В этот раз выздоровление затянулось слишком надолго. Повреждения от второго изнасилования были гораздо сильнее, чем в первый раз, и Гэвин ежедневно был вынужден терпеть унизительную, неприятную процедуру по нанесению мази. Даже собственные касания к анусу напрягали, внутри что-то сжималось каждый раз, когда палец двигался в заднице. Риду были противны эти прикосновения, которые навевали воспоминания, мерзкими щупальцами оплетали сознание, вынуждая по новой переживать моменты собственной слабости.
После выписки Гэвин был в постоянном напряжении, проводя каждый день в ожидании нового нападения и обдумывая возможные варианты защиты, ведь противостоять десятку сильных мужчин одному слишком сложно. Зак стар и слаб, а искать помощников среди других заключённых бессмысленно, в чужих глазах он отброс, подстилка более сильного оппонента. Лучше отгрызть себе язык, чем попросить кого-то о помощи, окончательно признавая собственное поражение. И хоть Гэвину всегда было плевать на чужое мнение, становилось тошно от простого осознания того, что он ничего не может противопоставить Несбитту, который каждый день при встрече сверлил его самодовольным взглядом. Кровь вскипала моментально, стоило только заметить чужую ухмылку, фантомный зуд в кулаках от желания разбить в кровь омерзительную морду ощущался почти физически. Гэвин лишь чудом каждый раз брал в себя в руки, стараясь не провоцировать драку, рискуя загреметь в ШИзо.
Но злость накапливалась, агрессия и желание растоптать Санни с каждым днём только росли, отчего Гэвин был готов выть в потолок. Он с лёгкостью представлял, как выбивает «золотые» зубы из чужого рта, как теплая кровь каплями разлетается по полу тюрьмы, попадает на его кулаки и рукава. Тугая пружина внизу живота скручивалась от малейшей мысли, как он будет выбивать дерьмо из уёбка, который одним только видом провоцировал его на драку. Сэм будто чувствовал, что Рид вот-вот сорвётся, и словно ждал этого, подливая масло в огонь колкими фразочками и пошлыми взглядами на его задницу.
Зак просил Гэвина держать себя в руках, просил терпеть и не усугублять и без того плачевное положение в тюремной касте, уговаривал не обращать внимания и не провоцировать лишний раз преступника, но Рид уже плохо воспринимал чужие слова. Он с лёгкостью мог брать под контроль свои эмоции на работе, сдерживался до момента поимки очередного преступника, но здесь рабочий самоконтроль был ни к чему. Каждодневные плевки в свою сторону, постоянные высказывания от других арестантов, участившиеся в последнее время попытки нагнуть его в дýше не способствовали душевному спокойствию, накапливаясь, как снежный ком. Гэвин продолжал откусываться, а когда не видела охрана, то особо непонимающим он не брезговал врезать разок-другой, но в случае с Санни пары ударов было бы недостаточно. Его хотелось избить до полусмерти, поставить перед собой на колени, показать, что без своих шавок он не стоит ни гроша, а когда мудак будет на грани потери сознания, то в качестве финального аккорда хотелось опустить его также. Марать свой член об эту обезьяну Гэвин не хотел, он даже в страшном сне не мог представить себе, что его хер встанет на этот кусок дерьма, но всегда можно было воспользоваться подручными средствами. Только возможности отыграться не подворачивалось, поэтому мужчина продолжал терпеть и носил в себе нереализованное желание унизить обидчика.
В частых нападках настало подозрительное затишье, не сулящее ничего хорошего. Рид прекрасно понимал, что это лишь прелюдия перед очередным нападением, а значит, стоило подготовиться. Через Зака удалось достать небольшую заточку, лезвие которой легко пряталось в ладони. Данный способ защиты казался довольно сомнительным, но это было лучше, чем отбиваться только кулаками. С небольшим топорно сделанным ножичком Гэвин не расставался даже в душе, умело пряча жалкое подобие оружия в складках тюремных трусов. Рид не расслаблялся, следил, чтобы надзиратель всегда находился в поле зрения, и покидал помещение сразу, стоило охраннику сделать неосторожный шаг в сторону. Даже в кресле тюремного парикмахера бывший детектив не мог нормально расслабиться, хотя знал, что находится под неусыпным наблюдением нескольких камер и пары защитных турелей. Пока отточенными движениями один из заключённых убирал лишнюю длину волос, Рид не переставал думать о том, как застать врасплох своего насильника, понимая, что никакое затишье не помогало успокоить клокочущий глубоко внутри вулкан, наполненный яростью.
