Оттягивая кулаком щёку, Гилберт пялился на запотевшую в духоте пивную бутылку.
— Идиотизм, — пробурчал он.
Почти месяц в его неприметной для большинства жизни царила идиллия. Ни раздражающих звонков, ни разномастных полицейских, вырастающих на пороге как грибы после дождя, ни дешёвых угроз и топтания на чести. У бесчестных топтаться не на чем, но суть не в этом. Гил без оглядки влился обратно в ночную жизнь — привычную жизнь — под игру неоновых лучей и брызги горящего алкоголя. С отъездом Мишель, а затем и Форса всё вернулось в прежнюю колею, в том числе вкус забытой свободы. Гилберт заново учился дышать загазованным воздухом улиц, пока телефон не высветил осточертевший до зубовного скрежета номер.
— Как раз по твоей части, — Форс хмыкнул и с невозмутимым видом присосался к своей бутылке.
Отдых не пошёл ему на пользу, сделал до тошноты уравновешенным. Бесполезно теперь пытаться содрать с него кожу, Форс разве что бровью поведёт и напомнит о куче грозивших Гилберту статей, которым давно вёл счёт.
Они сидели в затасканном кабаке близ промзоны на северо-востоке. Форс намеревался подловить Гила дома, но у того от одной мысли начиналась изжога. Сам Форс пообещал спустить его с лестницы, если Гил опять заявится домой к нему. Детективу упорно казалось, что вне стен квартиры их обязательно подслушают, но Гил гарантировал обратное. Это была тесная, мрачная пивнуха с сомнительным контингентом, икающим по углам и прокуривающим остатки лёгких. Круглые засаленные столы украшали круги от высохшего пива и крошки, за чистотой никто особо не следил, и пахло так же, как выглядело. Гил сразу предупредил, что пить здесь нельзя ничего, кроме бутылочного пива.
— Где, по-твоему, я должен искать такую информацию? — с каждой минутой он раздражался всё больше. Недовольный, Гилберт сцапал бутылку и сделал глоток, отводя злобный взгляд. — С чего ты взял, что она вообще существует?
— Зак утверждает, что существует, — спокойно возразил Форс, и это спокойствие захотелось выдрать из него вместе с хребтом.
Зак утверждает. Кто бы знал, что этот Зак настоящий и будет диктовать свои условия. Гил рад был узнать, что Форс обзавёлся новым информатором, как минимум, это снимало с самого Гила ярмо, но ему совершенно не нравилось, до чего эти двое договорились. Со слов Форса хакер согласился помочь за определённую плату, только волновали его отнюдь не деньги. Встречная информация. Какие сведения могут интересовать первоклассного хакера, для которого взломать защищённые сервера дорогой корпорации всё равно что раз плюнуть? Такие, каких нет в сети. Зак хотел неоцифрованные данные «Кормэдж», что угодно из лохматых времён, годков эдак восьмидесятых или девяностых, и тогда с радостью впишется в авантюру.
— А я причём? — голос Гилберта, обычно глумливый и едкий, сейчас звучал на редкость отрывисто и резко. — Сказал же, что в «Кормэдж» людей у меня нет. А если бы и были, никто не сунется в вампирские архивы, рискуя должностью.
— Незачем лезть в «Кормэдж», — Форс закинул в рот солёный арахис. — Искать нужно за пределами, среди уволенных за профнепригодность.
— Гляди-ка, и подсказочку дал, — съязвил Гил и дёрнул плечом, на всякий случай оглядываясь на проспиртованную, как лягушка в банке, публику. — Слушай, одно дело бросить в город клич об изменяющей жене или охоте на копов, и совсем другое — о поиске бывших сотрудников «Кормэдж». Ты хоть представляешь, какие глубинные воды это всколыхнёт?
— Да ты поэт, на лирику потянуло, — из груди Форса вырвался скупой смешок, хотя уголки губ не дрогнули.
— Как думаешь, почему меня до сих пор не пришили?
