2016
Какая-то его часть не желала прекращать целовать её. Стеф. Он продолжал держать её в объятиях, ощущал её вес на своей груди. И это было так знакомо. Он помнил. Их отношения на физическом уровне менялись: поначалу она была маленькой, болезненной и хрупкой, затем стала больше, сильнее и крепче, но всегда находила утешение в его объятиях. И чувства у него к ней всегда были одинаковыми.
Внешне Стеф изменилась, однако сохранила прежнее безрассудство в характере — об этом говорило как минимум её проникновение в его квартиру в Бухаресте. А ещё приобрела уверенность в себе, искорки которой отражались в её голубых глазах. Теперь в её жизни была цель.
И всё это отличало её от той Стеф, с которой он столкнулся на геликарриере. Она полностью изменилась.
И он тоже.
И хотя Баки хотел продолжать поцелуй — в идеале, вечный поцелуй — он также был в ужасе. Прикосновения всё ещё казались ему чуждыми, он ощущал, как в нём с каждым мгновением возрастает напряжение. Ненавидел реакцию собственного тела, запрограммированного отвергать всё, чего он когда-либо хотел. Женщину, которая плакала в его объятиях. Женщину, которую он любил с тех пор, как узнал, что такое любовь.
Её недавние откровения взбудоражили его сознание ничуть не меньше. Дочь. Баки Барнс, едва вырвавшийся из ледяных оков Зимнего Солдата. Баки Барнс, ныне собирающий воспоминания по осколкам. Баки Барнс, только вернувшийся к подобию нормальной жизни, узнал, что у него есть дочь. И осознавать это было ужасно.
Он помнил свою мать. Сестёр. Школу. Войну. Воющих Коммандос. «Гидру». Золя. Стеф. Особенно Стеф. Везде. Всегда.
И ни одного воспоминания о дочери.
В этом была логика. Он никогда не знал её. Всё, что у него было, это насмешки и издевательства, а затем — промывка мозгов спустя пару минут после того, как была открыта правда.
Ни одного воспоминания о дочери, потому что она существовала в мире, для которого он считался мёртвым. Он ничего не помнил о Саре Ребекке Роджерс, а она не помнила его.
Баки никогда не чувствовал такой боли, как прямо сейчас, после признания Стеф. «Гидра» забрала у него всё. Его ломали, подчиняли, рассказывая об её гибели во льдах. И тогда он думал, что эта боль — наихудшая из возможных. Потом вспомнил окровавленное лицо Стеф под его кулаком, взгляд, готовый принять смерть от его руки. Но всё это не шло ни в какое сравнение с нынешней болью в груди. Болью за маленькую девочку, которую он никогда не знал, но почти сразу понял, что ради неё готов на всё. Болью, которую доставляет бесчисленное множество вопросов, застрявших у него в горле.
Как она выглядит? На кого похожа? Каким было её первое слово? Она здорова? Знает ли о своём отце?
Осознание реальности обрушилось на него моментально. Он не мог быть отцом. Не после всего, что совершил за последние пятьдесят лет. Не с этими руками, по локоть покрытыми чужой кровью.
Баки никогда не сможет быть отцом.
Стеф оказалась настойчивой. Он устал убегать, это было правдой. И не намерен больше скрываться от них, но был не менее упрямым, чем Роджерс, а потому не сомневался в том, что отцом ему точно не следует быть. Не после того, как он убивал детей…
Почувствовав, как внутри всё сжалось, Баки отстранился от Стеф. Дышать становилось труднее, а разум сосредоточился на воспоминаниях, заставляющих вновь пережить все те задания.
— Что случилось? — голос Стеф был переполнен тревогой, и Баки почувствовал, как напряглись её руки, державшиеся за него. В воспоминаниях эхом отдавались выстрелы и чужие крики.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы избавиться от нежелательных образов, тут же ставших жуткой мигренью.
Откинув голову на спинку кресла, Баки старательно избегал обеспокоенного взгляда Стеф.
— Ничего.
***
Остаток полёта прошёл в напряжении. Стеф знала, что Баки ей солгал, но решила промолчать, чтобы не спровоцировать ссору. Не сейчас, когда она была счастлива вновь оказаться в его объятиях. Сидеть в таком положении обоим было не очень удобно, а Баки, казалось, ещё и терпел её прикосновения, борясь с дискомфортом.
Стеф было почти больно видеть его так близко, испытывать постоянное желание прикоснуться к нему. Это хуже любых синяков и ранений. А теперь, когда он знает о существовании Бек, Стеф хотела рассказать ему больше об их дочери.
Они отстранились друг от друга, и Стеф, прежде чем занять своё кресло, запечатлела поцелуй на виске Баки. После этого они летели в тишине. Стеф заставляла себя думать о стратегии, пытаясь составить план. Баки оставался молчаливым позади неё, изредка напоминая о себе тихим шуршанием.
Стеф же не могла усидеть на месте. Постукивала ногой, стиснула руки вместе, чтобы не выдавать дрожь в запястьях. Казалось, под её кожей поселилась колония муравьёв, и до тех пор, пока она в движении, это ощущение можно побороть.
Сердцебиение в груди неслось в темпе галопа, балансируя на грани панической атаки.
Но Стеф старалась сдерживаться. Она должна была выяснить, где Бек, чтобы хоть немного успокоиться. В последний раз она виделась с дочерью, когда оставила ту с Наташей в Вене перед тем, как отправиться в Бухарест. И последние три дня Стеф понятия не имела, где находится её ребёнок. Слышала только: «Тони позаботился о ней» и «Она в безопасности». Ни то, ни другое не помогало ей почувствовать себя лучше.
— Ногу повредишь, если продолжишь так трясти ею, — от размышлений её отвлёк голос Баки.
— Изви…
— Хватит извиняться, Стеф, — резковато добавил он, и она замолкла, в очередной раз чувствуя себя виноватой.
До пункта назначения осталось пятнадцать минут.
