Шэннон отзвонилась только вечером. Владелец бара появился сильно позже и не горел желанием беседовать с полицией. Он игнорировал Шэннон, упрямо заказывающую одну чашку кофе за другой, пока не потерял терпение и не предложил выбрать что-нибудь стоящее или сходить в кофейню через дорогу. Разговор завязался. Как ни странно, легенду Гилберта он подтвердил, Грир действительно похоронил сына, который стоял в очереди за вакциной. На вопрос откуда взялась флешка с видеозаписью пожал плечами, сказав, что бросили в почтовый ящик. В сопроводительном письме не было ни обратного адреса, ни имён, только одна строка: «Поможет отомстить за сына». Он хотел пробить таинственного адресанта через Гилберта, но тот не смог ничего найти, только посоветовал придержать флешку. Вот Грир и придержал.
«Да как вы меня уже...» — Рэй раздражённо жевал фильтр сигареты, копаясь в ноутбуке.
Сговорились. Шэннон подтвердила, что слова об умершем сыне правда, но он не верил остальному. Там, где замешан Гилберт, любую информацию нужно делить на два.
По Заку Крекеру в сети тоже было не густо. Рэй прошерстил несколько форумов с обсуждениями, заглянул в фанатские группы, где рассказывали небылицы и посвящали этому Заку дурные рисунки, но ничего внятного не нашёл. Неуловимый хакер и впрямь смахивал на городскую легенду. Находились эксперты, уверенно заявлявшие что, как и почему Зак делает, но кроме пустой полемики за ветками таких диалогов ничего не стояло.
Ещё был городской чат — удивительный феномен. Умами людей давно владели социальные сети, чаты утратили прежнюю популярность, но этот отголосок прошлого до сих пор громко посвистывал из недр локальной «сетки». Сидели там не только ностальгирующие старожилы, новые участники заглядывали регулярно, вот и Рэй заглянул для галочки. Он набрал абракадабру из цифр и букв в качестве никнейма, открыл случайную чат-комнату, и на экране развернулось допотопное полотно из коротких сообщений. Последний раз он видел такое на первом курсе.
От никнеймов в списке участников дохнуло нафталином, и у Рэя свело скулы. Чем он занимается? Что хакер забыл в таком месте? Если и бывал здесь, то умом не сильно блещет.
Мелькнуло несколько персональных приветствий. Рэй выдохнул дым в сторону, глядя на непрерывно выскакивающие фразы, а потом написал короткое и простое «ищу зака крекера». Сообщения полетели в чат стеной. Это не были издёвки, ответы или туповатые рекомендации поискать вместо него девочку. Пользователи будто с цепи сорвались, отправляя пулемётной очередью одно и то же сообщение «CRACK!» Локальной сети локальные шутки, да?
— Сброд, — обронил Рэй, наблюдая за этой сумасшедшей атакой, и ощутил себя музейным мамонтом на выгуле, который далёк от сетевого общения, как от Луны.
Он подождал, пока чат уймётся, в надежде увидеть хотя бы одно внятное сообщение, но выдохшиеся участники просто заговорили о своём, перемежая нормальные слова со сленгом, и Рэй закрыл вкладку.
Всё равно что песчинку в мировом океане искать.
В маленьких городах типа Вернера один год шёл за семь, жизнь здесь почти замирала. Американцы называли подобные места довольно точно — «the middle of nowhere»¹. У провинциальных глубинок двух соседних стран было много общего, Рэй даже не смог найти сведения о численности населения: в такой глуши не занимаются переписью.
Он не был в родительском доме с тех пор, как закончился его армейский контракт, но за прошедшие десять лет здесь мало что изменилось. Всё тот же двухэтажный побеленный дом на берегу, разбитый рядом садик с разноцветными петуниями и золотистое поле сразу за узкой тёмной рекой. Себе Рэймонд тоже не изменял — приехал без предупреждения. Когда он выбрался из машины, обрезавшая плодовые деревья мать выронила кусторез и побежала навстречу.
— Дезмонд, Дезмонд! — она звала мужа, уже вцепившись в руки сына мёртвой хваткой. — Раймондо приехал!
Лёгкий испанский акцент так и не исчез за столько лет, а вот лицом она заметно постарела. Совесть тут же гадливо заскреблась, напомнив о годах, что Рэй провёл вдали.
— Пойдём внутрь, ты легко одета, — он снял с себя куртку и накинул на плечи прослезившейся матери, бережно обняв.
