Обнаженная, залитая алым светом дополнительной лампы, она была очаровательна. То цепляющиеся за плечи, то зарывающиеся в рыжие волосы пальцы едва дрожали, выдавая волнение. Приоткрытый от тяжелого дыхания рот даже в такой ситуации шепчет меткие колкости о том, что если там у него тоже Чайлд, то она в этом не участвует. Вместо того, чтобы выдавать себя хриплым смехом, он опустился чуть ниже. Прихватил губами один сосок, накрыв раскрытой ладонью второй. Если сейчас он услышит еще одну версию возникновения его кодового имени, то, без сожалений, пустит в ход зубы. Грудь у прекрасной леди была ей подстать, аккуратная, упругая, легко ложившаяся в ладонь. Долго, в прочем, Тарталья на ней не задержался, его уже уверенно подталкивали к дальнейшим действиям. А он не любил разочаровывать дам.
Губы поднялись выше, он целовал и прикусывал ее шею, оставляя яркие алые метки, наслаждаясь легкими вздрагиваниями бедер девушки. Чуть выше, под челюстью, к уху. Теребит языком сережку, чуть оттягивая зубами и чуть смеясь, выдыхая носом. От таких нехитрых махинаций у Люмин кожа покрылась мурашками. Рука пошла чуть ниже и тут же была зажата между телами — девушка скрестила ноги за спиной Тартальи, сильно сжав.
— Боишься? — облизав губы, прошептал Чайлд.
Тем отвратительней пробуждение, чем слаще сон. Сон о несбыточной мечте, звезде, которую ты, разгоряченную, пылающую держал в руках. Встречаясь с Люмин в кафе, небрежно флиртуя и взаимно парируя стебом, Тарталья никогда бы не подумал, что все придет к подобному результату.
— Ну, это ведь ничего не значит, верно? Все хорошо. И на лучших друзей встает, — пытался успокоить себя парень.
«А на Чжун Ли, вот, не вставал», — ехидно парировал внутренний голос. Чайлд взял в руки телефон.
***
День был тяжелый, отвратительный, мягко говоря. И Люмин оставалось только молиться, чтобы это был единственный случай, а не цепочка квестов. Все корреспонденты как один решили закидать ее рабочую почту отборнейшим мусором, а она даже не могла закидать их матом в приятной компании, так как обязана была протирать штаны в офисе из-за квартального отчета. Вот и добивайся потом повышения…никакие прибавки к зарплате не спасут, если все деньги потом сливать на обезболивающее и психологов.
Девушка спускалась из своего кабинета к выходу по лестнице во избежание нежелательных встреч с теми, кому бы руки оторвать да заспиртовать в баночке. Все равно при написании статей они ими не пользуются. В ухе приятно щебетала Паймон, рассказывая о дораме, которую она успела досмотреть за этот день. Девушка не слышала подругу больше тридцати трех часов и теперь с удовольствием наблюдала за развитием рассказа эмоциональной напарницы. Как аудиокнига, но с остроумными комментариями и вставками наиболее понравившихся моментов сериала. Как, например, попытки главного героя произнести «копье искупления» по-русски. Да, с итальянским у парня все в разы лучше было. Даже всезнающая Паймон не поняла ни за одно прослушивание, что там за копье такое, благо герой потом перевод сообщил.
— А потом, представляешь! Он ее поцеловал. ЕЕ! Прям ЕЕ! Потому что любовь. И произошло это ЗА ПЯТЬ МИНУТ ДО КОНЦА ДОРАМЫ! — очень эмоционально возмущались в наушнике.
— С твоими запросами надо было включать ромком, а не криминальную драму.
— Последний ромком, который я смотрела, закончился так же, но еще и поцелуй зацензурили дверями лифта.
— Это был гейский ромком, — засмеялась Люмин, чувствуя, как спадает напряжение.
Вечерний воздух приятно обдувал лицо. За рабочее время на улице, видимо, прошел дождь. Воздух был мягкий, пахло озоном и влагой. В лужах отражалась подсвеченная фонарями листва деревьев, огоньки из окон домов и… Тарталья? Вот его девушка никак не ожидала увидеть перед зданием ее офиса. Девушка громко вздохнула, совсем не слушая, продолжающую говорить подругу. Это, естественно, не осталось незамеченным.