Сомнительная возможность хоть немного выпустить пар подвернулась довольно неожиданно. Они встретились в тюремном тренажёрном зале, где Рид еженедельно проводил свой единственный выходной, посвящая его тренировкам, которые уже начали приносить свои плоды. Сэм вошёл в сопровождении двоих преступников, один из которых нахально улыбнулся, ловя на себе пристальный взгляд Рида, и что-то тихо сказал Несбитту. Громкий гогот Санни раздражающе разнёсся по залу, эхом отражаясь от бетонных стен, а сам преступник уверенно направился в сторону бывшего полицейского. Решив, что становая тяга вполне может подождать, Гэвин опустил тяжёлую штангу и бросил быстрый взгляд в сторону двери, у которой должен был находиться надзиратель. Место ожидаемо пустовало, что играло на руку, ведь он был уверен, что сможет противостоять троим гориллам.
— Скучала по мне, принцесса? — послышался раздражающе довольный голос, а следом Сэм послал издевательский воздушный поцелуй, который стал последней каплей в чаше терпения Гэвина.
Рид коротко вздохнул и, подпустив преступников немного ближе, рывком кинулся в сторону Несбитта. Оппонент успел увернуться, сделав пару шагов в сторону, но в этот раз Гэвин целился не в него. Оказавшись между двух шестёрок Сэма, Гэвин провёл короткую серию ударов, не давая возможности преступникам защититься. Стоило им потерять концентрацию, как Рид поочередно вырубил их небольшой гантелей, лежащей поблизости, но сильный удар со спины прямиком в почку выбил из Гэвина болезненный стон.
— Чёртов пидор, — послышался за спиной Рида злобный рык, а следом тяжёлый удар обрушился прямиком в бедро. — Мог бы добровольно давать мне трахать себя и не создавать проблем, но ты же решил показать зубки. — Гэвин увернулся от следующего удара и повернулся лицом к нападавшему.
— Я тебе добровольно могу только хуй отрезать, мудила, — усмехнулся он в ответ, делая быстрый выпад вперёд. Бугай успел оттолкнуть ногу, но не среагировал на следующий удар в плечо. Недоумевающий вскрик вырвался из чужого рта, когда короткое, но острое лезвие воткнулось в мышцу, а следующий удар ноги с разворота выбил почву из-под ног Санни. Не давая возможности оппоненту сориентироваться, Гэвин обрушился на чужое лицо градом ударов. Хруст чужих костей приятной вибрацией отдавался в кулаках, а красная пелена перед глазами отрезала сознание от остального мира. На одних годами отточенных инстинктах Гэвин уклонялся от чужих попыток защититься и вывернуться. Лишь когда татуировки на чужом лице уже не были видны от залившей их крови, а костяшки собственных кулаков стесались о чужие зубы, Рид поднялся на ноги, стараясь отдышаться. Вытащив из правой руки застрявший осколок зуба, он с довольной улыбкой кинул его поверженному Несбитту. Злость понемногу отступала, сменяемая удовлетворением и спокойствием.
— На колени, руки за голову, — словно издалека послышался голос надзирателя, не ожидавшего застать в зале подобную картину. Когда на запястьях Рида с металлическим звуком защёлкнулись наручники, он всё ещё продолжал расслабленно и удовлетворённо улыбаться.
***
— Добро пожаловать, — послышался издевательский смех охранника, а следом перед носом с грохотом закрылась дверь карцера.
Гэвин с тяжёлым вздохом опустился на знакомое металлическое сиденье, которое сейчас казалось ещё более холодным. Одежду в этот раз забирать не стали, но легче от этого не становилось, в маленькой зловонной коморке стоял осенний холод. Рид поёжился, аккуратно откинулся на бугристую стену и устало прикрыл глаза. Ободранная кожа на кулаках нестерпимо чесалась от нанесённой мази, острое желание содрать с себя бинты и беспрепятственно почесать костяшки красным светом полыхало в мозгу, лишь остатки здравого смысла, растворяемого в невыносимом желании почесаться, твердили о том, что через день-другой зуд пройдёт. Гэвин ненавидел большую часть современных лекарств, которые способствовали ускоренной регенерации повреждённых тканей, но вызывали сильную чесотку, предпочитая по старинке обрабатывать раны спиртосодержащими растворами или перекисью. Но в тюрьме его мнением на этот счёт никто не интересовался.