Сейчас Дезмонд и Камилла вели тихую фермерскую жизнь на востоке страны, но в молодости стали одними из первых, кто переехал в развивавшийся Нефткламмерн. Малоизвестный, едва обжитый клочок земли с бестолковой инфраструктурой получил тогда статус города для долгожителей. Программа с пафосным названием «Основатели будущего» приглашала людей со всей страны вместе строить прекрасный новый мир, где место найдётся каждому. Правительство выделяло ресурсы, сами долгожители активно вкладывались в развитие нового дома, и людей стекалось немало. В то время Дезмонд Форс работал в полицейском отделении Оттавы, и как только добровольческая программа добралась до них, с радостью оставил материк, забрав семью на Ванкувер. В новом месте он продолжил защищать закон, а Камилла, которая души не чаяла в детях, даже если дети не совсем людские, устроилась педагогом в одну из школ.
Вопреки воспитанию и привитому чувству долга, родительская терпимость сыну не передалась. Рэй дышал бы свободнее, не приобрети мир новые грани. Суть даже не в предубеждении: вопил инстинкт самосохранения. В школе, дома учили дружбе и солидарности, равенству полов, классов, ориентаций и... видов. Но одно дело кивать и протягивать руку вампирёнышу, говоря, что вы друзья, и совсем другое — осознавать, что ребёнок напротив питается человеческой кровью. Сегодня — клонированной, а завтра — твоей или твоих близких. В детстве и юности подобное казалось Рэю настоящим каннибализмом.
Чем старше он становился, тем больше претили ему семейные ценности о братстве видов, и тем сильнее разгорался конфликт с отцом-идеалистом. Когда закончилась учёба, а ссоры переросли в ежедневные скандалы, Рэй сбежал служить в другой штат. Отец назвал это предательством, а самого Рэя — безответственным и неблагодарным мальчишкой, который может забыть о доме, пока не поумнеет, и отношения испортились надолго.
Тем не менее, родители его ждали. Дезмонд был уверен, что сын перебесится, остынет и покорно вернётся в семью, Камилла поддерживала с ним связь, но Рэй не возвращался. Некоторые мысли опасно высказывать вслух. Испугавшись, что потеряли его безвозвратно, родители отказались от программы и не стали продлевать контракт; уехали обратно в Вернер с надеждой, что Рэймонд всё-таки объявится. Тот и правда объявился после армии — на один день, — а потом уехал всё в тот же Нефткламмерн, где Форсы не успели продать квартиру. Следующие десять лет их общение ограничивалось телефонными звонками и подарками по праздникам, но именно это расстояние и помогло растопить лёд.
Когда вместе с расчувствовавшейся матерью Рэй зашёл в гараж, где ребёнком не раз чинил с отцом велосипед или возился с рыболовными крючками, Дезмонд стоял за столярным станком. Он всегда любил работать с деревом. Отрадно видеть, что с выходом на пенсию у отца, наконец, появилось время на хобби.
Тот поднял голову и уставился на сына рядом с вытиравшей слёзы супругой, от удивления не проронив ни слова. Рэй приблизился сам, сжал сухую ладонь в опилках и крепко обнял потрясённого отца. Как бы ни черствело сердце в последнее время, любовь к родителям оставалась неизменной, и не важно, что происходило в прошлом.
— Бог мой, сынок, — Дезмонд вытер испарину со лба и растерянно опустился в старенькое продавленное кресло. — Хоть бы предупредил, так и удар хватить может.
Видя, что из глаз жены так и катятся немым градом слёзы, он махнул рукой.
— Камилла, дорогая, ну перестань. Он ведь живой.
— Вы, мужчины, никогда ничего не делаете просто так, — отозвалась она гнусаво. — Наверняка что-то случилось, раз он приехал без звонка.
И скрылась за дверью, ведущей в дом, бормоча невнятные ругательства на испанском. Всегда так делала, когда расстраивалась и волновалась. Немного погодя, Рэй нашёл её тихо всхлипывающей на кухне. Аккуратно обнял за плечи и отвёл к дивану.
— Пожалуйста, не плачь, — он присел на корточки перед матерью, не выпуская её рук из своих ладоней. — Со мной всё в порядке.
— Почему не позвонил? — Камилла твёрдо смотрела сыну в глаза, словно надеялась уловить тревожный отблеск, но привыкший скрывать правду Рэй отшутился.
— Хотел сделать тебе сюрприз.
— Хотел бы сделать сюрприз, приехал бы с девушкой, — она вытерла остатки слёз рукавом и, наконец, улыбнулась. Тот закатил глаза.
Позже, когда привезённые из города продукты были разобраны, обед приготовлен и съеден, а эмоции после долгих разговоров утихли, Рэй отдыхал на большом бревне перед сараем, который забил дровами. Неплохая вышла разминка после утомительного перелёта. Он опирался на топорище, курил и любовался видом полей, рыжевших под лучами закатного солнца. Тихая природа, свободная от проводов и бетона. Как же он отвык от этого.