— Что там? Или…кто? Тот самый мальчик? Я не вижу по камерам, — запищала Паймон так громко, что Люмин пришлось вытащить наушник. Скомкано попрощавшись, девушка поспешила к Тарталье, что стоял… с цветами и конфетами.
***
Всего два вопроса. Он спросил у информатора только номер и адрес офиса Люмин, чтобы не привлекать лишнее внимание Фатуи, где и так на него подозрительно косился Сказочник. Пусть думают, что он визитку потерял, чем о реальном положении вещей. Хотя, будем честны, Чайлд реального положения вещей и сам не знал. Сейчас он шел, ловя ботинками редкие лужи, с тяжелой морально ношей на встречу с самой обворожительной девой на всем свете. Кажется, у этого было какое-то название. Цветочная стадия? Конфетный эпизод? Тот самый период, когда тащишься на импровизированное свидание с тем, о ком клялся в подобном ключе не думать ради всеобщей безопасности. Захотелось курить, Люмин задерживалась относительно его плана. Он никогда не пробовал, но Синьора уверяет, что это очень успокаивает. Чайлд лишь кайфует от вида белых облачков и змеек, изящно выходящих изо рта этой великой женщины и сам пробовать не спешит. А вот и она!
— Добрый вечер, принцесса. Как дела в башне? — поздоровался Тарталья, протягивая букет из глазурных лилий и ветряных астр в белой ажурной обертке.
— Драконы совсем распоясались, — парировала девушка, принимая цветы и поглядывая краем глаза на коробку конфет, спрятанную у спутника за пазухой. Решил не захламлять женские руки? Рассчитывает на приглашение на чай? — По какой цене нынче рыцари?
— Прайса коллег не знаю, но лично вам отдамся за приятный вечер в стенах королевской кухни.
— Отчего же не спальни? — рискованный комментарий, но Люмин нравится, как движется их беседа.
— Потому что фраза «отдамся в спальне» должна звучать из уст принцессы, а не рыцаря, — вернул Тарталья, подмигивая. Ему удавалось рассмешить Люмин почти так же быстро, как и лучшей подруге.
— Предлагаю обсудить список ваших будущих обязанностей, юный рыцарь, за чашечкой чая с, — она нагло нагнулась, чтобы посмотреть название на коробке, — «улыбкой архонта». Хм. какого из семи? Слышала, у Пиро она была весьма маньячная.
***
За обсуждением, чьей же улыбкой вдохновлено сие кондитерское изделие, прошла вся дорога до дома Люмин. К общему знаменателю они так и не пришли: Чайлд настаивал на Гео, тогда как девушка с энтузиазмом доказывала, что это определенно Дендро. Дверь в квартиру открылась за секунду до того, как Люмин схватилась за ручку. На кухне горел свет и доносилась какая-то рэп-партия на незнакомом языке.
— Живешь не одна? — насторожился Тарталья, поправляя коробку конфет, зажатую между рукой и телом.
— Что-то вроде того, пойдем покажу, — она повесила легкую курточку на вешалку, оставила обувь на специальной подставке. К слову, ее вещи на мебели были единственными. Чайлд озадачился.
На кухне было пусто. Люмин поставила цветы в красивую вазу из хрусталя на центр обеденного стола, ближе к стенке, и вышла, видимо, помыть руки. Ничего объяснять Тарталье пока не собирались, оставляя только возможность ходить хвостиком за хозяйкой дома. Сама хозяйка же вновь вернулась на кухню, где каким-то образом уже закипал чайник. Разлила чай по двум чашкам, ставя по обе стороны от вазы, посередине положив коробку конфет, которую Чайлд оставил на рабочей поверхности. Музыка, исходившая из колонки, была какой-то агрессивной, хотя слова были и на непонятном языке. Это шутка какая-то или Люмин пытается показать, что ему здесь не рады, таким необычным способом?
— Ну все, хватит, я поняла, что ты обиделась. Не пугай Тарталью, — примирительно произнесла Люмин в пустоту.