Детектив, всё это время следивший за кабаком, наконец удостоил его внимания, однако ничего не сказал.
— Потому что лучше других знаю цену информации, — сам ответил Гилберт. — Особенно в соотношении с ценностью жизни. Против кого можно играть, а какие осиные гнёзда лучше не ворошить. Едва я закину удочку, меня тут же вычислят. А уж перед кем мне светиться не стоит, так это перед Каннингемами, я скорее вздёрнусь.
Форс откинулся на стул, сложив руки на груди.
— Мне тебя пожалеть?
— Себя пожалей, — грубо отсёк Гил. — Короче, я пас, мне моя голова дороже. А рыть такую инфу точечно можно до глубоких седин.
— Ты не стареешь, — тон детектива неуловимо изменился, вместо неуютного спокойствия слова засквозили привычным давлением, и Гилберт понял, что за этим последует. — Займись.
— Девки, что ли, отказывают, что ты меня вечно прессуешь? — он фыркнул. — На этот раз придётся заплатить.
Форс сделал вид, что не услышал, допил пиво и отставил опустевшую бутылку на край стола.
— Ты давно мотал бы срок в окружной тюрьме, если бы не наше сотрудничество. Более чем щедрая плата.
Тихо рассмеявшись, Гил покачал головой.
— Нет уж, детектив, здесь совсем другие ставки, — вслед за добродушной улыбкой он злобно зыркнул. — Свобода и жизнь находятся на разных чашах весов. Если хочешь, чтобы ради твоих игр в героя я подставлял собственную шею — плати.
Какое-то время они просто пялились друг на друга в молчании. Затем Форс, не глядя, вынул бумажник, отсчитал несколько жёлтых билетов и бросил на стол. Гил подцепил сложенные вдвое купюры и демонстративно пересчитал, хотя прекрасно видел, насколько расщедрился детектив.
— Недорого твоя жизнь стоит, — подметил последний.
— Для аванса сойдёт.
— Не борзей.
— Я тебе ещё скидку сделал, — вампир спрятал деньги в нагрудный карман. — В знак нашей светлой дружбы.
— Я не собираюсь торговаться, — понемногу на лицо Форса возвращалась тень, как бывало всякий раз, когда из недр сдержанности лезло раздражение.
— Какие торги? — Гил тихо прыснул. — Это ультиматум. Заплатишь столько же потом иначе adiós.
— Гилберт...
— Шестьдесят с хряком лет Гилберт. Не обеднеешь со своим заработком. Но если не устраивает, то удачного вам с Заком свидания.
Над тёмным столом с двумя пивными бутылками и вазочкой солёных орешков вновь повисло молчание. Взгляд Форса, пристальный и долгий, буром всверливался в заслон бесстыжей натуры информатора. Когда игра в гляделки затянулась, он глухо чертыхнулся.
— Ладно, — сдался детектив, понимая, что без Гила затея обречена на провал. — Получишь, если достанешь материалы. Даром что легко продаёшься.
— Мораль мне ещё почитай.
Отняв инициативу, Гилберт исчез с радаров на добрых три недели. Пришла его очередь устанавливать сроки, он сразу отмахнулся от Форса, чтобы не дёргал его в ближайший месяц. На деле Гил занялся своей обычной работой, о Форсе предпочитая не вспоминать. Копать под Каннингемов было глупо, он понимал, чем это может обернуться, и пострадает в первую очередь он сам, а не Форс. Аванс возвращать не планировал, собирался скормить дотошному детективу сказку о потерянном времени, но к концу октября тот растерял всё собранное в отпуске миролюбие. Его голос насытился хорошо знакомым раздражением, которое просачивалось сквозь трубку, точно вязкий мазут, отчего Гилберт даже отнял телефон от уха.
Не то чтобы он совсем не пытался. Закинув пару удочек в наиболее безопасных кругах, Гил ожидаемо не получил результата. Но одновременно с тем, как Форс начал терять терпение, в город вернулся один невзрачный, тихий хирург.