Сообщение от Шэннон пришло ещё во время обеда: интересовалась, как добрался. Рэй кратко ответил и убрал телефон в карман, когда на крыльце показался отец. Дезмонд сел рядом, и Рэй протянул ему пачку сигарет.
— У тебя правда всё хорошо? — голос отца звучал низко, но заботливо.
Тот отмахнулся.
— Маме лишь бы себя накрутить.
— Мне-то хоть не ври.
— Я не…
— Всё это время нас разделяли тысячи километров, — небрежно прервал отец, закуривая, — но вот ты здесь, спустя десяток лет, и хочешь, чтобы я поверил, что этому нет причин. Дурака не строй.
— Я просто хочу разобраться в себе, — неуверенно пробормотал Рэй.
Они немного помолчали, вместе дымя сигаретами, а потом Дезмонд добродушно похлопал его по плечу и поднялся.
— Что ж, значит, расскажу твоей матери. Она разговорит тебя лучше, чем я.
— Погоди, отец…
Широкая спина уже скрылась за дверью. Рэй обречённо выдохнул и уронил голову, понимая, что мать вытащит из него всё нутро, если захочет. А вытащит она сплошную ложь.
Рэй врал, что в его жизни ничего не происходит. Умалчивал, что эта встреча может быть последней: нагонять тоску на возрастных родителей не входило в планы. Врал, что приехал не для того, чтобы насладиться забытым семейным уютом. Врал — в том числе себе, — что не хочет заводить собственную семью, постоянно прикрываясь работой. И врал, что не влюблён.
Личная жизнь у него никогда не складывалась, а сжиравшая время и нервы работа мешала строить нормальные отношения. За последние пять лет он даже не пытался, привыкнув к тому, что есть. В жизни Рэя было несколько серьёзных романов. Первая возлюбленная бросила — надоело ждать, когда он наиграется в солдата; другая сторчалась, умерла от передоза; третья не вынесла его депрессии и пьянства после суицида Люсьена. Паршивая сложилась тенденция. С тех пор он не позволял себе быть откровенным ни с кем, не желая, чтобы устоявшаяся жизнь снова рухнула в одночасье.
Шэннон появилась в его жизни по какому-то ошибочному сценарию. Далтон назначил ему в напарники принципиальную пигалицу, которая ещё вчера патрулировала улицы, а сегодня уже стучала на него за любой неправомерный чих или лишний глоток виски. Они терпеть друг друга не могли, Рэй намеренно её изводил в надежде, что девчонка психанёт и подаст рапорт о переводе. Но она сносила ворчание, пренебрежение и грубость, не оставаясь в долгу. Когда война сошла на нет, когда сотрудничество из-под палки перешло в доверие, а постоянные склоки — в дружескую поддержку, он не помнил. И когда начал думать о ней — тоже.
Рэй не хотел её терять. Лучше быть друзьями, но вместе, чем эгоистично рискнуть всем и разбежаться навсегда. Только осознание, что Шэннон остаётся на его стороне, поддерживает лжеца и шантажиста, который сам идёт против закона и временами прикладывается к бутылке, помогало держаться на плаву. Бороться, продолжать, продираться вперёд, несмотря на поражения. В противном случае, кто знает, возможно, Рэй давно вставил бы дуло себе в рот, повторив ошибку Люсьена.
Вместо допроса с пристрастием мама готовила ему на завтрак блинчики с сиропом, пекла печенье и подсовывала между делом со стаканом молока, всё время норовила поправить одежду или волосы. Рослый небритый мужчина в её глазах остался нескладным мальчиком, без которого она тосковала все эти годы, а иногда не спала ночами. Её бы воля — не отпустила назад, но заводить разговор о переводе в Оттаву не решалась.
Теплом и заботой, безусловной любовью она словно снимала с Рэя придавивший к земле груз. Обязанности, долг перед обществом и перед собой, постоянные угрозы, одиночество — скорлупа трескалась слой за слоем, и из глубины поднималось нечто живое, чему будто нельзя было показываться там, на другом конце страны, но можно здесь. В такие моменты Рэй снова убегал на улицу покурить, чтобы унять щемящее чувство в сердце.
