мужчина мгновенно встрепенулся, с лёгкостью узнавая походку Зака. Старикан подволакивал ногу из-за старой травмы, хоть обычно старался это скрывать, чтобы не афишировать свою слабость, и лишь при Гэвине он позволял себе немного расслабиться. Присев на небольшой табурет рядом с кроватью, он поднял усталый взгляд на Рида.
— Наконец-то ты очнулся, Гэв. Два дня проспал, будешь теперь отрабатывать, — невесело улыбнулся Зак, разглядывая уставшего товарища. У Рида был больной вид, лицо сильно побелело, отчего свежие синяки и кровоподтёки стали гораздо заметнее. Судя по вытянувшемуся лицу, Гэвин явно удивился сказанному. — Врач сообщил, что тебя специально обкалывали снотворным, чтобы организм быстрее залечивал повреждения. Но скажу честно, пацан, выглядишь ты ужасно.
— А чувствую себя ещё хуёвее, — хрипло ответил Гэвин.
— Ничего, сопляк, это не самое плохое, что могло случиться, — улыбнулся бледными губами старик. — Организм у тебя крепкий, переживёшь.
— И не через такое проходил, — усмехнулся в ответ Гэвин, который за время работы получал повреждения и сильнее. —Только я уверен, что это была лёгкая разминка, эта ублюдочная гнида со своей бандой шестёрок так просто не успокоится.
— Я не буду отрицать, Гэвин, вполне возможно, что дальше будет хуже, но ты не должен позволять этим уебанам ездить на себе. — Старик сжал плечо собеседника, который до сих пор так и не посмотрел в его сторону. — Ты должен держаться, Гэв.
Гэвин кивнул, комкая в сжавшихся пальцах простыню, которой был накрыт. Рид напрягся от невысказанного желания набить ублюдку морду в честном бою, лишь тонкие пальцы, сжавшиеся на предплечье, смогли немного обуздать растекающееся внутри чувство агрессии и желание отомстить за избиение. Уязвленное самолюбие давало о себе знать не хуже остаточной боли между ног, но немая поддержка, передающаяся с теплом через чужие пальцы, обтянутые морщинистой кожей, помогала обуздать нерациональное желание отыскать и отпиздить мудака прямо сейчас.
— Спасибо, — только непривычное и редкое в повседневном обиходе слово сорвалось с сухих губ.
— Тебе не за что меня благодарить, сопляк, лучше просто быстрее поправляйся, я слишком отвык от одиночной работы, — широко улыбнулся в ответ Зак, обнажив несколько зияющих дырок, на месте которых когда-то давно были зубы.
Через некоторое время после ухода Зака, на пороге появился врач. Им оказалась тёмнокожая женщина лет шестидесяти с тёмными волосами, заплетёнными в косички и аккуратно уложенными на голове, и почти такими же тёмными карими глазами. Она подошла к кровати Гэвина, бегло осматривая больного.
— Как себя чувствуешь? — сухо спросила она.
— Хуёво, — честно признался Рид, подмечая, как дёрнулся уголок века, покрытого тонкими морщинами.
— У тебя множественные гематомы и отёки по всему телу, трещина в ребре и ушиб яичка. Тебе очень повезло, что жизненно важные органы не пострадали, также, хоть твоих «дружков» задело достаточно сильно, можешь расслабиться, импотентом тебе не быть. Два-три дня ты ещё полежишь здесь, необходимо делать компрессы, также мы продолжим наносить заживляющую мазь на основе искусственной кожи, выздоровление должно пройти быстро. Первые пару дней мазь вызывает сильный зуд и увеличивает отёки, поэтому я приказала это время подержать тебя на снотворном. — Врач на секунду отвлеклась от заполнения электронной карты, бегло осмотрела Рида и продолжила, — к завтрашнему утру боль должна пройти, но ещё день продержится лёгкий дискомфорт. Трещина будет заживать недели полторы, будешь каждый вечер заходить на перевязки, какое-то время будет болезненность в районе грудной клетки, но ты мужик сильный, перетерпишь. С утра будет обход, скажешь, если станет хуже.
Потушив планшет, врач поспешила к другому заключённому, который что-то кричал на итальянском из другого конца помещения.