Рид легонько почесал кожу у края бинта, надеясь как-то облегчить своё состояние, и недовольно зашипел, случайно задев повреждённый участок. Опершись затылком о холодную, влажную стену карцера, он сосредоточился на тихом журчании воды, доносившемся из напольного унитаза, зловоние из которого забивало ноздри, и погрузился в воспоминания недавней драки, которые приятно согревали самолюбие. Неделя в карцере с питанием через день стоила того, чтобы выбить дерьмо из уебана. Гэвин с большим удовольствием повторил бы это ещё раз, зная, что никаких дополнительных обвинений этот говнюк против него не выдвинет. Со спадом уровня адреналина в крови пришла усталость, мужчина сам не заметил, как задремал, слушая бульканье воды в канализации.
Кажется, прошла целая вечность с того момента, как его заперли в темноте. Тишина, изредка прерываемая едва различимым шумом шагов в коридоре, и надоевший звук подтекающей воды преследовали Гэвина во сне и наяву. По ощущениям, прошло не меньше месяца взаперти, но выдрессированные годами внутренние часы говорили о том, что в темноте прошло чуть больше суток. Рид устал от ожидания, от невозможности чем-то занять себя. Да он даже поссать не мог нормально, не видел в непроницаемой темноте кончика собственного носа, не говоря уже про член. В прошлый раз под потолком была хотя бы тусклая, почти погасшая, лампочка, в этот раз не было даже столь малой роскоши. Темнота подавляла, обостряла чувства, из-за чего нос никак мог привыкнуть к тошнотворному запаху, которым при каждом вздохе захлёбывались лёгкие. Одиночество напрягало и раздражало, пробуждая внутри мерзкий голос, который без конца нашёптывал Гэвину о его никчёмности, отдаваясь в ушах хриплым смехом. И как бы ни старался Рид мысленно сосредоточиться на чём-то другом, настойчивый, раздражающий шёпот в голове не хотел стихать, продолжая корить за все ошибки, которые были допущены в жизни. И Гэвин не мог отгородиться от этого голоса в голове, ведь сколько угодно можно прятаться от других, но от самого себя скрыться было невозможно.
Скрежет железа и полившийся сквозь узкое окошко свет из коридора вывели Рида из оцепенения.
— Твой ужин, козлина, — послышался тихий голос по ту сторону двери.
Гэвин не успел рассмотреть, какую блювоту принесли на небольшом подносе, всё внимание сосредоточилось на небольшом клочке бумаги, торчавшим между стаканом с водой и белой тарелкой. Воспользовавшись узкой полоской света, он непослушными пальцами развернул неаккуратный огрызок, на котором корявым почерком было выведено лишь одно короткое предложение: «Считай, он расплатился за тебя».
— Что за дерьмо? Эй, офицер! — крикнул Гэвин в узкое окошко в двери, но ответ услышал едва различимый смешок и удаляющиеся шаги.
Мужчина присел на холодную сидушку, сминая в руках клочок бумаги. Не нужно быть детективом, чтобы догадаться, от кого поступил подобный «привет», но хуже было от осознания, что он подверг опасности единственного человека, с кем смог наладить здесь приятельские отношения. Зак был слаб, а за последние недели он сильно сдал, хотя старался и не показывать, как тяжело даются обыденные действия, даже лёгкий удар от такого бугая, как Санни, нанесёт пожилому мужчине сильные повреждения.