Вместе с этими ощущениями и неизменной ностальгией, подкрадывающейся со всех сторон, всплывали беззаботные детские воспоминания. В гараже на одной из полок он нашёл стоящие в ряд резные фигурки из дерева: угловатые и корявые среди более аккуратных и детальных. Отец охотно приобщал Рэя к своему хобби, они вместе корпели над деревяшками, а потом доводили нелепые детские поделки до ума, покрывали их лаком. В спальне родителей на туалетном столике среди разномастных баночек и тюбиков с кремами стояли в вазе аккуратные бумажные цветы, которые Рэй старательно клеил ещё в третьем классе на День матери. В его собственной комнате висели школьные грамоты за участие в спортивных соревнованиях и даже первая акустическая гитара. В Нефткламмерне гитара тоже была, но из-за работы Рэй не притрагивался к ней так давно, что успел забыть, как когда-то играл.
Он снял инструмент со стены и сел, подобрав ногу, на тихо скрипнувшую кровать. Любовно погладил знакомый корпус, сам себе усмехнулся и аккуратно подкрутил колки, пощипывая каждую струну по очереди. Когда гитара запела чистым голосом, Рэй перебрал несколько аккордов, освежая не столько музыкальную память, сколько мышечную. Разрозненные звуки постепенно слились в знакомый мотив². С мягким скрипом струн из-за отвыкших пальцев мелодия растеклась по отчему дому, в котором он сделал свои первые шаги, впервые заговорил, впервые засмеялся, и где его жизнь могла сложиться совсем иначе.
* * *
Через распахнутое окно в квартиру просачивались ветер и шум проезжей части, забитой машинами в вечерний час пик. Привычные в иной день звуки сейчас нервировали. Шэннон не могла закрыть окно, мгновенно задыхаясь без воздуха, или заткнуть уши наушниками, пока ждала звонка в дверь, поэтому кусала губы и хмурилась. Долго, слишком долго. Пальцы забарабанили по компьютерной мыши.
Она не спрашивала, кто такой Зак Крекер, но упоминания хватило, чтобы начала искать. Сперва это было простое любопытство, но когда на форумах рассказали о хакере, она принялась рыть интернет целенаправленно. Рэй не обронил бы имя просто так, как не просто так шёл на встречу с Трейси Гайретом, связывал исчезновение Мэй со взрывом или брался за что-то ещё. За пять лет Шэннон привыкла доверять его чутью и хорошо усвоила, что даже разрозненные с виду детали, в конце концов, свяжутся воедино. Она не понимала как, не чувствовала эти маячки в темноте сама, но их всегда улавливал Рэй.
От дверного звонка она вздрогнула, пальцы сами собой сжались в кулаки. Шэннон сделала глубокий вдох, мысленно сосчитала от одного до пяти и со вторым звонком отправилась открывать.
В коридор вплыла — если не ввалилась — измотанная после смены подруга. Длинные чёрные волосы выбивались из хвоста, короткая чёлка на лбу взмокла от пота и тоже растрепалась, а синие глаза, обычно глубокие и внимательные, опухли от недосыпа. Шэннон знала, что Ванесса дежурила ночью, но той пришлось провести на работе ещё десять лишних часов. Обычное дело для больницы.
— Ты могла приехать в другой день, — Шэннон искренне её жалела, даже если нервозно ждала именно сегодня. Потребности потребностями, но эгоисткой она не была.
— Всё в порядке, — Ванесса со свистом выдохнула, вешая джинсовку в прихожей и моментально переключая на подругу внимание. — Как себя чувствуешь?
— Нормально, — бодро соврала та, не моргнув глазом, и прошла на кухню, где стояли ещё тёплые коробочки с китайской едой. — Давай поужинаем, ты наверняка слона готова съесть.
— Шэннон.
Несмотря на едва слышный от усталости голос, говорила Ванесса твёрдо. Она стояла в кухонном проёме, не садясь за стол, и смотрела строго, но с сочувствием и некой неизбежностью. Шэннон отложила только взятые в руку палочки и откинулась на спинку стула, не поднимая взгляд.
— Мне нужен новый рецепт.
— Новый? — Ванесса растерялась. — Прошло ведь только две недели.
— Две, — эхом повторила Шэннон, как-то странно потирая переносицу, будто говорить было неловко.
— Потеряла?
— Нет... Закончился.
Тут уже Ванесса, округлив глаза, опустилась на соседний стул, но скорее из-за шока, а не урчащего желудка.
— Шэннон, — она заговорила осторожно, — сколько ты принимаешь в день?
Ответ «Я не считала» прозвучал предсказуемо и оттого ужаснул. На некоторое время между девушками повисло молчание, которое Шэннон нарушила первой, рваным движением открыв ближайшую коробочку с лапшой. По кухне разлился сочный соево-медовый аромат. Она знала, что Ванесса не сводит с неё глаз, выявляя все те неприметные признаки, которые другой человек отнесёт на долю обычного переутомления.