Лэнс Фишер жил на границе со старым парком. Он давно лишился лицензии и промышлял незаконной деятельностью, штопая бандитов разного калибра. Потрёпанного драками Гилберта Фишер зашивал не раз, а однажды привёл в чувство даже Мишель, скормив той придержанную в морозильной камере человечину. Откуда у него водилось подобное, Гил не спрашивал, хотя догадывался, что в морозилку угодил случайный пациент, который не пережил нелегальную операцию.
Гил отсёк эту очевидную кандидатуру сразу. Фишер сам не задавал лишних вопросов и не любил любопытства в свой адрес, оттого приятельские отношения с ним были так удобны. Не больно хотелось их портить: с Форсом Гилу детей не крестить, а вот потерять расположение Фишера было бы досадно. И всё же он наведался к доктору, когда своим рычанием в трубке Форс стал напоминать бешеного кобеля.
Долговязый хирург походил на усохшую мумию с вытянутым лицом, которое щедро усеяли возрастные морщины. В зачёсанных набок светло-русых волосах поблёскивала седина, прозрачно-серые глаза равнодушно глядели из-под полуприкрытых, также скомканных морщинами век. На вид ему перевалило далеко за пятьдесят, но на деле вряд ли было больше сорока пяти. Он жил в небольшой квартире на последнем этаже ветхого дома, пропитанного типичным амбре из запахов мусора, старости и заплесневелого подвала; кварталы близ старого парка коммунальщики практически не обслуживали.
Гостя Фишер встретил не без удивления. Гил появлялся на пороге его дома только с распоротым животом, пулей в теле либо открытым переломом. Он не заглядывал на чай простой беседы ради. Новостями друг с другом они тоже не обменивались, в информационную сеть вампира Фишер до сегодняшнего дня не входил. Когда прозвучал вопрос о «Кормэдж», хирург, который в самом деле разливал кипяток по старым кружкам, протяжно хмыкнул.
— Таких не знаем, — кратко отозвался Фишер трескучим голосом, поставил на стол перед Гилом дымящийся чай, а сам отошёл к кухонному окну. — Ты заделался в борцов за справедливость?
— Чего это? — с подозрением поинтересовался тот, не притронувшись к чаю. Фишер отхлебнул кипятка из своей кружки.
— Слухами земля полнится. И, предваряя твою паранойю, речь об одном отважном копе, который роет землю, точно крот.
С резко накатившей усталостью Гилберт прикрыл глаза и оттянул висок.
— Уже? — ему резко захотелось на воздух и желательно подальше от пропахшего гнилью квартала.
— Стесняюсь спросить, насколько ты увяз, — сделав новый глоток, Фишер обжёг рот и поморщился.
— Не слишком, — вздохнул Гил и подцепил свою кружку, по вкусу чай напомнил старые тряпки. — В идеале слить бы ему, что хочет, и залечь на дно.
Фишер снова протяжно хмыкнул, соглашаясь со словами Гила и будто намекая, что готов посодействовать. Все в этой среде одинаковые. Гил бросил на стол пару купюр. Фишер глянул на деньги поверх кружки, перевёл взгляд на вампира, затем — к потолку, вспоминая.
— Кажется, Нил Найтингейл работал в «Кормэдж», — его голос звучал так, будто он действительно выгребал воспоминания из закоулков памяти. — Помню его по хирургии, пока с нами одновременно не попрощались.
От неожиданности Гилберт чуть не подавился тошнотворным фишеровским чаем. Он поставил кружку обратно, вытирая рот.
— Ты сейчас пошутил?
— Отнюдь, — скупо улыбнулся Фишер тонкими губами, отчего всё его лицо исказила жуткая гримаса.