— Ублюдок, — брезгливо выплюнул под нос Гэвин, чувствуя нарастающую в груди ярость. — Ты ещё получишь своё…
Едва слышно ругнувшись, мужчина выбросил смятую бумажку в канализационную дырку и нехотя взял в руки тарелку с непонятной серой жижей. Аппетита не было, а каша, как решил обозвать варево Рид, по консистенции напоминала клей, по вкусу же особо не отличалась от размякшей от воды бумаги, но Гэвин терпеливо глотал каждую ложку, с трудом проталкивая отвратительное нечто в желудок. За два дня голодовки организм ослаб и требовал хоть какой-то подпитки, пусть и в виде малосъедобной консистенции неясного происхождения. Запив скудный ужин остатками воды, он вернул посуду на небольшую полку в двери. Через несколько минут посуда исчезла за захлопнувшейся створкой, и Гэвин снова остался наедине со своими тревожными мыслями в полнейшей темноте.
***
Оставшиеся дни в ШИзо прошли в напряжённом ожидании. Надзиратели, приносившие еду, отказывались что-либо говорить Риду, молча игнорируя потоки нецензурной брани, доносящиеся из-за толстой зелёной двери. А Гэвин продолжал изводить себя мыслями и предположениями о том, насколько сильно отыгрались на его единственном товарище. Даже слабость в собственном теле ощущалась уже не так явно, а настойчивое чувство вины, от которого Гэвин давно избавился на свободе, начало проявляться с удвоенной силой.
Когда дверь перед ним открылась, мужчина с трудом сдержал желание сразу направиться на свой этаж, но суровый взгляд охранника и едва заметное движение пальца к курку остановили Рида от опрометчивых действий. Быстро приняв душ и сменив провонявшуюся робу, он терпеливо выстоял бесконечно долгие секунды осмотра медбратом своих кулаков. Лишь после молчаливого одобрения его состояния, надсмотрщик сопроводил Гэвина до камеры. Как на зло, сегодня был день завоза очередной партии арестантов, из-за чего целый день пришлось провести под строгим надзором охраны. Но во время походов в столовую Рид заметил, что Зака в их строю не было.
Придя на следующее утро в прачечную и обнаружив на месте старика какого-то неприятного долговязого парня, который смотрел в ответ с явным подозрением, Гэвин напрягся ещё больше.
— Какого хуя ты тут забыл и где старпёр, который работал до тебя? — рыкнул мужчина в сторону новенького юнца, которому хамское обращение в свою сторону явно не понравилось, но парниша всё же нехотя ответил.
— Отправили на замену, чтобы бельё не копилось, пока предшественник отдыхает в медпункте.
Рида передёрнуло, возникло желание в тот же момент сорваться с места, но он знал, что надзиратели на входе не выпустят его из прачечной до обеда. Схватив недоумевающего мальчишку за грудки и несильно встряхнув, Гэвин зашипел в растерянное лицо:
— Что с Заком?
— Я не знаю, сэр, меня не посвящали в детали. — В карих глазах отразился испуг.
Решив, что давить на парня бесполезно, Рид отпустил его. Пацану туго придется, это сразу стало понятно, но присоединяться к рядам отребья, которое любит подавлять слабых, он не планировал. Бросив последний взгляд на светловолосого мальчишку, Рид принялся за работу, изредка давая новичку инструкции.
Когда пришло время обеда, Рид, наскоро закинув в рот выданную жрачку, первым делом улизнул в медпункт, в котором была занята всего одна койка. Открывшаяся перед глазами картина была не слишком обнадёживающей. Зак без движения лежал на больничной кровати, которая казалась несоразмерно большой по сравнению с осунувшимся телом. Грудь едва заметно вздымалась под размеренный писк подключенного аппарата. Морщинистое лицо почти полностью было окрашено в различные оттенки фиолетового, лишь местами синяки приобрели желтушный оттенок.
— Он поступил несколько дней назад в крайне тяжёлом состоянии. Нам удалось его стабилизировать без транспортировки в городской госпиталь, но прогнозы неутешительные, — раздался за спиной знакомый Гэвину женский голос. — Скажу прямо, шансы, что он очнётся, почти нулевые. Его организм слишком ослаблен раковой опухолью, вряд ли он сможет оправиться от подобного избиения, а тратить тюремный бюджет при таком раскладе директор не станет. Зак уже давно одной ногой в могиле, сейчас его смерть лишь вопрос времени, особенно учитывая насколько он пострадал.
— Старик не говорил, что болен. Какая стадия?
— Недавно подтвердилась четвертая. Он отказывался от терапии, а без нее ему и так оставалось прожить не больше месяца.