— Сколько ты спишь?
— Часов пять-шесть, — пожала плечами Шэннон и, потеряв терпение, открыла вторую коробочку с баклажанами в кляре, ставя её перед подругой.
— А если без кошмаров?
Она перестала ковыряться в лапше. Лицо помрачнело от смеси недовольства и дурных воспоминаний, глубокий вдох дался будто с трудом.
— Может быть, два.
— Руки трясутся?
С каждым ответом — теперь честным, ни к чему юлить перед врачом — рисовалась ожидаемая картина злоупотребления. Шэннон ни на что не хватало сил, удерживать внимание на чём-то подолгу стало сродни подвигу. Беспричинная раздражительность угадывалась даже сейчас: в жестах, мимике, в отрывистом тоне. Шэннон больше не могла успокоиться без лекарств и ела их горстями хоть при тревоге, хоть без.
Всё к этому шло. Остановиться следовало ещё в тот момент, когда ей перестали помогать седативные, и она попросила препарат мощнее. Ванесса и хотела прекратить, уговаривала начать лечение, но Шэннон даже думать не хотела об отстранении от службы. Уверяла, что знает, в чём корень проблем, что проходила терапию после гибели отца, и ничего нового беседы не принесут. Всё уляжется, образуется, нужно только немного времени. «Немного времени» обернулось приёмом транквилизаторов, на которые Шэннон неизбежно подсела.
— Не начинай, — заговорила она, опережая Ванессу, которая не успела рта раскрыть. — Сейчас это невозможно. То, что происходит в городе... Мне нельзя уходить на лечение.
— В городе всегда будет что-то случаться, — в голосе Ванессы, проигравшей спор до начала, зазвучала мольба. — Шэннон, пожалуйста.
— Ты не понимаешь. Просто не знаешь, о таком не расскажут в новостях. Я не оставлю Рэя разгребать всё в одиночку.
— Рэй не ребёнок.
— Я сказала, не оставлю! — почти рявкнула Шэннон.
— А он знает, в каком состоянии ты живёшь последние месяцы? — Ванесса не уступила, хмурясь. — Знает, что любой контакт с долгожителями вызывает у тебя панический страх?
— Вот поэтому...
— Я не выпишу новый рецепт.
Изначально не стоило идти у неё на поводу. Следовало отказать в самой первой просьбе, но тогда Ванесса не подозревала, чем всё обернётся. Она рассчитывала на здравомыслие, силу воли, потому что Шэннон и была таким человеком — разумным и сильным. Её не сломили смерть матери, гибель отца; не сломила потеря дома, который отняли за долги, пока она в одиночестве разрывалась между учёбой и подработками; не сломила уйма других неприятностей и разбитое сердце. Но в этот относительно спокойный год несгибаемый стержень из стали вдруг треснул.
— Если не ты, за взятку это сделает любой другой врач.
Шантаж не работал на Рэймонде, зато работал на сердобольной Ванессе. Меньше всего той хотелось, чтобы близкая подруга бесконтрольно закидывалась таблетками с руки какого-нибудь добродушного терапевта, который выпишет что угодно. Она потёрла виски, грустно глядя в остывающие баклажаны.
— Ты постоянно работаешь в управлении, где есть и оборотни, и вампиры. Что стало таким явным триггером сейчас?
— Н... — Шэннон запнулась о мысль, воткнула палочки в лапшу и отодвинула, складывая ладони перед лицом.
Она и правда неплохо справлялась, держа себя в рамках. Пропивала успокоительное время от времени, постигала вечерами дзен через дыхательные практики и не так уж часто сталкивалась с другими отделами, чтобы нервничать. Картер Майлз в расчёт не брался, и он — человек.
А летом взорвали подстанцию.
В обесточенный институт они с Рэем приехали первыми — по той же анонимной наводке, по какой успели к самому взрыву — и отправились исследовать коридоры порознь. Она сама не понимала, почему первым делом отправилась на подвальный этаж; почему не дождалась остальных, а сунулась в кромешную тьму с единственным фонариком и пистолетом, прекрасно зная, что идёт по логову вампиров. Но всколыхнуло прежние страхи не это, а труп, не похожий на человека, и стоявший над ним Трейси Гайрет.
Последний вдвое хуже. Первый хоть и ужасал одним фактом, что человека можно превратить в бесноватое чудовище, был мёртв. Бояться стоило живых. Трейси, надменный кровопивец, вёл себя так, словно перед ним стоял не полицейский с табельным оружием, а картонный манекен. Это не было пренебрежением или наглостью, он попросту не видел в ней разумное существо: ни представителя закона, ни человека. Амёбу. Она хорошо знала этот взгляд. Когда нашла дома отца с разодранной грудью среди осколков стекла, его убийца смотрел точно так же — как на амёбу.