Среди акционеров «Кормэдж» семейка Найтингейлов отличалась самыми паскудными характерами. Об этом Гилберт знал как никто. Лиам Найтингейл, прежний глава семьи и учредитель Северного Банка, однажды прознал о Гилберте и вызвал к себе, принудив сфабриковать столько компрометирующих сведений о своём старшем сыне, чтобы скандал сотрясал планету. У аристократии так принято: нельзя лишить наследства без веских оснований, иначе сам окажешься в немилости у общества. Уж какая между ними пробежала кошка, Гил не вникал, но Кристофер, тогда бегавший за отцом в унизительной роли секретаря, сделал Гилу встречное предложение и заплатил больше. Поэтому управлял сейчас банком, коллекторским агентством и пакетом акций «Кормэдж» именно Кристофер Найтингейл, а Лиам скоропостижно скончался в результате несчастного случая.
С Крисом отношения у Гила сложились странные. Все эти чистокровные аристократы, за смазливыми мордашками которых скрывалась труха в пару сотен лет, отличались презрительным высокомерием, гордыней и брезгливостью. В Крисе эти качества достигали апогея, но он наступал им на горло в своём нездоровом стремлении извести отца. У Гила тогда взыграл интерес, насколько подобного полёта птица, склонная к мизофобии, может опуститься в погоне за целью; как ещё он готов заплатить. Итог вышел таким же странным, как и само сотрудничество. Гилберт старался не думать о Кристофере лишний раз, поскольку ничего, кроме желания вырезать тот эпизод из памяти, он не испытывал. Разошлись они на плохой ноте, и Гил зарёкся связываться с высшим светом ещё хоть раз.
Под Кристофером ходили два его младших брата-акробата — Нил и Освальд. Последний сделал себе имя в эндокринологии, сейчас возглавлял продвинутую клинику при «Кормэдж» и вроде бы не вмешивался в противостояние элит. А вот Нила лишили всех почестей и званий ещё при живом отце, его имя фактически стёрли из светской хроники. За что — неизвестно. Случилось это давно, задолго до того, как Гилберт получил долгожданную свободу. Он собрал о Ниле немного сведений, пока работал на старших Найтингейлов, но ничего интересного в жизни среднего брата не нашёл. Что когда-то Нил работал на Каннингемов в «Кормэдж», Гил слышал впервые и ему это совершенно не нравилось. Подобное шило тяжело утаить в мешке, значит, информацию скрыли умышленно; значит, Нил был замешан в чём-то грязном.
— Откуда такие данные? — ещё меньше Гилу нравилось, что об этом почему-то знает вшивый докторишка, в то время как остальным о Ниле Найтингейле неизвестно практически ничего.
— Сам обмолвился однажды, — пожал плечами Фишер, сёрбая чай аккуратнее. — Потом запаниковал, просил сохранить всё в тайне. Но где уж взяться тайнам, если в захудалой больнице с тобой работает сам Найтингейл, так ещё после «Кормэдж». Слухи быстро разлетелись. Кажется, после этого главврач и попросил его уйти, хотя я до сих пор не понимаю почему.
— Чушь какая-то, — Гилберт нахмурился. — Где он сейчас обитает, знаешь?
— Где-нибудь в маленькой забытой богом больнице. Последние годы я о нём не слышал, но для тебя ведь это не проблема?
Имени и скудной информации ценой в двести баксов действительно хватило, остальное Гил выяснил сам: место работы, рабочие часы, домашний адрес. Нил жил в районе с дешёвым жильём и коротал выходные в четырёх стенах, почти не выбираясь на воздух. Нитей, ведущих к «Кормэдж» или к родной семье, не прослеживалось; он ни с кем не поддерживал связь. Тихий, одинокий и нелюдимый. Здесь определённо крылся подвох.
Гил не мог прыгнуть выше потолка. Он рассказал о Ниле Форсу в надежде, что этой информации хватит, и тот продолжит разгребать всё сам. Как коп он мог нагрянуть в гости под любым предлогом, в отличие от жившего в городской тени Гила, но Форс смотрел на ситуацию под своим углом. Непроверенные слухи его не устроили. Наведаться к Нилу он собрался в компании Гилберта: если визит окажется бесполезным, решать вопрос с дезинформацией будут на месте. Гил справедливо возмутился, но Форс накинул ещё несколько сотен сверх обещанной половины.