— Вам известно, кто сделал это? — спросил Гэвин, и так зная ответ.
— Официально виновника не нашли, но, думаю, ты и сам знаешь, кто постарался. — Рид в недоумении вздёрнул бровь. — Не думаешь же ты, что раз я безвылазно сижу в медпункте, то не в курсе ваших тюремных разборок. Я же врач, моё незнание может стоить жизни одному из вас.
Удаляющийся цокот невысоких каблучков был последним, что услышал Гэвин, оставшись в компании бессознательного товарища. Рид присел на небольшой табурет у кровати, не сводя глаз с лица спящего, словно ожидая, что Зак вот-вот откроет глаза. Ожидаемо, чуда не случилось.
В этот раз ублюдок Санни переступил черту. Гэвин был достаточно сильным, чтобы вынести насилие в свою сторону, но нападать на слабого престарелого соперника, который не в состоянии оказать и малейшего сопротивления, было слишком низко и подло, а подлецов Рид ненавидел больше всего. Мужчина оскалился, смотря на морщинистое лицо, и тихо произнёс:
— Теперь он точно поплатится.
Нужно было что-то придумать, как-то навредить ублюдку, отомстить и за себя и за старика. В озлобленном мозгу возникла глупая идея, но ничего не мешало попробовать претворить её в жизнь. Резко поднявшись с табурета, он быстрым шагом направился в кабинет врача. Тот пустовал, что сейчас особенно играло на руку Риду. Было верхом идиотизма надеяться на то, что в открытом доступе здесь будут хранить скальпели, ножи и прочие режущие предметы, но сейчас подошёл бы даже обычный карандаш. Быстро осмотрев несколько шкафчиков с медицинскими принадлежностями и порывшись в небольшой урне, удалось среди упаковок от бинтов и огрызков бумаг отыскать шариковую ручку. Наконечник был острый и при должной сноровке его можно всадить прямиком в глотку обмудку.
Спрятав находку в рукаве, Рид поспешил в столовую, надеясь, что ублюдок ещё не успел её покинуть. Здравый смысл, который упорно шептал о том, что Гэвин полицейский и не должен причинять вред, ушёл на второй план, затмеваемый яростью, желанием поквитаться и настойчивой потребностью навсегда решить проблему с зазнавшимся преступником.
Ещё из другого конца коридора за спинами заключённых с этажа «Е» Рид увидел татуированное ебло Санни, который сверкал раздражающими золотыми зубами. Не сбавляя шага, Гэвин уверенно направился к амбалу, замершему у выхода. В глазах Несбитта на мгновение промелькнул испуг, но, возможно, Риду это показалось.
— Пора платить по счетам, чмошник, — прорычал Гэвин, приблизившись на расстояние метра.
В руке бывшего сержанта серебром блеснул железный наконечник, готовый проткнуть глотку растерявшегося преступника. Даже надзиратель не успел среагировать на движение бывшего копа, который направил руку в чужую шею, надеясь если не попасть в сонную артерию, то хотя бы всадить ручку достаточно глубоко, чтобы повредить шею и горло. Внезапно чей-то крепкий захват заломил руку Риду за спину, выбивая из руки импровизированное оружие, а сильный толчок прижал Гэвина к холодной стене.
— Он не стоит того, чтобы становиться убийцей, — уверенный незнакомый голос раздался прямо над ухом.
Гэвин, тяжело дыша, повернул голову в сторону внезапной преграды и встретился взглядом с серыми, абсолютно спокойными глазами. На мгновение он замер, узнавая в мужчине за спиной того наёмника, о котором рассказывал Зак.
— Живо отпусти его, Кесби, и отойди к противоположной стене, — раздался звучный голос одного из охранников, который направил на заключённых автомат. Вздохнув, наёмник опустил руки, удерживающие Рида в неподвижном состоянии.
— А ты, смельчак, руки за голову, — прикрикнул офицер в сторону Гэвина, который, не шевелясь, всё ещё прижимался к стене. Подоспевший начальник охраны лично нацепил на молчавшего Рида наручники.