— Это вот таким способом ты решила нас представить? — музыка резко сменилась женским голосом, исходящим из колонки, на которую Чайлд обратил внимание только сейчас. Круглая черная коробочка мигала разными цветами в такт словам неизвестной.
— Тарталья, знакомься, это Паймон — самый лучший компаньон и мой лучший друг. Паймон, это Тарталья. Статус неизвестен, но внешность можешь рассмотреть со всех сторон, если ты не успела увидеть ранее.
— Да вот, не довелось. А по поводу статуса у меня есть несколько предположений.
— Так, стоп, — не выдержал этого артхауса Чайлд. Он наклонился поближе к колонке, пытаясь понять подвох, — Ты назвала вот эту живую консерву своей подругой? Я думал, в таких живут голосовые помощники. Ай!
Тарталья одернул руку со скоростью света. Его только что нехило ударило током, хотя это в принципе было невозможно. Он хоть и не был знатоком техники, но примерно представлял, что бить током могут лишь оголенные провода. Люмин, села за стол, показательно закрыв уши в ожидании чего-то.
— Паймон не живая консерва! — раздалось на весь дом явно не из одной такой колонки. У Тартальи зазвенело в ушах, — Можешь назвать меня искусственным интеллектом, если твой собственный не в состоянии переварить информацию. Так хоть ближе к истине будешь.
Тарталье оставалось только в бессилии открывать и закрывать рот, почти впервые не зная, что ответить. Паймон еще что-то возмущенно пищала, почти шутливо. Люмин же, тихо хихикая, принялась за чаепитие, пока не остыл напиток.
Назвать Паймон искусственным интеллектом было бы неправильно, хотя это, действительно, ближе всего к истине. Она была интеллектом, только вот не искусственным, а вполне себе живого человека, лишь запертом в сетевом измерении. Люмин нашла ее на одном из информационных порталов, сначала приняв за вирус, — все же информация, которую та пыталась найти, не лежала в открытом доступе. Вместе со всеми скаченными файлами были и какие-то данные Паймон, давшие ей возможность «сбросить якорь» в сетевом поле Люмин. Девушка оказалась весьма полезной в работе. Ей не требовался сон, а технологическая оснащенность превышала человеческую. Она могла буквально путешествовать по потоку разрозненной информации, теперь, благодаря Люмин, не боясь утонуть в ней. Девушка неосторожно шутила, что она выловила, словно рыбку, себе новую помощницу, за что в первый раз получила полный бан всех своих социальных сетей.
В огромном сетевом поле оказалось банально скучно, так что Паймон была только «за» обзавестись собеседником, который впоследствии стал ее другом. В очередном из вечерних диалогов неискусственный интеллект созналась, что из-за обстоятельств (в подробности которых не вдавалась даже спустя три года) так торопилась перенести собственное сознание в сеть, что допустила фатальную ошибку. Из-за этой ошибки в ее сознании остались только воспоминания того дня, которые должны были во время сна перетечь из краткосрочной памяти в долгосрочную, проходя множество мозговых фильтров. Теперь же, будучи сознанием в сети, любая память была долгосрочной и не проходила никакой фильтрации. «Что побывало в интернете остается в памяти Паймон, » — перефразировала тогда Люмин известную фразу пользователей глобальной сети. Паймон, к слову, не ее имя вовсе, а программа, с помощью которой было перенесено сознание. P.A.I.M.O.N. А имя у девушки оказалось весьма пафосным — Селестия.
На столе осталась одна единственная конфета, и Люмин как никогда остро ощутила нехватку подруги именно в материальном мире. Кружки уже давно опустели, а от сладости пьяной вишни в шоколаде уже сводило зубы. Но не выбрасывать же одну единственную конфету. Тарталья взял на себя ответственность по опустошению коробки. Прихватив шоколадный кубик зубами, он с хитрецой взглянул на собеседницу: «попробуешь отобрать?». О, Люмин бы попробовала, но без… свидетелей.
— Так все же, о каком архонте была речь в названии? — поинтересовалась Паймон, посвященная в недавний спор.
— Анемо, — хором ответили сидящие за столом.