За возможность переночевать Максим сначала затребовал тысячу рублей, да ещё и с каждого. Антон не растерялся, полез в свой рюкзак и вместо купюры с тремя нулями вручил бутылку с четырьмя звёздами, что по себестоимости выходило примерно так же. На недовольное цыканье женской половины их группы никто внимания не обратил, Кольцов уважительно скривил губы и с донельзя довольным «ой-ой-ой-ой-ой» принял плату алкоголем.
Максим оказался классным. Возраста своего он не называл, Никите оставалось только гадать, сколько ему, но явно не сильно больше тридцати. Какой-то он был бойкий, живой, совершенно не походил на классического деревенского жителя и общался с ними, как с равными. Со взрослой Ольгой Павловной, само собой, с большим уважением, но всё как-то больше снисходительно извинялся за вылетевший случайно мат или фамильярное обращение на «ты».
За скромным ужином из картошки в мундире и свежих огурцов преподавательница вцепилась в хозяина дома как коршун. Есть не стала, не поддаваясь на уговоры Максима и аппетитный запах, только смотрела на него, как на блудного сына, и чуть не за руки хватала, без устали выспрашивая что-то про местный монастырь. Никита на такой энтузиазм только отводил в сторону взгляд да пожимал плечами на вопросительные кивки Антохи в сторону говорящих.
А Максим рассказывал, при том с большим энтузиазмом. На известие о том, что они приехали из МГУ, обрадованно потёр ладонями и попросил передать привет альма-матер по возвращении, правда, учился он в своё время не на их направлении, а на журфаке. Мельников невольно обратил внимание, что попросил мужчина, почему-то, только Ольгу Павловну, всех остальных он как будто вообще не замечал до тех пор, пока к нему не обращались лично. Но ребята этого словно и не видели, внимательно слушая, так что и Никита забил.
Первоначальное его предположение, что Кольцов был просто сыном или внуком одного из местных жителей, приехавшим погостить, было не далеко от истины. Оказалось, Кольцов сам когда-то приехал в Топи, как и они, за компанию со своим другом, тем самым Денисом. Ну, это Максим его упорно звал другом, Никита видел лицо, с которым Кольцов показывал фотографии «конченого этого». Он сам с этим мечтательным выражением обычно смотрел на Алису, так что предполагал, что дружит со своим Денисом хозяин дома больше в горизонтальном положении. Озвучивать свою мысль он, правда, поостерёгся.
— Вон, смотри, какой модный, — начал Кольцов, как будто хвастаясь, и протянул вперёд айфон последней модели, демонстрируя фото из галереи.
Первым, что заметил Никита при взгляде на экран, была шуба. Длинная, грубо пошитая леопардовая шуба в пол, как будто покрытая лёгким слоем пыли. Только потом взгляд Мельникова собрал картинку воедино, отмечая и стоящие дыбом русые волосы, и точёное лицо с довольной улыбкой, подставляющееся под солнечные лучи. Молодой мужчина примерно возраста Максима сидел на скамейке возле крыльца, и, судя по тёплому свету и буйной зелени вокруг него, фото было сделано совсем недавно. Человек на фото выглядел ужасно знакомо, но Никита, до этого никогда не жаловавшийся на память, почему-то никак не мог вспомнить, где мог видеть это лицо.
Антоха рядом громко прыснул, так что поедаемое им печенье чуть не покинуло его рот, рассыпаясь по всему столу.
— Сутер какой-то деревенский, — хохотнул Скавронский, стирая с губ крошки.
Максим согласно мыкнул, кивая с энтузиазмом и чуть помахав в сторону Антона ладонью, будто наконец-то нашёл единомышленника.
— Ну вот, вот! Я ж говорил, ебанушка, — Сразу после своих слов Кольцов покосился на Ольгу Павловну и подавил улыбку, быстрым извиняющимся жестом тронув пальцами губы, а после поднимая ладонь вверх, — М, пардон.
***
Когда следующим утром после пробуждения Никита обнаружил вокруг себя лишь пустые заправленные постели, то чуть не начал паниковать. Кроватей в комнате, где их устроил Максим, было только две, и они с Антоном по-джентельменски уступили оба места дамам, сами довольствуясь прохладным полом и пыльными матрасами. Мельников намеренно занял тот, что был ближе к постели Алисы. Ничего такого сталкерского и извращенского, сколько бы там Антоха себе под нос ни ехидничал. Просто наивное школьное желание о совместном пробуждении, ну или хотя бы его подобии.