Трейси Гайрет не был обычным вампиром. Хищник, для которого люди не столько еда, сколько пыль под ногами. В открытом море с акулами не ведут диалог, но на суше почему-то старательно выстраивают с ними социально приемлемые отношения. А потом был Гилберт.
Она понимала, куда шла. К кому. Беспокойство за Рэя тогда пересилило. Леденящим кровь взглядом, как у Трейси, Гилберт похвастать не мог, но первый хотя бы никого не убивал. Гилберт буквально был воплощением её страхов — монстр без раскаяния, не человек. Лишь его лицо, на которое никак не откликнулась её заблокированная память, помогло не лишиться контроля. Он тоже мразь, но другая. Убийцу отца она бы узнала.
— Шэннон, — тёплые ладони Ваннесы легли поверх её подрагивающих рук. — Однажды может случиться беда. Если не критичная передозировка, то здесь, — она мягко коснулась её лба. — Если ты хочешь остаться в строю, нужно хотя бы снизить дозу. Для начала. Прошу тебя.
Руки Шэннон сжались в кулаки, но Ванесса схватила её крепче.
— Ты ведь сама всё понимаешь.
— Сойти с дистанции сейчас нельзя, — отрывисто выдала та и подняла на подругу твёрдый взгляд. — Мне нужно время. Всё, какое есть.
* * *
— Почему ты вернулся в Нефткламмерн? — спросил между делом отец, когда они вместе с Рэем раскладывали тарелки и приборы для ужина в последний вечер. — Ты ведь терпеть его не мог.
— Там уже была квартира, — неопределённо пожал плечами Рэймонд и отодвинул вазу с цветами, чтобы освободить место под блюдо. — И всё знакомо.
Дезмонд многозначительно хмыкнул. Ответ его не устроил, но наседать он не стал, хотя в этом Рэй не лгал. В юности он вывез из города не только себя, но и зародившееся глубоко внутри зерно, которое успело дать корни и оплести само нутро. С лёгкостью такой сорняк не вырвать. Тот разрастался с каждым годом и неизменно тянул обратно, к материнскому растению. Рэя вернули не долг, не совесть и не привязанность; он успел срастись с городом за то время, что учился там, а после ядовитые стебли оплели его окончательно.
Камилла вышла из кухни, держа в клетчатых прихватках горячее овальное блюдо. Комнату заполнил пряный аромат запечённого с травами мяса и подрумянившегося картофеля. Она гордо водрузила на деревянную подставку в центре стола своё творение и велела мужу разливать по бокалам отдохнувшее вино. Затем с улыбкой поманила сына за собой, чтобы помог принести салаты и закуски.
— Ну же, обрадуй мать, расскажи — с хитринкой проговорила она, вручая Рэю в одну руку салатник, а во вторую тарелку с сырами и хамоном. — У тебя есть девушка?
— Нет, — Рэй неуверенно, но честно отозвался, пожимая плечами. Рано или поздно этот разговор должен был состояться, его не отпустили бы домой просто так. — Есть одна, но ей это вряд ли интересно.
— А у неё ты спросил? — донёсся из комнаты оклик отца, который определённо подслушивал. — Если бы я думал так же, ты бы тут не сидел.
— Было не до этого, — устроив салатник рядом с блюдом, а нарезки ближе к отцу, Рэй сел за стол напротив матери. — Сложно заводить отношения, когда женат на работе.
— Дурак трудоголичный, — фыркнул Дезмонд и глотнул вина. Камилла с укоризной посмотрела на мужа. — Ты со мной не согласна? Глянь, у него на лице всё написано.
Рэймонд уткнулся в тарелку с ароматным мясом и спешно набил рот едой, чтобы не отвечать.
— Милый, — ласково позвала мама, и он против воли поднял взгляд. — От нас ты набегался, а от себя когда перестанешь?
— Друзья-то все, небось, женаты, — не унимался отец, и на этот раз Камилла пихнула его в плечо.
Рэй усмехнулся с набитым ртом. Какие женщины, если и на друзей толком времени нет? Если бы не Харрис, который по своей инициативе заваливался к нему с пивом или вытаскивал время от времени на баскетбольные матчи, напоминая, что в жизни есть не только работа, Рэй давно врос бы в кресло в кабинете.