— Возьми оружие Нат, — Стеф указала на отсек с надписью «Романофф» на противоположной стене.
Она готовила квинджет к приземлению, краем глаза наблюдая за тем, как Баки поднимается со своего места. С негромким щелчком отсек открылся, демонстрируя разнообразие огнестрельного оружия. Баки изучил каждое, прежде чем остановить свой выбор на M249.
Когда-то видеть его с оружием в руках было для неё вполне привычным и даже успокаивающим. Жизнь Воющих Коммандос была нелёгкой, никто из них не любил воевать, но Стеф нравилось видеть Баки в роли снайпера, и теперь в ней пробуждались прежние воспоминания.
Правда, их нынешнее положение было гораздо серьёзнее. Они собирались проникнуть на базу «Гидры» без подкрепления. Земо вполне мог заманить их в ловушку и расправиться с ними. Особенно если прибегнет к помощи элитного отряда суперсолдат.
Их шансы погибнуть здесь пугающе высоки.
Не так Стеф представляла себе конец спонтанного отпуска. Они с Бек должны были отправиться на пляж.
— Эй, — она полушёпотом обратилась к Баки, стоящему рядом с ней, — а помнишь, как мы с тобой как-то возвращались домой в кузове рефрижератора?
Баки улыбнулся — по-настоящему улыбнулся — и Стеф почувствовала, как внутреннее тепло охватывает её с головы до пят.
— Это в тот день, когда ты деньги на проезд потратила на хот-доги?
— А ты спустил три бакса, чтобы выиграть медведя для рыжей.
— Как её звали?
— Долорес. Но ты звал её Дот, — Стеф хорошо запомнила её имя, поскольку в памяти навсегда отложилась жуткая ревность, которую она испытывала в тот день.
— Ей сейчас, я так понимаю, под сотню, — усмехнулся Баки.
— Как и нам, — подмигнув, Стеф крепко сжала его руку.
***
При характерном металлическом звуке они одновременно насторожились. Стеф прикрыла себя и Баки щитом, ожидая появления Земо, суперсолдат и морально готовясь к битве. Но кого она точно не ожидала здесь встретить, так это…
— Тони? — она опустила щит, когда красно-золотой металл обнажил покрытое синяками лицо Старка.
— Что так неприветлива? — спросил он, махнув рукой.
— День выдался жаркий, — Стеф следила за его движениями. Тони заметил Баки рядом с ней, отчего она напряглась сильнее.
— Вольно, солдат, я не за тобой, — бросил ему Старк.
— А зачем прилетел? — спросила Стеф.
Тони поджал губы.
— Ну, возможно, твой бред — не бред. Возможно, — она немного расслабилась после его слов. — Росс не знает, что я здесь, и хорошо бы не узнал. Иначе придётся себя же арестовать.
— Замучаешься оформляться.
Тони усмехнулся, но в его глазах читалась прежняя твёрдость.
— Рада тебя видеть, — на секунду Стеф засомневалась, стоит ли спрашивать о Бек — база могла прослушиваться.
— Взаимно, — ответил Старк, коротко кивнув и на какое-то время успокоив её тревогу. Тони перевёл взгляд на Баки, который всё ещё стоял с оружием наготове. — Эй, холодное сердце, не нервируй. У нас перемирие, опусти.
Взгляд Баки метнулся к Стеф, и, дождавшись подтверждения, он опустил оружие.
— Баки, это… Тони Старк, — не лучшее время для знакомства, но Стеф посчитала, что так будет правильно.
— Серьёзно, Кэп? Ты решила познакомить меня со своим парнем после всего случившегося? — голос Тони был пронизан юмором, что заставило губы Стеф растянуться в улыбке.
— Я уже говорила, день выдался жаркий. Понятия не имею, как себя вести в подобных ситуациях.
— Да уж, в социальной неловкости ты можешь посоревноваться с Вижном, — вновь закрыв лицо металлическими пластинами, Тони повёл их по коридору. Окружающая тишина нарушалась лишь звуком шагов, а также дребезжанием механических частей, исходившим от обоих мужчин.
***
Стеф не была уверена, что в ней осталось хоть сколько-нибудь сил для дальнейшей борьбы. Не после сплошного напряжения длительностью в сутки и точно не после того, как Тони, побледнев, вцепился в ткань её формы.
— Ты знала? — от голоса Старка по её коже пробежали мурашки.
— Что именно он — нет, — ответила Стеф, выдержав паузу.
Тони, должно быть, что-то уловил в её глазах, поскольку его лицо на долю секунды исказилось, а хватка усилилась.
— Не увиливай, Роджерс, — процедил он сквозь зубы. — Ты знала, ну?
Снова пауза. Стеф чуть ли не слышала грохот собственного сердца в ушах, заглушающего её голос, когда наконец произнесла:
— Да.
Тони отпустил её и отшатнулся, словно она нанесла ему удар. Стеф наблюдала за тем, как он переводит взгляд на экран, на котором остановилась запись автокатастрофы. Затем услышала, как он замахивается, после чего красно-золотой кулак врезался ей в подбородок, отбрасывая назад.
Ей потребовалось мгновение, чтобы встать и оправиться от удара, и она едва успела метнуть щит, чтобы отбить выстрел, направленный в Баки.
Тони пытается убить его. Осознание мгновение накрыло Стеф, и она бросилась в бой, не позволяя Старку повторить выстрел. Подчинилась естественным инстинктам, почти не задумываясь о своих движениях. Ей просто нужно увести Баки как можно дальше от Тони.
— Уходи! — крикнула она Барнсу, когда конструкции из бетона и металла начали рушиться, погребая Старка под обломками. Если повезёт, это задержит его на несколько минут, Баки успеет сбежать, а Стеф — попытаться поговорить.
Тони не станет её убивать. Не сможет.
Он взмыл в воздух, разгоняя облако пыли, и выстрелил в Баки, прежде чем Стеф успела прыгнуть, преграждая путь.