На кухне громко звякнуло железо об железо, и Никита немного успокоился. Всё же он в доме не совсем один. Поднявшись и лениво натянув джинсы, Мельников вышел из комнаты, почёсывая шею.
Оказалось, посудой гремела Алиса, тут же обернувшаяся на звук его шагов. Никита сразу залюбовался, изо всех сил пытаясь держать морду кирпичом, чтобы блаженная улыбка не расползлась по лицу. Строгую косу Калугина распустила, так и не заплетя вновь после сна, и каштановые локоны спадали на покатые плечи в россыпи родинок. Благодаря яркой розовой майке у парня была возможность впервые хорошо их разглядеть, не то, что мельком пытаться выхватить во время физкультуры, когда вокруг летают мячи и орут люди. «Красивая» — только и крутилось в голове.
Алиса обняла себя руками, неловко кашлянув, и Мельникова это отрезвило. Он тут же отвёл взгляд, машинально мазнув ладонью по губам, будто пытаясь стереть с них всё же наплывшую улыбку.
— Доброе утро, — выдавила Калугина после недолгого молчания.
— Доброе.
— Тут картошки немного осталось со вчера, будешь?
Никита согласно покивал и принялся озираться в поисках иных обитателей дома кроме них, выдвигая для себя стул.
— А где все остальные?
— Ольга Пална с Максимом в монастырь уехала, рано утром ещё, — ответила девушка, ставя на обеденный стол чугунную кастрюлю с пробкой под петелькой ручки, — Я проснулась — их уже не было, только записка на столе.
Никита поднял за пробку крышку, пальцами выкладывая пару картофелин в уже стоящую на столе глубокую тарелку. Пробежался взглядом по кухне и со скорбью понял, что картошку придётся есть холодной. Мельников привык к каким-никаким удобствам в лице допотопной, но исправно работающей микроволновки в общаге, но в деревенском доме не было даже её. Максим на их вопросы, почему вот так запросто бросил работу в столице и остался жить в этой глухомани, ответил, что ему так проще, свободнее. Никита, в это время привязанный зарядным проводом к расхлябанной розетке рядом с диваном, печально смотрел на могильный крестик над пустыми палочками связи в углу экрана, совершенно не разделяя чужой спокойной радости от пребывания в этих зажопьях.
— Так. А Антоха где?
— Сидит курит за домом, — брезгливо ответила Алиса, ткнув пальцем в окно.
Мельников обернулся, глядя в указанном направлении. Сквозь высокое оконце и правда был виден затылок друга с коротким ёжиком чёрных волос да едва различимый сигаретный дым, струящийся вверх из-под чужих пальцев. Никита окончательно успокоился, но тут же напрягся снова. То есть Кольцов вот так просто взял и уехал, оставив в своём доме сразу трёх незнакомых людей? Или знает, что воровать в доме особо нечего, поэтому и не беспокоится?
— Слушай, — внезапно начала Калугина, и Никита тут же навострил уши, — Может, ну… прогуляться сходим?
Парень проследил за чужим кивком головы в сторону двери, даже, кажется, толком не дыша.
— Пошли, — закивал он как игрушка на панели в машине, не давая ни себе, ни Алисе времени подумать. Та, кажется, хотела начать объяснять причину своего предложения, но, увидев мгновенное согласие, расслабилась и стала вставать из-за стола.
— Тогда жду на улице, — бросила она, завязывая волосы в низкий хвост снятой с запястья резинкой, и проследовала к выходу из дома.
Никита от армии пока вполне успешно косил, но был уверен, что скорости, с которой он одевался, позавидовал бы любой солдат. Покинув комнату полностью собранным, парень подошёл к окну, за которым всё так же самозабвенно курил Скавронский, поставил колено на диван, перегибаясь через спинку, отодвинул в сторону шторку и приоткрыл окно, чем привлёк внимание друга.
— Тох, мы гулять ушли, за домом последишь?
От самодовольной улыбки, в которой расплылся Антон, Мельникову захотелось вскочить, заткнуть пальцами уши и убежать, пока не поздно.
— Гандончики дать, или уже с собой?
— Ой, иди нахуй, — прошипел Никита под чужой довольный гогот, закрывая скрипящее окно.
Когда они с Алисой повернули от ворот к месту отсутствующего ныне гелика, Калугина всё же решила пояснить причину прогулки.