***
Рид смог приступить к работе через пару дней после выписки, когда боль в теле окончательно отступила, оставив только легкий дискомфорт в груди, который с лёгкостью заглушался обезболивающим. И хоть физически он был почти здоров, внутри чувствовал себя неудовлетворённым. Гэвин не привык проигрывать, всегда до последнего драл глотки, даже если у противника было численное преимущество, поэтому удар по собственному эго плохо поддавался лечению.
При первой встрече Зак сказал, что Санни снова отправили в карцер, на этот раз его заперли на три недели, хотя подобное случалось очень редко, в большинстве случаев охрана ограничивалась меньшим сроком наказания. Шестёрки Сэма отделались лишь неделей в ШИзо и сейчас не трогали Гэвина, не получая приказа, лишь при встрече кидали угрожающие взгляды и неприятные шуточки. Первое время бывший полицейский обходился колкими ответами или однозначными жестами, но спустя время чаша терпения наполнилась до краёв. Уловив момент, когда охранников не было на горизонте, Рид основательно избил одного особо разговорчивого уёбка, которого через несколько минут выносили без сознания со сломанной рукой и вывихнутой челюстью. На какое-то время этого показательного избиения хватило, чтобы Гэвина перестали цеплять.
Когда спустя некоторое время из карцера выпустили озлобленного Санни, Рид снова почувствовал, как сгущаются тучи опасности. Он видел, что амбал часто поглядывает в его сторону, в воздухе ощущая скапливающееся напряжение, но за две недели затишья ничего не происходило. Гэвин был уверен, что урод специально тянет время, выжидая, когда можно будет снова напасть исподтишка. Омерзительный человек и не менее омерзительные способы выиграть драку. Такие люди сильны только в стае или против более слабого противника, но при малейшей опасности они прячут свой зад, скрываясь под защитой других. Рид слабым противником не был, один на один он бы удавил амбала даже несмотря на разницу в габаритах, и тот это знал. Именно поэтому он никогда не отпускал от себя своих псин, которые горой стояли за своего вожака, в упор не замечая того, насколько он на самом деле жалок.
День очередного позора настал неожиданно. В этот раз Санни не стал скрываться или устраивать засаду, а внезапно со своей бандой вломился в душевую, когда в ней ещё находились и другие заключённые. На скользком кафельном полу было тяжело держать равновесие, но Рид решил, что в этот раз просто так не сдастся.
От первого нападавшего мужчина отбился прицельным ударом в челюсть, следующему он успел разбить нос и ощутимо заехать локтём в грудную клетку, отчего тот начал задыхаться, не в силах сделать вздох. Но остальные не стали рисковать, напав одновременно. Многострадальный нос Гэвина тихо хрустнул под чьим-то крепким кулаком, руки почти одновременно заломили за спину, а подсечка выбила землю из-под ног. Одно плечо хрустнуло, выходя из сустава, а Рид глухо взвыл, прикусывая губу. Тяжёлые тела пригвоздили к мокрому полу в самой позорной позе из возможных.
— Смотрите и запоминайте, ублюдки, вот, что будет с теми, кто решит потягаться со мной. Если среди вас, гондонов, хоть кто-то решил помочь ему, окажетесь на его месте, — голос Несбитта эхом отражался от кафельных стен, с трудом перекрываемый стуком выламываемой двери и угрожающими криками надзирателей.
Преступник навалился сверху, едва давая Риду дышать, большая ладонь легла на затылок, вдавливая лицо оппонента в пол. От давления хрящ в носу окончательно сломался, одаряя хозяина новой вспышкой острой боли. Грубые пальцы с силой сжали напряжённые ягодицы, не без усилий разводя их в стороны, а эрегированный член упёрся в сжатое кольцо мышц. Гэвин не ожидал, что в этот раз всё будет происходить именно так. Лучше бы его снова избили и оставили на полу, лучше бы сломали руки или ноги, чем подвергаться подобному. Насильник зашипел, проталкивая вглубь чувствительную головку, упорно преодолевая сопротивление неподготовленных мышц. Гэвин почти взвыл от боли, давясь собственными соплями и кровью из разбитого носа, неприятно стекающей по горлу, губам и подбородку. Чужой член был огромен, острая боль в заднице отдавалась в поясницу и куда-то вглубь организма, Риду казалось, что в него вводят палку, оставляющую за собой занозы и разрывы. Санни сплюнул и утробно засмеялся, протискиваясь членом в узкую дырку и неотрывно смотря в серо-зелёные глаза, которые через плечо прожигали его ненавидящим взглядом.