— Это был не он, Тони. Его запрограммировали убивать, — Старк проигнорировал её слова, пытаясь пролететь мимо, однако она схватила его за ногу и нанесла удар щитом по реактивному двигателю, ломая его.
Дальнейшие события развивались быстро. Баки направлялся к выходу, пока Стеф делала всё возможное, чтобы задержать Тони.
Она могла поклясться, что услышала хруст собственных рёбер, когда рухнула на бетонный пол. Металлический лязг свидетельствовал о том, что Тони упал вслед за ней.
Ей нужно было встать и заговорить. Отвлечь Тони наилучшим способом, на который была способна. Каждое движение отдавалось болью, но она терпела, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к Старку, который смотрел на неё сверху вниз.
— Тони, прошу, ты должен выслушать меня, — Стеф болезненно скривилась.
— Я забочусь о дочери человека, убившего моих родителей! — закричал он, обвиняющие указывая на неё пальцем.
— Это уже ничего не изменит.
Ответ Тони был шёпотом, который Стеф отчётливо расслышала. Его слова пробрали её до глубины души.
— Да плевать. Он убил мою маму.
Выстрелом Тони попал ей в голову, на несколько мгновений заставив потерять сознание. Костяшки пальцев Стеф повреждались, когда она раз за разом замахивалась окровавленными кулаками на Тони, слыша треск собственных костей от ударов о его костюм. Старк казался практически невредимым, и Стеф не знала, сколько продержится сама. В какой-то момент она оказалась под ним, и теперь он осыпал её градом жестоких ударов.
«Как же это знакомо», — мрачно подумала Стеф, не сводя взгляда с его кулака.
В следующий миг послышался металлический звон, и Тони был сброшен с неё ударом щита, после чего отвлёкся на Баки.
Сражаться плечом к плечу с Барнсом было так привычно и легко, что Стеф почти восхитилась сплочённой работой их маленькой команды. Пониманием друг друга без единого слова. Умелым использованием щита, который в руках обоих становился грозным оружием против врага.
Но Тони не был врагом. Стеф хотелось плакать от того, что она была вынуждена нападать на него. Однако это было необходимо. Разбить костюм, довести до изнурения, а потом заставить прислушаться к разуму. Он должен был выслушать её…
Стеф атаковала, и Тони воспользовался моментом, чтобы выстрелить ей в грудь, отправив в ближайшую стену. От удара у неё перехватило дыхание, боль усилилась, когда при падении она приложилась головой об пол.
Она слышала крик Баки, непрерывный лязг металла. Звуки немного утихли, когда Стеф попыталась подняться, с трудом удерживая вес собственного тела на руках, покрытых синяками и, возможно, вообще сломанными. Казалось, прошла целая вечность, пока она прикладывала все силы для того, чтобы встать. Стеф удалось поднять голову, чтобы увидеть сцену, развернувшуюся перед ней.
Тони оказался прижатым к стене, металлическая рука Баки стискивала дуговой реактор, светящийся голубым, а затем начала вытаскивать его. Помещение озарила жёлтая вспышка, и Баки приземлился на спину, рухнув недалеко от Стеф.
Его металлическую руку полностью оторвало до плеча. Он открывал и закрывал рот, пребывая в состоянии шока и не сводя взгляда с искрящихся проводков.
Увиденное словно прибавило Стеф новых сил, и она бросилась вперёд прямо на Тони, блокируя щитом выстрел из его ладони, а затем нанесла удар в грудь. Потом ещё удар. И ещё.
Стеф казалось, будто она двигается как в замедленной съёмке, и каждый следующий удар был тяжелее предыдущего. Тони почти не шевелился, принимая её атаку без сопротивлений.
Он готов сдаться, с надеждой подумала Стеф.
Но затем рука Тони не позволила щиту врезаться ему в голову, и он атаковал Стеф ударом импульса в живот. Щит отлетел в сторону, и прежде чем она успела среагировать, Тони сбросил её с себя. Стеф не успела выпрямиться, когда очередной импульс заставил её упасть на колени.
— Он отец Бек, Тони, — она чувствовала привкус крови во рту.
— Я тоже им был, — кулак Старка врезался в её челюсть. Кашляя кровью, Стеф рухнула на холодный пол. Баки лежал позади неё, совершенно неподвижный, если не считать плавно вздымающейся и опускающейся груди.
Стеф попыталась подойти к нему, однако чужие руки тут же вцепились в неё сзади и отшвырнули в стену.
— Не вставай, всё кончено, — произнёс Тони.
Ей уже доводилось бывать в подобных ситуациях. Загнанная в угол, вся в синяках и крови. Тогда Баки приходил ей на помощь, раскидывал всех хулиганов и отводил её домой. Теперь она могла постоять за себя, даже если приходилось драться со своим другом. Она делает это ради своей семьи, ради безопасности Баки.
Стеф оттолкнулась от пола так быстро, как только смогла, и приняла боевую стойку.
— Да я только начала.
Старк вытянул руку, и в этот момент Баки, наконец найдя силы пошевелиться, схватил его за ногу, после чего получил мощный удар в лицо. Но Стеф воспользовалась этой секундой, чтобы чтобы напасть на Тони со спины, поднять в воздух и отбросить.
Она услышала, как он застонал от боли, устроилась сверху и нанесла несколько сильных ударов по металлическим пластинам, прикрывающим лицо. Стеф чувствовала пронизывающую ярость, которая копилась в ней на протяжении последних трёх дней, а также пяти лет.
Тони учит Бек плавать.
Тони улыбается, когда Бек бежит к нему обниматься.
Бек спит на груди Тони, пока они тихо переговариваются.
Стеф была в ярости. Все те моменты, все те годы, когда она доверяла ему, когда позволила сблизиться с Бек. Все те моменты, которые прежде приносили ей радость, теперь были окутаны злостью и обидой.
«Представляешь, она назвала меня папой, это было очень трогательно»
Схватив щит, Стеф нанесла им удар по пластинам, срывая металл с лица Тони. Она хотела посмотреть ему в глаза.
