— Страшнее всего становится в тот самый момент, когда понимаешь, что больше не осталось сил бороться. Ледяные волны отчаяния накрывают тебя с головой, но из них не выбраться. Тогда ты позволяешь себе наконец расслабиться, захлёбываешься и тонешь, — еле слышно шепчет Стас. — Именно этого я и боялся — утонуть.

Леша умирает. Правда, он и до этого умирал. Но теперь вялотекущие последствия ковида подстегнулись разрастающимся внутри бурьяном.

По-настоящему страшно становится, когда он отплевывается не только ирисами, но и целым букетом из васильков. С первого взгляда их не увидеть - вся связка, разлетевшаяся по раковине, выглядит одним смазанным синим пятном. Он не сразу различает эти маленькие цветочки в ворохе изящных, перебитых стеблей.

Старые часы неприятно тикают, бьют с каждым новым ударом все сильнее по вискам. Раздражающее тик-так стучит у Мела в голове все громче. Оно напоминает ему отсчет во время дуэли. Тик-так, раз, тик-так два, тик-так три. А затем оглушающий выстрел и цвет собственной крови на земле припорошенной снегом.

Жаркое лето вступает в свои права. Как всегда отвоевывает себе по праву большую часть года - в их регионе жара стоит уже с начала мая. Палящее солнце обжигает открытые плечи, рассыпает веснушки у ребятни на носах. Духота заставляет всех жителей Приморска обливаться потом, сметать с полок все прохладительные напитки, какие им только могут предложить. Кажется, даже в тени редких кипарисов можно свариться заживо. А с моря так и веет спасительной прохладой, манящие волны завлекают, гладят разгоряченную зноем кожу. Хочется остаться в воде навсегда и больше не вылезать.

Над головой трещит старая люминесцентная лампа, помигивая тусклым холодным светом. Звук мерзкий, раздражающий, так и хочется от него отмахнуться, как от жука назойливого. Только не получится ведь. Киса задирает голову, непрерывно глядя на источник шума из под челки, и думает, что не он главная причина этого треска. Это вовсе не сраная больничная лампа. Это его жизнь трещит по швам, летит в самые что ни на есть Тартарары. Причем почти с фанфарами, под адский грохот она катится на самое что ни на есть дно.

Волны с шумом разбиваются о галечный берег. Ветер гоняет редкие жухлые листья и пластиковые пакеты - еще чуток и подхватит под белы рученьки, унесет куда-то далеко. Мел совершенно не против, сам готов отдаться, лишь бы не оставаться в этом захолустье. Он смотрит на горизонт, а впереди только бескрайнее бушующее серое море. Мел чувствует эту бурю внутри себя, с каждым днем все сильнее грохочущую. У него с этим морем больше общего, чем с людьми настоящими.