Если подумать, то и шеф Далтон прожил всю жизнь холостяком, так и не женился, хотя взрослая дочка вроде как училась в Ванкувере на материке. В ближайшем окружении Рэя семейной жизнью мог похвастать только напарник Харриса, Кларенс. Самый доброжелательный офицер в управлении и самый человечный вампир, который вопреки общепринятым у кровососов традициям завёл себе не донора, а жену и ребёнка. Рэймонд глотнул вина, не вслушиваясь в весёлый разговор родителей. Именно после знакомства с Кларенсом начал угасать его враждебный настрой к вампирам и к городу. Они вместе заступили на службу в полицию и вместе патрулировали улицы, пока не разошлись по разным отделам.
— Один, — проговорил Рэй, вернувшись к прежней теме, хотя родители уже забыли, о чём речь. — Один женат.
И рассказал о них — о Кларенсе, затем о Бене. Раз уж примиряться, то до конца, без утаек. Отец всю жизнь стремился вбить в бедовую голову сына идею о равенстве и дружбе, к чему тот, хоть и своими тернистыми путями, но пришёл. Дезмонд внимательно слушал истории о друге-оборотне и приятеле-вампире, и Рэй видел, как его лицо светлеет.
Пока уютный Вернер мирно дремал в колыбели природы, Нефткламмерн неизменно скрипел, жужжал и гудел заводами на периферии. Трубили судна в доках, рычали моторы машин, снующих по узким улицам как по муравейнику. То единственное живое, что осталось, ещё не захваченное индустриальной чумой, разрасталось национальным парком на юго-востоке. Лиственные деревья уступали осени: рыжели, желтели, краснели и мешались с неизменно зелёными соснами. Старый парк стоически удерживал линию расползавшегося города с его стройками и промышленными районами, до сих пор не тронутый жестокой вырубкой.
Казалось, время, проведённое за пределами Нефткламмерна, утекло в никуда. Его словно и не было, как не было отпуска. Стоило вдохнуть тяжелеющий воздух знакомых районов, и Рэй оброс прежним панцирем. Слой за слоем, точно роговая чешуя, на него налетали те же обязательства, тайны, голоса, звуки и угрозы. Вырваться отсюда было почти невозможно. Если только посмертно.
За три недели отсутствия, которые начальство принудило отгулять до конца года, мало что изменилось. Как и говорила Шэннон, без Рэя Земля не сошла с орбиты, и в городе всё осталось по-прежнему. Что-то воровали, кого-то убивали, где-то сбывали наркотики; пропадали дети и молодые девушки. Одни дела закрывали и тут же открывали новые. Колесо крутилось даже без его участия.
На столе лежали вчерашние распечатки по очередному делу, остальные материалы Рэй изучал на компьютере. Знакомые лица с несколькими судимостями. Эту банду выжили из города год назад, оказывая поддержку американским агентам, которые шли за ними по пятам, но ребята со своим «грязным» амфетамином снова появились здесь; не в каком-то другом порту, а именно в Нефткламмерне.
Попутно Рэй черкал ручкой в блокноте примитивную схему, повторяемую уже десятки раз: в центре слово «взрыв» и расходящиеся от него лучи. «НИИ», «Джон Доу», «Мэй и Бриан» под знаком вопроса — лучи с одной стороны; «инсценировка», «провокация», «аноним» — с другой. Одинокий прямой луч тянулся наверх — «Фергас Каннингем» с мелкой припиской сразу над именем «отъезд (повод?)» В нижнем углу листа привычно нарисовался вопрос «Гилберт — аноним?», который через секунду Рэй жирно зачеркнул.
— Ну как, проветрился? — шеф Далтон вошёл в кабинет и сразу махнул на удивлённо привставшего Рэя, чтобы сидел дальше.
— Да, сэр, — тот помедлил, но всё же послушно сел назад, пряча блокнот под папку, а невысокий Далтон кивнул.
— Хорошо. Трезвые мозги и осознанность, Форс, осознанность. Вот чего я от тебя хочу.
Лежащий перед монитором смартфон мигнул индикатором уведомлений.
— В отчётах разобрался? — шеф кивнул на толстые папки-регистраторы, стоявшие на полках аккуратными рядами. — Скажи спасибо Хикс, что разобрала в твоё отсутствие весь хаос.
В центре ожившего чёрного экрана загорелся крошечный зелёный квадрат, который плавно, будто в тетрисе, упал вниз, и от него в обе стороны разбежались точно такие же зелёные пиксели. Затем сверху возник новый ряд.
— А, да. Я привык всё держать в уме, — пожал плечами Рэй, то и дело поглядывая на смартфон, где ряд за рядом строилась пиксельная картинка. — Она молодец.
— Вот и не дёргай, — мрачно предупредил Далтон, глядя сверху вниз. — Пусть отгуливает заслуженные выходные.