— Максим вчера объяснял, как до монастыря добраться, вот я и решила сходить, — начала она своим обычным поучительным тоном, — У нас же экспедиция, в конце концов, а не каникулы у бабушки в деревне.
— Ага, — поддакнул Никита, но довольства внутри не убавилось и на толику. Если бы причина действительно была только в соскучившимся по базальту науки зубам, то неумолимая воинственная староста и Антоху припахала бы идти с ними, и сделала бы это как нефиг делать. Но они идут только вдвоём, и Мельников, столько лет изучавший чужие привычки, не может этот факт просто проигнорировать.
За расслабленной болтовнёй, по ощущениям, пролетели секунды. Бесконечный свод из крон деревьев над просёлочной дорогой окончился, выведя их к берегу озера, и лишь поэтому Никита понял, насколько далеко они утопали.
— Как думаешь, ты бы мог остаться тут жить? — задумчиво спросила девушка, вертя кулаками внутри карманов серой олимпийки — несмотря на календарное лето, в Топях было прохладно, тем более рядом с водой, — Вот так, как Максим. Просто бросить всю прежнюю жизнь, карьеру, и жить как сто лет назад?
— Здесь? — уточнил Никита не без лёгкого пренебрежения, — Ну не знаю. Тоскливо это как-то. В одного тут сидеть и дни коротать в пустой деревне.
— А если не в одного? — спросила внезапно Алиса, глядя ему в глаза, — Максим же вроде с этим своим Денисом живёт. Если с кем-то, то не тоскливо?
Калугина замерла на месте, испытующе на него глядя. Обычно от такой строгости тушевался, потому что лицезрел применительно к себе лишь в те моменты, когда сильно косячил, и Алиса, на правах старосты, его отчитывала. И то обычно в тандеме с Антохой, что ещё больше разнило прежние ситуации с теперешней. «Это же намёк был, да? Мне ж не показалось?»
Никита замедлил шаг и свернул, вставая спиной к озёрному мысу почти на его краю. Алиса молчала, ждала ответа.
— Ну если с кем-то… — начал Мельников и шагнул вперёд, едва не касаясь носками своей обуви чужих. Сам понять не мог, откуда столько смелости набрался. Атмосфера Топей что ли так действует? — Если с кем-то, то это вообще расклад лучше не придумаешь.
Девушка расслабленно улыбнулась, отводя взгляд куда-то вниз, но не отвернулась. Никита набрал побольше воздуха в лёгкие, сомкнул веки и потянулся вперёд. Она так вкусно пахла, яблоками и свежескошенной травой, неземная…
Истошный крик Алисы взрезал обволакивающую их тишину. Где-то сверху, испугавшись громкого звука, должны были взметнуться птицы, но их почему-то не было. Зато был испугавшийся Никита, отшатнувшийся назад и начавший тупо моргать. Калугина прижимала ладони ко рту, громко и судорожно дыша, и полными ужаса глазами всматривалась в что-то у него за спиной, за краем мыса. Парень сразу обернулся, прослеживая её взгляд. От увиденного и самому захотелось малодушно заорать.
Прямо под их ногами, на рыжем влажном песке на спине распластался труп. Конечности были раскинуты в стороны, голова запрокинута, недлинные русые волосы, а точнее то, что от них осталось, разметались вокруг осунувшегося под палящим солнцем черепа. Впрочем, большая часть мягких тканей была съедена опарышами, и из-под засаленной серой футболки проглядывали коричневатые кости. По пустым глазницам и раззявленному рту ползали мухи. Никита поблагодарил судьбу за то, что утренняя картошка так и осталась, нетронутая, на столе, потому что от запаха разлагающегося тела хотелось хорошенько проблеваться.
— Господи, — прошептала Алиса сквозь ладони и отвернулась.
— Погоди, — Мельников попытался дотянуться до неё рукой и остановить, не отрывая взгляда от трупа, — Посмотри внимательно.
— Не буду я туда смотреть! — вскрикнула Алиса, отняв руки от лица.
— Да я тебе говорю, посмотри! — тоже начал кричать Никита, подтаскивая девушку к себе за локоть.
— Ну что?!
— На одежду посмотри, — ткнул он пальцем, — Не напоминает ничего?
Поверх грязных штанов и серой футболки на трупе был ещё один элемент одежды. Такая же грязная, засаленная, покрытая речным песком и засохшей тиной шуба в пол леопардовой расцветки. Парень запустил пальцы в волосы, стараясь дышать ртом.
— «Денчик», с-сука.