Он не был отцом Бек. И никогда им не будет. И больше её не увидит.
Во взгляде Тони читалась паника, когда Стеф в последний раз подняла нам ним щит. Из его носа стекала струйка крови, а верхняя губа была рассечена. Он попытался закрыть лицо руками, но Стеф целилась не в голову. Щит врезался в дуговой реактор, разбивая его. Стеф рухнула рядом. Без своего костюма Старк был для неё совершенно неопасен.
Вытащив щит, она перешагнула через Тони, бросила на него быстрый взгляд, после чего помогла Баки подняться. Его лицо было таким же окровавленным и помятым, если не больше. Голубые глаза выделялись на фоне многочисленных ран.
— Попрощайся со своей дочерью, Стеф, потому что ты её больше никогда не увидишь. Ты не заслуживаешь её, — она вздрогнула, услышав слова Тони. Баки рядом с ней напрягся, но она продолжала двигаться, не обращая внимания на крики Старка. — Ты ничего не заслуживаешь! Ни этот щит, ни этот костюм, ни тем более Бек!
Остановилась она лишь на секунду, чтобы позволить щиту с грохотом упасть на пол.
***
Когда все погрузились, квинджет оторвался от земли.
— Мисс Роджерс, вам действительно стоит присесть, — Т’Чалла с осторожностью положил ладонь ей на плечо, пытаясь подтолкнуть к одному из кресел. Оглянувшись, Стеф посмотрела на него затуманенными глазами. Последние слова Тони грозились обернуться для неё масштабной панической атакой.
«Ты её больше никогда не увидишь»
Ноги Стеф подкосились, и она не успела добраться до кресла, упав на колени. Её плечи затряслись, когда она разрыдалась. Одной рукой опиралась о стену, другую прижимала к груди, ощущая обжигающую боль внутри.
Болело абсолютно всё. Ноги, колени, живот, рёбра, руки, кисти, голова. Но хуже всего дела обстояли с сердцем. Разбитое, своими отяжелевшими осколками оно будто притягивало её к полу, не позволяя подняться.
«Ты не заслуживаешь её»
Мучительные противоречия терзали её. Потому что Стеф знала, что Тони отчасти был прав. Она должна была подписать Договор. Тогда находилась бы рядом с дочерью, а это стоило любых жертв. Бек была для неё всем.
С другой стороны, она должна была поступить правильно. Договор же изначально был неправильным. Она никогда не смогла бы жить спокойно, если бы подписала его и стала ручной собачкой ООН. Тони был ослеплён собственным горем и чувством вины, но Стеф имела возможность взглянуть на ситуацию под другим углом. Договор принёс бы больше вреда, чем пользы.
Но теперь она могла лишиться дочери, и это заставило её переосмыслить свои убеждения. Не жалеть о сделанном выборе, нет. Она никогда не будет жалеть о том, что помогла Баки или поступила правильно. Она не сможет. Не сможет ведь?
Стеф не слышит Т’Чаллу, когда он спрашивает, в порядке ли она. Даже не слышит Баки, когда он зовёт её. Всё, что она слышит — это голос Тони в своей голове. А всё, что чувствует — это боль и слабый укол в шею, после которого её мир погружается во тьму.
***
Стеф была уверена, что уже пережила самую сильную боль, которую мог причинить ей мир. Она много лет жила в хрупком теле в Бруклине, была обузой для своей матери, Баки и всех остальных. Затем похоронила Сару Роджерс, оставшись в одиночестве. А мир всё продолжал издеваться над ней. Баки призвали, и она сломалась. Потом сыворотка, проникновение множества игл, от которого она кричала. Баки в плену. Баки сорвался в пропасть, и это едва не убило её. Она позволила арктическому холоду поселиться в её костях, затопить лёгкие, заморозить снаружи, потому что изнутри она замёрзла в тот момент, когда посчитала Баки погибшим.
Она не помнила, как её извлекали изо льда, но зато в её памяти всё ещё свежи воспоминания о тяжести новой эпохи, в которой она проснулась. Две тысячи одиннадцатый год, она была совершенно потеряна и разочарована в себе, потому что всю жизнь боролась со смертью, а когда наконец захотела умереть — её чуть ли не силой вернули обратно. Ей было больно от одного лишь своего существования, и она снова была уверена, что всё это — худшее, что могло с ней случиться.
Потом быстро передумала, когда настало время рожать Бек. Без поддержки, крича в палате от болезненных схваток. Она с трудом перенесла физическую боль, и почти сразу на смену ей пришла боль эмоциональная, когда медсестра положила на её грудь плачущего младенца.
Материнство для Стеф было одновременно и радостью, и болью. Только от этой боли она смогла отойти относительно быстро, возрождая надежду в своей душе. Надежду на лучшее. А потом…
«Какой ещё Баки?»
Она хотела умереть. Сдалась, потому что нет ничего больнее, чем любить Зимнего Солдата, любить Баки Барнса, который её не помнит. В тот момент жестокий мир превзошёл сам себя, когда металлический кулак Баки врезался в её лицо. А Смерть, мерзкая сука, в очередной раз посмеялась над ней, позволив жить дальше.
Но, похоже, что две тысячи шестнадцатый год готовился побить все рекорды. Принести новую, самую страшную боль. Потому что Стеф понятия не имела, где Бек, с кем и какое будущее её ждёт. Она не могла связаться с дочерью и чувствовала себя беспомощной. Даже не успела попрощаться с ней. Обнять напоследок. И, возможно, действительно больше никогда не увидит её. Без дочери у Стеф нет смысла жить.
Вспомнит ли Бек свою мать спустя годы? Или тоже забудет, как когда-то забыл Баки?
Стеф понадобилось три дня, чтобы выйти из депрессивного состояния. Т’Чалла любезно предоставил ей жильё в Бирнин Зана. Возможно, даже во дворце, но она не могла быть уверена, поскольку не помнила, как сюда попала, и отказывалась покидать свою комнату.