Они караулили Нила около часа, терпеливо дожидаясь на площадке между лестничными маршами, укрытые мраком тихого подъезда. В нужный час дома вампира не оказалось, что с учётом его насыщенного досугом времени означало лишь задержку на работе. Гилберт хотел улизнуть, но Форс уволок его вверх по лестнице, где они и торчали с того момента.
— Тебе не кажется, что наше сотрудничество выходит за рамки разумного? — к концу часа, вдоволь издёргавшись от напряжения, Гил понемногу смирялся.
— Не кажется, — вполголоса отсёк Форс, поглядывая в просвет между этажами. — В следующий раз будешь проверять сведения.
— Я проверил, — Гил пожал плечами. — Он действительно живёт здесь и действительно работает анестезиологом в районной больнице. Но выяснить остальное, не засветившись, невозможно, а ты буквально тащишь меня из тени на свет.
— Чтобы не пришлось разыскивать тебя ещё неделю после того, как Нил Найтингейл не расскажет ничего полезного, — не меняя положения, Форс скосил глаза на скрытое козырьком бейсболки лицо Гилберта. — Ты сам захотел изменить условия. Полученную сумму отработаешь как следует.
— А позже обо мне узнают в каждой дыре.
— Усмири уже свою паранойю.
Внизу бахнула железная дверь, и раздались тихие шаги. Не так давно сверху спустился жилец с собакой, раздражённо вздохнув при виде сомнительных типов. Это мог вернуться он, или любой другой жилец, или задержавшийся на смене Нил.
Меньше чем через минуту лифт выпустил Найтингейла на тускло освещённом этаже. Странно видеть отпрыска богатой семьи в дешёвеньком синтетическом пальто. Один из массы, а не долгожитель-исключение. Интересно, за что Нил всё-таки оказался в опале?
Когда дверь его квартиры закрылась, Форс сошёл по ступенькам и только потом оглянулся на торчавшего в прежней тени Гилберта.
— Требуется особое приглашение?
«Да когда ты уже сдохнешь», — раздосадованный Гил спустился вслед за копом и сильнее надвинул чёрную бейсболку на глаза.
Нил открыл дверь почти сразу. Судя по виду, он едва успел снять верхнюю одежду. В уставших серо-карих глазах, обрамлённых на редкость длинными для мужчины ресницами, отразилось удивление.
— Кто вы? — он не сразу заметил за фигурой Форса тёмный силуэт и напрягся.
— Рэймонд Форс, капитан полиции.
Во взгляде промелькнуло узнавание и понимание. К удивлению Форса и Гилберта Нил молча отступил в сторону, пропуская их внутрь.
Средний брат Найтингейлов жил скромно. Простенькая мебель, нейтральные цвета, почти полное отсутствие декора, кроме пары растений, зато множество книг и журналов, кажется, научных. Книги стояли плотными рядами в шкафах, лежали стопками на тумбах, на журнальном столе, подоконнике и даже на диване.
Нил прошёл к окну в гостиной задёрнуть шторы, затем с отпечатком некой безнадёжности на лице жестом пригласил садиться.
Что он брат Криса Найтингейла, угадывалось с полувзгляда. У них было практически одно лицо: те же широкие изогнутые брови, те же большие глаза и плавная линия скул. Только каштановые волосы не уложены назад как у киношных бизнесменов-моделей, а стрижены под полубокс. Ещё он носил небольшую ухоженную бороду. Некоторые молодые вампиры, которым, как Нилу, едва перевалило за полвека, отпускали растительность на лице, желая сгладить разницу между внешним возрастом и фактическим. А вот смотрел он иначе. Во взгляде Нила не было ни намёка на спесивость или холод, словно он и не вампир вовсе. Скорее человек.
— Знаю о вас, слышал из репортажа, — ответил Нил на невысказанный вопрос детектива и первым опустился в кресло. Только после этого Форс сел на предложенный диван. — Чем могу помочь?