— Не то чтобы я собирался, — на экране мерцало почти дорисованное печенье. Когда возник последний пиксель, зелёная картинка ожила и принялась вращаться в дёрганой анимации, живо напомнив старые восьмибитные игрушки.
— Вообще забудь. Займись лучше ребятками из Сиэтла, они снова повадились толкать неочищенную бурду в нашем порту.
Печенье крутанулось пару раз и разломилось пополам, над картинкой возникла такая же пиксельная зелёная надпись «Crack!» Мигнув пару раз, надпись исчезла, и вслед за ней погас экран.
— Я в процессе, — Рэй положил руку на раскрытую папку, лежавшую рядом. — Уже изучаю.
Далтон веско хмыкнул, будто несогласный с чем-то, но кивнул. Выдав парочку хлёстких напутствий, он вышел из кабинета и, судя по звучному голосу, отправился по души других офицеров, а Рэй схватился за смартфон. Никаких сообщений, звонков или иных оповещений, центр уведомлений был кристально чист. Он почти уверился, что ему померещилось, собирался отбросить аппарат обратно на стол, как взгляд зацепился за непривычную иконку в конце меню. То самое печенье из зелёных пикселей на фоне чёрного квадрата и название под ним — «Crack'er».
— Простецкая заставка, — айтишник почесал висок карандашом и вернул телефон. — Такие приложения пишут на курсах новички, ничего сверхъестественного. Ты и сам напишешь, если покопаешь день-другой базовый код.
— Как оно появилось? — не отставал Рэй, которого ответ про новичка не устроил. — Я его не скачивал.
— Может, забыл? Нажал куда случайно...
— Финн, — интонация оказалась красноречивее слов. Финн поднял руки в капитулирующем жесте.
— Ладно, ты не ставил. Значит, кто-то другой. Поспрашивай ребят, вдруг кто из отдела разыграл.
Рэй лишь на миг поднял взгляд к потолку, затем придвинул ближайшее кресло и уселся рядом, показывая всем видом, что не уйдёт без внятного ответа, отчего Финн уныло откинулся на спинку.
— Извне такое можно поставить?
— То есть удалённо? — айтишник снова уткнул карандаш себе в висок, покручиваясь в кресле. — Вполне, если ты выдал пароли и явки. С ними можно поставить приложение на любое привязанное к аккаунту устройство, нужны только комп и инет.
— А если не выдавал? — Рэймонд не унимался, и Финн со вздохом потянулся к кружке с уже остывшим кофе.
— Тогда утечка. Например, через публичный вайфай. Или если пароль задал из четырёх цифр. Или... когда там у тебя День рождения?
Рэй честно старался вспомнить случаи, когда он подключался к общественным сетям. Ответ «никогда» напрашивался сам собой, он не шибко нуждался в интернете вне работы или дома, так что пропади даже сеть, ему ни горячо ни холодно. Но всё это не имело значения, поскольку ответ плавал на поверхности: искомый хакер сам его нашёл.
— На твоём месте, если не даёт покоя, я бы обновил все пароли, — посоветовал Финн с видом умудрённого опытом старца.
— Спасибо, док, приму к сведению, — с сарказмом ответил Рэй и дружески хлопнул парня по плечу, поднимаясь.
Только вечером, когда изведённый догадками Рэймонд стянул ботинки в прихожей, отработанным жестом сунул в зубы сигарету и уткнулся в ноутбук, уплетая наскоро приготовленную пасту, напряжение отпустило. Открыв городской чат, он сразу увидел в списке заветный никнейм, который красовался третьим сверху. Зака Крекера не просто знали в этом чате, теперь он действительно был здесь.
Не успел Рэй сообразить, с чего бы начать разговор, как ему первому прилетело приватное сообщение. Остатки сомнений растворились как утренний туман: глупое приложение действительно установил Зак.
«Понравилось?»
Это было странное общение. Зак перемежал обычные фразы с шутками, легко отнимал и возвращал инициативу в диалоге, намекая, что прекрасно понимает, с кем говорит. В ином случае Рэй давно сидел бы с лицом подозревающей псины, тщательно подбирая слова, но с Заком не возникало должных для детектива ощущений. Он будто говорил с университетским приятелем, которого не видел много лет, и теперь они делятся тёплыми воспоминаниями о былом. Удивительно и опасно.
Неоднозначный флёр конфетно-букетного периода улетучился, когда Зак спросил, для чего Рэй его искал. И тут же сам добавил: кого нужно взломать? Рэй убрал руки с клавиатуры и сцепил их под подбородком, в раздумьях гипнотизируя строки на экране.
«Альери или Каннингемов?»