Баки находился… где-то. И Стеф каждый день терзалась чувством вины за то, что не предпринимала попыток найти его, но пока ей было трудно даже сидеть на кровати. И не из-за травм, нет, все раны зажили уже на второй день, напоминая о себе лишь бледными синяками.
Причина заключалась в другом. Депрессия. Горе. Печаль. Всё это высасывало из неё силы. Она ничего не ела, даже когда желудок болезненно сжимался, а тело била лёгкая дрожь. Она почти не спала, постоянно просыпаясь от кошмаров или пытаясь нащупать маленькое тело дочери рядом с собой.
Стеф не знала, как дальше жить без Бек. Без понимания того, где она сейчас. И с кем.
Вдобавок ко всему она чувствовала себя виноватой за то, как поступила с Сэмом, Вандой, Скоттом, Клинтом и Наташей. Последней удалось сбежать, в отличие от остальных, заключённых в Рафте. Что касается Роуди…
Её вина была во всём. Рациональная часть мозга замолкла, прекратив попытки переубедить её. Возможно, Стеф и понимала, что дело не только в ней, но сейчас не могла думать ни о чём другом.
Она чувствовала себя виноватой.
На третий день Стеф нашла в себе силы умыться и даже съела апельсин, оставленный на столе. После чего вернулась в постель и провела ещё одну ночь в беспокойном сне.
Задремала она лишь под утро и то ненадолго, поскольку проснулась от тусклого солнечного света, проникающего в комнату. Только-только занимался рассвет. Глаза Стеф прикрывали тяжёлые веки, но учащённое сердцебиение не давало снова уснуть.
Отвернувшись от окна, она вздрогнула, увидев тёмную фигуру, сидевшую к ней спиной на другой стороне кровати. Стеф сразу догадалась, кто это. Она узнала бы его где угодно, даже лишившись зрения… да и отсутствие одной руки очевидно намекало на его личность. Баки находился в её комнате, на её кровати.
Стеф не знала, что сказать, поэтому отмалчивалась. Смотрела на Баки в тишине, не находя слов поддержки даже для себя, не то что для него. Она должна была поговорить с ним, ведь всего неделю назад преследовала его, желая, чтобы он был рядом. Но не могла. Уже не могла.
В какой-то момент, возможно спустя пару часов, Баки сам нарушил тишину. Он повернулся, чтобы взглянуть на неё, и спокойным голосом попросил:
— Расскажи мне о ней.
С чего бы начать? Пошутила про себя Стеф, но тут же почувствовала, как пелена слёз застилает её глаза. Откуда у неё взялись силы на то, чтобы плакать, если она несколько дней отказывалась от еды и воды? Удивительно.
Было жестоко со стороны Баки спрашивать её о ребёнке прямо сейчас, когда она ещё не оправилась от горя. В то же время Стеф понимала, что он просто проявляет искреннее любопытство, не ставя перед собой цель издеваться над ней. Он ничего не знал о своей дочери, в отличие от неё, помнившей каждую мелочь, вплоть до той же самой родинки на левом бедре Бек, которая была и у Баки.
— Она похожа на тебя. Цветом глаз. И волос. Вылитая Барнс. Кожа у неё загорает после первого же дня, проведённого на солнце, — Стеф едва удавалось говорить сквозь слёзы.
Баки сел к ней лицом.
— А ещё что? — с нежностью спросил он.
Стеф сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула и продолжила:
— Она вспыльчива, но немного застенчива. Не знаю, откуда у неё такая стеснительность. Возможно, из-за мамы, по совместительству Капитана Америки, — вот только Стеф больше не была Капитаном Америкой. Она добровольно отказалась от щита, она…
— Продолжай, — снова попросил Баки, и Стеф с трудом удержалась от разочарованного стона. С другой стороны, разговоры о Бек почему-то облегчали её состояние.
— Она обожает острую пищу. Мексиканскую и тайскую кухню особенно. Ещё она любит конфеты. Каждый Хэллоуин для нас — это просто кошмар. Она, наверное, способна слопать за одну ночь столько сладостей, сколько весит сама. Или даже сколько вешу я. Но я всегда стараюсь не позволять ей.
Переведя взгляд, Стеф заметила на лице Баки улыбку. И печальный взгляд. Ей потребовалось некоторое время, чтобы рассмотреть его. Он сидел немного неуклюже из-за отсутствующей руки. Был чистым — таким опрятным она видела его в последний раз в их бруклинской квартире. Война многого лишала людей, в том числе возможности полноценно следить за собой. В остальном поза Баки была расслабленной, и он чуть ли не светился в полутьме комнаты в белоснежной майке. Ещё одна вещь, которую Стеф не видела со времён Бруклина, это одежда Баки в светлых тонах.
Ему не нужно было напоминать ей, чтобы она продолжала говорить. Губы Стеф двигались сами по себе, и она едва могла заставить саму себя остановиться.
Так прошли часы. Тени в комнате плавно перемещались. Баки сидел у изголовья кровати рядом со Стеф, пока она говорила, но смотреть оба предпочитали только в стену. Сталкивались коленями всякий раз, когда кто-то из них шевелился, и это был единственный контакт между ними.
Она рассказала о больничном крыле ЩИТа, где узнала о существовании дочери. И затихла примерно на истории о втором дне рождения Бек, позволив тишине ненадолго воцариться в комнате.
— Когда ты в последний раз ела? — голос Баки звучал обеспокоенно.
Стеф пожала плечами, воспоминания о последнем приёме пищи казались слишком далёкими. Возможно, она полноценно питалась неделю назад, находясь в Вене.
И Бек не видела неделю.
Она почувствовала, что готова вновь разрыдаться, но ничего не произошло. Никаких слёз. Она уже выплакала всё, что могла. Баки бросил на неё взгляд, полный сочувствия.
— На кухне что-то есть?