Бывший коп не смог сдержать голос, когда насильник позади начал двигаться, быстро, глубоко и невыносимо болезненно вторгаясь в напряжённое тело, он не мог расслабиться, каждую мышцу словно судорогой свело, отчего боль от движения внутри распространялась в самые дальние глубины мозга, омывая сознание волнами омерзения и ощущением собственного бессилия. Было слишком противно и унизительно. Десятки пар чужих глаз наблюдали за процессом, не комментируя и не вмешиваясь, а урод за спиной довольно кряхтел, оставляя на ягодицах свежие синяки. Ему было плевать, что внутри грязно, что из ануса течет кровь, ведь так приятно было смотреть, как проигравший под ним болезненно жмурится, дышит через раз и глухо хрипит сквозь сцепленные зубы. Гэвин потерялся в омерзении к себе, к тем мудакам вокруг, а особенно к насильнику за спиной, который яростно вбивался в повреждённое тело. Преступник так и не успел кончить, когда дверь душевой слетела с петель, несколько охранников во главе с начальником Лонгом ворвались внутрь, под дулами автоматов растаскивая заключённых по углам. Прямиком из душевой Санни снова отправили в карцер, проведя его по коридорам тюрьмы абсолютно без одежды, а Гэвина повели в госпиталь.
Предварительно получив ответ об отсутствии половых инфекций, через несколько дней Гэвин во второй раз покинул медпункт. Осознание собственного бессилия тяжёлым бременем давило на плечи, а с каждым днём груз унижения только накапливался, становясь всё неподъёмнее. Десятки чужих взглядов ежедневно преследовали его в столовой, молчаливо напоминая о пережитом. В этот раз Санни не просто избил, он опустил его, буквально растоптал на глазах у всех, смешал с грязью и дерьмом, вылепив из получившейся смеси новый отвратительный образ. Образ неприятный, униженный и слабый, отталкивающий остальных, из-за чего больше не было и шанса заслужить чужое уважение. Гэвин и дальше мог защищаться, мог снова избить мудака, но сейчас в этом не было смысла. Он показал другим, что всё ещё опасен, что ублюдкам не удалось обломать его клыки и вырвать когти, избив один раз, но в этот раз всё было хуже. Теперь его обходили стороной, чтобы не запачкаться самим или не навлечь на себя подобную участь. От этого чувство ненависти к насильнику вперемешку с собственной никчёмностью только росло. С каждым презрительным или сожалеющим взглядом в свою сторону Гэвин глубже окунался в произошедшее, по новой переживая воспоминания об изнасиловании. Каждый раз находясь в душе, он пытался отмыться от чужих взглядов, от ощущения нескольких пар рук на собственном теле и омерзительных, болезненных толчков за спиной. Он всё ещё ощущал себя грязным, измазанным до самых пят, но даже растерев кожу почти до крови, Рид не мог уйти от терзающих изнутри эмоций и фантомных касаний.
Один Зак продолжал оставаться рядом, лишь смеясь в ответ на просьбы держаться подальше. Старик не лез к нему в душу, держал эмоциональную дистанцию, но не позволял Риду захлебнуться от погружения в самоанализ. Видя, что Гэвин понемногу приходит в себя, стараясь забыть случившееся, напарник по прачечной не отступал, а только усиливал напор.
— Ты сильный, сопляк, даже не смей хандрить и жалеть себя. Этот ублюдок хочет тебя сломать, так не дай ему достигнуть цели, покажи наконец, что у тебя тоже есть яйца.
— Не списывай меня со счетов раньше времени, старый мудак, я так просто не сдамся, — в ответ агрессивно огрызался Гэвин, одаривая товарища злобной ухмылкой.
***
Прошла всего лишь неделя, как Рид снова очнулся в медпункте. Снова нос забил запах спиртового антисептика, который стал уже таким привычным. Гэвин лежал на кровати, уныло смотря в пустоту, не желая думать о том, что только организм оправился, как его в очередной раз опустили, но воспоминания в голове вспыхивали бесконтрольными искрами. Ни одно слово в лексиконе не могло в полной мере охарактеризовать, насколько слабым, грязным и униженным он себя чувствовал.