Уровень адреналина в крови упал, а Гэвин смог оценить масштаб собственноручно созданной проблемы. Он почти убил человека, за покушение ему светит ещё лет семь. «О чём я только думал?» — недоумевал Рид, пока его куда-то вели по извилистым коридорам. Гэвин не понимал, почему этот наёмник остановил его, но был беззвучно благодарен за это, ведь чужую кровь с рук смыть бы не удалось.
***
В кабинете начальника тюрьмы царила напряжённая тишина, нарушаемая только бегом секундной стрелки по древнему циферблату. Гэвин сверлил взглядом человека напротив, который внимательно изучал распечатанный отчет, лениво листая страницы. С каждой секундой седые брови всё больше сводились над переносицей, а во взгляде расцветало нескрываемое недовольство. Дочитав до конца, Нортон перевёл взгляд на Рида, который вальяжно откинулся на спинку стула и широко раскинул ноги, всем своим видом пытаясь показать наплевательское отношение к возникшей ситуации.
— Значит, покушение на убийство. Тебе не кажется, Гэвин, что для человека, который на суде упорно отрицал все обвинения в свой адрес, ты довольно быстро переступил ту грань, которая отделяет вора от убийцы? — Нортон взял небольшую паузу и быстрым движением руки остановил Рида, собравшегося вступить в спор. — Или ты считаешь, что напав на кого-то из того мусора, что здесь содержится, это сойдет тебе с рук? Не думал, что доживу до тех времен, когда опасный преступник, за плечами которого не один десяток смертей, будет останавливать бывшего служителя закона.
Директор тюрьмы посмотрел в светлые глаза напротив, особо не надеясь получить ответ. Колкое замечание довольно быстро отбило в Риде всякое желание пререкаться.
— Скажу прямо, я не особенно верю в твою невиновность, а учитывая последние обстоятельства, то я практически уверен, что посадили тебя за дело. Помимо того, что тебе добавилось бы еще с десяток лет, я бы засадил тебя в карцер на ближайший год, но считай, что тебе повезло. Несбитт не станет выдвигать обвинения в твой адрес, поэтому, в виде исключения, я закрою глаза на то, что произошло сегодня. Но имей в виду, бывший сержант Гэвин Рид, если впредь ты дашь мне хотя бы малейший повод, то станешь единственным заключённым, который весь свой срок будет отсиживать в ШИзо. И поверь мне, предыдущие разы покажутся тебе каникулами на райском острове. Свободен. — Начальник перевел взгляд на терминал.
Гэвин медленно поднялся, не веря собственному везению, и направился к двери, но замер, так и не покинув кабинет.
— Переведите меня из прачечной, — обернувшись, хрипло произнёс Гэвин. После всего сказанного подобная просьба звучала слишком наивно, но Рид знал, что стоит покинуть эти стены, добровольно он больше не вернётся. — Я знаю, что в библиотеке есть свободная вакансия.
— Считаешь, раз я отпустил тебя без соразмерного наказания, то можно нагло выдвигать собственные требования? Ты и так легко отделался, — сурово ответил Нортон, но уверенность и вызов в уставших глазах собеседника заставили задуматься.
— Можете назвать это взаимной выгодой. Библиотека находится в дальнем крыле здания, и я буду дольше добираться до столовой, а значит, я буду реже пересекаться с ублюдком, и вашей охране станет на одну проблему меньше.
— Не создавать проблемы моим людям — это в первую очередь в твоих интересах, не нужно преподносить это так, словно ты делаешь мне очень выгодное предложение. — Директор Нортон задумался, тихонько постукивая пальцами по столу. Доля истины в словах Рида присутствовала, нездоровый интерес Сэма и его прихвостней к бывшему служителю закона действительно доставлял определенные неудобства. — Хорошо, следующую неделю доработаешь в прачечной, потом тебе подготовят перевод. Но имей в виду, засветишься хоть в одном конфликте за это время, путь в библиотеку тебе будет заказан, до конца своего срока останешься в прачечной и будешь пахать без помощи и выходных. Надеюсь, ты все понял, а теперь убирайся, я и без того потратил на тебя слишком много времени.
Решив больше не искушать судьбу, Рид поспешил покинуть кабинет, вполне довольный результатом. Похоже, госпожа Фортуна впервые почти за тридцать семь лет решила проявить интерес в его сторону. Оставалось только самое сложное — целую неделю держать язык за зубами, а кулаки в карманах.