Она снова пожала плечами. Даже не пыталась заглядывать в холодильник. Видела только фрукты на столе, чем и питалась, когда желудок на днях напомнил о себе резкой болью.
Недовольно скривившись, Баки встал и вышел за дверь. Стеф услышала приглушённый звук открывающегося холодильника, звон керамической посуды и шорох пластика, прежде чем тихие шаги раздались в направлении её спальни.
Бутерброд.
Баки появился в комнате с бутербродом на маленькой белой тарелке. Сел обратно на своё место, прислонившись к каркасу кровати, и молча протянул Стеф тарелку.
— Прости ме…
— Перестань извиняться, — перебил он её.
— Это я должна помогать тебе…
— Как бы банально это ни звучало, но помочь тебе — значит, помочь мне, — Стеф взглянула на него, увидев в его взгляде неподдельные эмоции, воспоминания. — Одна из первых вещей, которые я вспомнил, это помощь тебе. Благодаря этому я снова чувствую себя тем самым Баки.
Стеф снова захотелось плакать, но теперь, с едой в руках, возникло желание поесть.
— Л-ладно.
***
Следующие девять дней ситуация улучшалась.
Баки приходил каждое утро, садился на край кровати, терпеливо ожидая пробуждения Стеф и новых историй про Бек. С собой он всегда приносил еду, чаще всего бутерброды и фрукты. Простенько, но довольно сытно.
Он оставался с ней до заката или пока её голос не начинал хрипеть от долгих разговоров.
Или долгих слёз, сквозь которые он едва мог разобрать хоть слово.
На третье утро она приняла душ.
На четвёртый день поела три раза.
На пятое утро встала с постели и позавтракала за столом, лениво ковыряясь вилкой в тарелке, но потом вернулась в кровать.
На шестой день снова встала и не ложилась спать, пока Баки не ушёл тем же вечером.
К концу недели пересказала ему все пять лет жизни Бек, вплоть до поездки в Вену, и Баки обнимал её, пока она плакала. Больше они не разговаривали, но он оставался рядом до тех пор, пока она не заснула.
Затем начал задавать вопросы, и в течение двух дней Стеф удивлялась, как он вообще смог что-то запомнить из её сбивчивых рассказов.
На девятый день в Ваканду прибыла Наташа.
***
На десятое утро Стеф не проснулась, поскольку вообще не смогла заснуть.
Романофф перекрасилась в блондинку и сидела напротив неё с задумчивым взглядом.
Это был первый раз, когда Стеф услышала об её семье. Об ужасах Красной Комнаты, выпавших на долю маленьких девочек. Ей стало плохо от рассказов Наташи о том, как жестоко с ней обращались. Сердце Стеф болезненно сжалось, когда Романофф со слезами на глазах сообщила, что видела лицо Бек на экране в кабинете Дрейкова. Наташа уничтожила Красную Комнату, однако Стеф всё ещё слышала страх в её голосе. О существовании Бек стало известно. Сначала ЩИТу, затем «Гидре», а теперь и Дрейкову.
Наташа не утратила огненного темперамента с изменением имиджа, а потому, взяв Стеф за руку, с уверенностью произнесла:
— Мы вернём Бек.
Первой реакцией Стеф была нервная усмешка. Потому что вернуть Бек невозможно. Они понятия не имеют, где она находится. Кроме того, она не могла просить Т’Чаллу о помощи, поскольку тот не станет рисковать отношениями Ваканды с Соединёнными Штатами. Если их поймают, это поставит под угрозу всё.
— Не вернём. Не сможем. Я не подписывала чёртовы документы, которые Тони пытался мне подсунуть, так что даже не представляю, где она сейчас.
— Мы найдём её, Стеф. После всего случившегося… когда я встретила сестру… и увидела Бек… Я поняла, что ты была права. Мы должны действовать самостоятельно. Бек будет в безопасности только рядом с тобой. И я не сдамся, пока не найду её.
***
Теперь у Стеф была цель, ради которой она вставала с постели. К её удивлению, Т’Чалла согласился помочь с поисками Бек, предоставил оружие и даже подробную схему Рафта, в котором находилась остальная часть команды. Освободить их будет легко, а вот определить местонахождение Бек — гораздо труднее.
Через три дня в одной из местных газет появилась статья:
Железный Человек замечен в Биг-Суре с маленьким ребёнком: Старк скрывает внебрачное дитя? По этой причине Пеппер Поттс пропала без вести?
Это развеяло все сомнения.
Конечно, Бек была с Тони, потому что это же Тони. У Стеф возникло подозрение, что он мог подделать её подпись в документах на опекунство или договориться с Россом.
Узнать местонахождение Тони было просто. После того, как его жильё в Малибу было разрушено, он переехал в новый дом, расположенный немного севернее. Всего за полчаса Шури раздобыла необходимый адрес.
Действовать пришлось быстро. Росс мог добиться того, чтобы Тони сменил место жительства в ближайшее время. Как только адрес был подтверждён, Стеф направилась к квинджету вместе с Наташей. В первую очередь они решили нанести удар по Рафту, а уже потом заняться Старком, добраться до которого будет явно сложнее, ведь он знает, что Стеф придёт за дочерью.
Это было лишь вопросом времени.
***
Как и ожидалось, проникнуть на Рафт оказалось легко. Сэм заключил Стеф в объятия, но даже на благодарность не стоило тратить ни минуты. Глубокой ночью они отправились в сторону Калифорнии. К Бек.
Они приземлились в миле от особняка Старка. Было решено, что Наташа и Ванда останутся в квинджете, пока Сэм и Стеф отправятся за Бек. Они быстро двигались между редкими деревьями, Редвинг сканировал местность на наличие датчиков. Особняк был погружён во тьму, как снаружи, так и внутри. Редвинг не зафиксировал ничего подозрительного.
Сэм и Стеф подкрались к задней двери. Роджерс активировала устройство, любезно предоставленное ей Шури для того, чтобы отключить систему безопасности. Времени на поиски Бек должно было хватить. Также Стеф захватила электрошокер.