Крепкие, сильные пальцы держат уверенно, вырваться невозможно, а тяжёлое дыхание за спиной обжигает шею и затылок. Болезненные, разрывающие движения внутри, от которых хочется выть, но Гэвин упрямо удерживает голос, не желая доставлять дополнительное удовольствие ублюдкам проявлением слабости. Тонкая, тёплая струйка сочится из ануса, стекая по бедру, но Рид старается не замечать, пытается абстрагироваться от унизительного положения, от злости и растущего отвращения к себе, к собственному бессилию против подавляющего большинства. Довольный хрип над ухом, и внутри разливается горячая сперма, но в этот раз ублюдки решили не останавливаться, не ограничились одним разом. Неприятный голос звучит словно из-под толщи воды, но в памяти отпечатывается насмешливое «полицейская шлюха», а следом в кровоточащий, растраханный анус вторгается член следующего насильника. Издевательский шлепок по заднице, тихое «сожмись, сука», которое Гэвин игнорирует и глухо рычит, сильнее сцепляя зубы в ответ на болезненное вторжение. Так глупо, его выцепили прямо в коридоре, втолкнули в ближайшую камеру, уткнув лицом в чью-то кровать. Кажется, уже третий член вторгается в ноющее тело, чужая сперма выплёскивается, начинает течь по бедрам, подсыхая на воздухе стягивающей плёнкой.
Ненависть переполняет его до краёв. Желание убить ублюдков яркими всполохами горит в сознании. Гэвин не замечает, что шепчет себе под нос беспорядочные угрозы, которые не слышны из-за шлепков кожи о кожу и издевательского смеха вокруг. Чья-то рука тянет за волосы и болезненно сжимает челюсть, пытаясь шире открыть рот. В губы упирается грязный член, и от отвратительного запаха Рида выворачивает прямо на ноги насильнику. Жесткое колено впечатывается в скулу, а следом его втыкают в лицом в собственную рвоту. Гэвин едва в состоянии дышать, кислый запах и не до конца переваренная пища забивают нос, вызывая новый позыв, который не удаётся удержать в себе.
Мерзко, отвратительно, больно. Эти ощущения переполняют, и Рид из последних сил цепляется за ускользающее сознание, настойчиво борясь ещё и с собственным организмом, который решил отключиться от разрывающих толчков.
В тюрьме неприятной, режущей уши сиреной звучит сигнал, обозначающий конец прогулок, после которого насильники со смехом покидают чужую камеру, оставляя Рида одного на грязном полу. От хлюпающих звуков в заднице снова хочется блевать, Гэвин с большим трудом сдерживает позыв, пока натягивает на себя белье. Ноги с трудом удерживают тело на весу, пока мужчина хромает в сторону больничной палаты, сохраняя равновесие лишь за счёт остатков собственной вредности. Только перед врачом он слегка даёт слабину и глухо стонет, когда женщина быстрыми, но аккуратными движениями чистит его и наносит какую-то мазь, говоря что-то про множественные продольные разрывы слизистой. Гэвину плевать на физические повреждения, в свою бытность копом он ловил с десяток-другой пуль, несколько раз получал ножевые ранения и, кажется, прошёл через несколько сотен драк, большинство из которых сам же и спровоцировал. Ранения всегда заживали быстро, оставляя после себя лишь напоминания в виде очередных шрамов, но ничто не сравнится с ощущением слабости и болью от растоптанного, уничтоженного самоуважения.
Старик молчал, когда в очередной раз пришёл навестить товарища. Он видел, как Рид зол и потерян после случившегося, и ободряюще сжал предплечье, пытаясь через касание передать свою поддержку. Гэвин в ответ на касание молча кивнул, а по щеке скатилась одинокая солёная капля, которая быстро затерялась в жёсткой щетине, но вопреки всему на лице расцвёл звериный оскал. В некогда потухших глазах загорелось недоброе пламя, которое не обещало ничего хорошего обидчикам. Рид упрям, он захоронил глубоко внутри весь спектр неприятных эмоций, заковывал в крепкие цепи агрессии. Мужчина посмотрел в старческие глаза, и Зак напрягся от обилия уверенности в них, которая вкупе с опасным оскалом казалась пугающей.
— Не нарывайся на неприятности, Гэв.
Но тот не ответил, лишь продолжил сверлить взглядом глаза напротив, показывая, что он уже всё решил. Зак едва заметно пожал плечами и ушёл, оставляя товарища наедине со своими мыслями, лишь напоследок кинул тихое «поправляйся».