В траве лежал детский велосипед, от которого Стеф не могла отвести взгляда, пока они поднимались по ступеням. Старались перемещаться осторожно, не задевая разбросанных игрушек.
— Лучшая сигнализация, — усмехнулся Сэм, глядя на множество разноцветных игрушек у их ног. Стеф не отреагировала, сосредоточенная на панели системы безопасности. Наконец вспыхнула маленькая зелёная лампочка, указывающая на то, что взлом удался, и они могут войти внутрь.
Особняк был огромным. Стеф жестом попросила Сэма проверить одну часть дома, а сама направилась в противоположную. В любое другое время её впечатлила бы окружающая роскошь. Она любовалась бы интерьером каждой комнаты, каждым произведением искусства в виде картин и статуй. Но времени и желания у неё не было. Сердцебиение грохотало где-то в ушах, ноги предательски дрожали. Стеф проверяла комнату за комнатой, преодолевала лабиринты коридоров, и ничего — никого — не обнаруживала, пока…
Вот она, спит с приоткрытым ртом, свернувшись калачиком на кроватке, окружённой плюшевыми игрушками. Несколько прядей прилипло к её лицу. Почувствовав облегчение, Стеф приблизилась к дочери, на мгновение сомневаясь, не попалась ли в ловушку с голограммой. Нет, это действительно была её дочь. Самое невинное и прелестное создание в этом мире. Стеф потянулась к лицу дочери, убирая мешавшиеся пряди, после чего поцеловала её в щёку. Происходящее казалось ей затишьем перед бурей.
— Бек, милая, просыпайся, — прошептала Стеф на ухо дочери. Та встрепенулась. — Нам пора.
— Мама? — голос Бек был немного хриплым, она потёрла сонные глаза маленькими ладошками.
Стеф с мягкой улыбкой взяла дочь на руки.
— Я так по тебе скучала, милая.
— Г-где дядя Тони? — всё ещё заплетающимся ото сна языком спросила Бек, прижимаясь к плечу матери и не выпуская из рук жёлтое одеяльце. Она упорно боролась с тем, чтобы вновь не заснуть. Стеф поцеловала дочь в макушку.
Когда та задремала, Стеф принялась рыться в ящиках, хватая первую попавшуюся одежду и запихивая её в рюкзак, висевший на другом плече. Она до сих пор терзалась чувством вины, не в силах выкинуть из головы вопрос дочери.
— Мама отвезёт тебя домой.
— Дядя Тони поссорился с мамой, — сквозь сон пролепетала Бек, — он очень грустит. И теперь называет меня Сарой.
Каждое из слов было для Стеф подобно тяжёлому удару. В ней начала закипать ярость. Чёртов Тони посмел даже сменить имя её дочери.
— Мы возвращаемся домой, Бек, — повторила она, направляясь к двери.
— Давай заберём Олафа, — попросила Бек, оглядываясь на плюшевого снеговика, оставшегося на полу. Стеф торопливо передала его дочери и наконец вышла в коридор. Она была на полпути к выходу, когда Бек снова заговорила. — Куда мы пойдём?
— Домой.
— Это не дом?
— Тише, милая, говори шёпотом.
— Дядя Тони пойдёт с нами?
— Нет, он спит, и мы не должны его будить.
— Почему?
— Трудно объяснить. Но нам пора. Нас ждут дядя Сэм и тётя Нат…
— Дядя Тони сказал, что вы все плохие. Преступники.
Стеф покраснела от едва сдерживаемого гнева.
— Мама, что случилось?
Она завернула за последний угол, оказываясь всего в нескольких шагах от задней двери. Остановилась на мгновение, чтобы посмотреть в глаза дочери и с нежностью коснулась ладонью её щеки.
— Я нашла твоего папу, Бек. Мы должны вернуться к нему, чтобы снова стать семьёй.
Бек при упоминании отца лишь сонно улыбнулась в ответ.
— Не волнуйся и закрывай глазки, милая.
Сэм ждал у двери и широко улыбнулся, увидев Стеф с дочерью. Пропустив их вперёд, он задержался, чтобы забрать устройство Шури.
Спустя пару мгновений послышался пронзительный сигнал тревоги.
— Нужно уходить, быстрее, — Сэм подтолкнул Стеф в спину, забирая у неё рюкзак.
Близко. Они были так близко. Прижимая дочь к себе, Стеф была готова расплакаться от отчаяния. А ещё биться до последнего. С Тони, Россом, кем угодно — она никому не позволит забрать у неё ребёнка.
За деревьями показался квинджет, и на смену тревоге пришло облегчение. Стеф увидела Наташу, когда за спиной у неё раздалось яростное:
— РОДЖЕРС!
Она не оборачивалась, продолжая бежать. Сэм заверил, что прикроет её. Позади слышался шум вперемешку с руганью, а она бежала вперёд.
— Взлетаем. Быстро, — Стеф передала дочь Наташе.
Кивнув, Романофф быстрым шагом направилась внутрь. Загудели двигатели, Стеф поудобнее схватила электрошокер и повернулась к деревьям как раз в тот момент, когда оттуда выбежал Сэм, преследуемый Тони.
Удивительно, но Старк был без костюма, хотя одну его руку закрывали металлические пластины. Ссадины на лице до сих пор не затянулись, а ещё он был чертовски зол.
— Ты не имеешь права забирать её, Стеф. Это похищение. Тебе мало преступлений, которые ты уже совершила?
Она вытянула перед собой шокер, понемногу отступая.
— Не приближайся, Тони. Мы улетим, и никто не пострадает.
— Иди к чёрту, Роджерс. Верни ребёнка, и я отпущу тебя. Росс ничего не узнает, — руки Старка были опущены по бокам ладонями к Стеф, однако во взгляде читалась убийственная ярость.
— Это не твой ребёнок, Тони, — огрызнулась она, — и никогда не был твоим. Бек моя дочь. Была моей семьдесят лет во льдах. И когда я очнулась тоже. Она всегда была со мной и всегда будет. Я забираю её.
— Ты готова поставить её жизнь под угрозу только потому что она похожа на него, — Тони повысил голос. — Ты безответственная, эгоистичная мать…
— Тони… — Сэм попытался заступиться за Стеф, однако его слова были проигнорированы.
— Ты не понимаешь, что творишь. Как только они познакомятся, она станет его слабостью. Её будут использовать против него. И против тебя. «Гидра» никуда не делась. Ты хочешь бросить собственную дочь на растерзание зверям, лишь бы создать для себя иллюзию счастливого семейства. Меня тошнит от твоего эгоизма.
— Не тебе судить меня, Тони.
— Она должна остаться со мной. Я не буду тебя преследовать. Просто оставь Сару. Здесь она в безопасности, — сменив тактику, едва ли не умолял Старк.
— Бек улетит со мной, — ответила Стеф. Крепче сжала электрошокер, когда Тони приблизился к ней. От трапа квинджета её отделяло несколько футов. Несколько шагов до свободы.
— Ты не оставила мне выбора… — Тони взмахнул рукой, но Стеф оказалась быстрее. Мощный импульс попал прямиком в руку, скрытую пластинами, заставив Старка упасть на землю. Схватив Сэма за руку, Стеф подтолкнула его к квинджету.
Они взлетели до того, как успели занять места. Сэм негромко выругался, ударившись плечом. Стеф рухнула на пол, не сразу найдя в себе силы подняться. Попыталась выровнять сбившееся дыхание. Они сделали это. Бек снова с ней. Ощущения были похожи на те, что она испытала после введения сыворотки. Дышать стало легче, пелена перед глазами пропала, пульс вернулся в норму. Впервые за несколько недель Стеф чувствовала себя по-настоящему хорошо.
Затем встала и опустилась на сиденье рядом со спящей дочерью. И вскоре заснула сама.
***
Солнце только начало подниматься, когда раздался звуковой сигнал. Баки не спал всю ночь, вместе с Т’Чаллой ожидая, когда Наташа сообщит о приближении к Бирнин Зана. Оба молчали, погружённые в собственные мысли. Баки думал о последней неделе, за которую ему удалось узнать о своей дочери хоть что-то. И каждую мельчайшую деталь он пытался запечатлеть в памяти.
Его сердцебиение участилось, когда сквозь помехи послышался голос Романофф.
Потому что вот он — тот самый момент.
— Запрашиваю разрешение на посадку и вход в Бирнин Зана для Наташи Романофф, Ванды Максимофф, Сэма Уилсона, Стефани Роджерс и Сары Роджерс.
— Разрешение получено.
— Посадка через несколько секунд.
Т’Чалла поднялся и бросил на него растерянный взгляд. Баки остался сидеть, прикусывая щёку изнутри.
— Не присоединишься к нам?
— Нет, — он покачал головой. — Не могу… Пока не могу.
— Тогда можешь наблюдать из окна, — в голосе Т’Чаллы слышалось сочувствие. Оставшись в одиночестве, Баки сорвался с места и бросился к окну, когда снаружи загудели двигатели квинджета. Он хотел их увидеть. Просто увидеть Стеф и Бек. Ему не суждено быть отцом, он никогда им не будет, но хотя бы посмотрит на свою дочь один раз в жизни. И постарается навсегда запомнить.
Наташа и Сэм спустились первыми, приветствуя Т’Чаллу и Дора Милаж. На плече Сэма был виден рюкзак, из которого торчал розовый свитер детского размера. Потом оттуда выскользнул маленький носок, на который тут же указал Т’Чалла. Сэм рассмеялся, поднимая его, после чего повернулся к выходу, что-то сказав тем, кто ещё оставался внутри квинджета.
Затем появилась Стеф, и Баки на секунду забыл, как дышать. Она улыбалась, отвечая Сэму. И держала на руках Бек. Малютку Сару Ребекку, которая, наверное, только что проснулась, потому что тёрла лицо своими маленькими ручками и отворачивалась от лучей восходящего солнца. Спутанные кудрявые локоны обрамляли её лицо. Она обвивала шею Стеф и боязливо посматривала на окружающих незнакомцев.
Она была самым прелестным созданием, которое Баки когда-либо видел. Вылитая Барнс, как и говорила Стеф. У него сохранились смутные воспоминания о сёстрах, однако он не сомневался — Бек была их точной копией, за исключением носа, явно унаследованного от Роджерс. Сердце Баки болезненно сжалось, весь остальной мир перестал для него существовать, зациклившись на дочери. Его дочери.
После «Гидры», после программы Зимнего Солдата, он никогда бы не подумал, что сможет чувствовать себя так. Последние несколько лет он заново учил себя испытывать чувства и предполагал, что самым сильным будет любовь к Стеф. Но всё изменилось, когда он узнал о существовании Бек, когда увидел её собственными глазами. Теперь каждая новая эмоция пронзала его грудь, разум — всего его целиком.
Это и значит быть отцом?
Он наблюдал за тем, как Стеф присоединилась к Сэму и Наташе. А Бек становилась всё более общительной, чувствуя себя в безопасности рядом с Уилсоном, Романофф и матерью. И всё же продолжала следить за незнакомцами с долей настороженности, то и дело прижимаясь к Стеф. Та, смеясь, поцеловала дочь в висок.
Она немного застенчива, Баки помнил, как Стеф говорила об этом. Поначалу Бек всегда сторонится незнакомцев, но потом быстро к ним привыкает.
Он должен измениться ради неё. Вылечиться, вышвырнуть Зимнего Солдата из своей головы. Навсегда. Избавиться от любой угрозы, которую может представлять для неё. Сделать всё, чтобы она была в безопасности. В этом заключается смысл его жизни. Он не сможет быть её отцом, но станет защитником. Она — самое важное, что у него есть.
Именно поэтому он решает дать своё согласие на заморозку. Ради безопасности дочери.