Гилберт остался стоять, прислонившись спиной к шкафу и сложив на груди руки. Видеть перед собой пусть и видоизменённую, но копию Кристофера, было неуютно, поэтому он украдкой осматривался из-под кепки, слушая разговор одним ухом. Нил не вызывал ни грамма доверия.
Когда Форс заговорил о прошлом «Кормэдж», Найтингейл предсказуемо напрягся. Его худая фигура, ссутулившаяся в кресле под гнётом усталости, стала угловатой и колючей. Нил пытался отрекаться, но юлить перед Форсом было бесполезно. Гилберт впервые наблюдал, как Форс прессует кого-то другого. Отчасти это даже нравилось, но платить за такое зрелище личным участием в его делишках он зарёкся.
— Послушайте, это было очень давно, — Найтингейл нервно сжимал пальцы. — Любое упоминание моих связей с «Кормэдж» всегда выходит мне боком.
— Я хочу знать почему, — Форс сверлил вампира взглядом, будто и ему норовил провести трепанацию. Гилберт невольно почесал затылок через кепку, а Нил опустил голову на собственные руки.
— Я был простым интерном, — жалобно обронил он. — В нашей среде право голоса есть только у лидеров семей, я всего лишь...
— Интернатура в «Кормэдж», — заключил Форс, не сводя глаз со взъерошенной каштановой макушки. — В каком году?
— Зачем вам...
— В каком, Нил?
— В начале восьмидесятых.
— Джекпот, — с тихой усмешкой вставил Гилберт.
Форс недобро глянул через плечо.
— Ваш младший брат возглавляет лучшую клинику на острове, пока вы с трудом находите себе даже низкооплачиваемую работу.
Нил поднял голову, но отвернулся. Его тоскливый, наполненный виной взгляд устремился к книгам на полках.
— Он вас подставил? — продолжил Форс, и тут уже Нил метнул взгляд в него — хмурый и злой.
— Мои братья ничего плохого мне не делали, — резко отозвался вампир, на миг представ тем осколком аристократии, чей благородный род затерялся в веках.
— Но и ничего хорошего, — вновь съехидничал Гилберт.
— А кто? Отец остался недоволен вашими успехами? Или Каннингемы сочли недостаточно талантливым?
— Это похоже на допрос, а не на беседу, — голос Нила стал совсем тихим, и наседавший Форс сдержанно вздохнул.
— Мне жаль, что выглядит так, — судя по тону, жаль ему не было. — Но только вы можете пролить свет на то, чем они занимаются в лабораториях.
Нил вздрогнул, его глаза расширились, а потом, будто из него выкачали воздух, он весь сдулся, горбясь.
— Я не знаю, чем они занимаются сейчас, — казалось, ещё немного и он схватится за голову. — А чем занимались раньше, хочу забыть. Своим участием я не горжусь.
— Вам не нравились их методы?
— Не нравились, — тут же выпалил Нил.
— Тогда у вас нет причин их покрывать.
— Я не... Я не покрываю, я подписал договор о неразглашении.
— Кровью? — прилетело из-за спины детектива насмешливо.
— Гилберт, — предупредил Форс.
Кроме прочего Нил отличался и тем, что слепили его совсем из другого теста. Пока его родственники и коллеги из элитных слоёв демонстративно фыркали на полицию, указывали на превышение полномочий и вызывали дорогих адвокатов, он покорно шёл туда, куда заводил разговор Форс. Допросом это не было, вопросы иной раз казались друг с другом не связанными, и не было никакого логичного порядка, но Нил терялся в них как ребёнок, забываясь и выкладывая то, о чём секунды назад молчал.
Из обрывков сложилась почти однозначная картина. Нил Найтингейл не сошёлся в идеологических взглядах с руководством «Кормэдж», и дорогу в медицину ему обрубили. В восьмидесятых директорами были только Доран и Фергас, и что именно Доран стоял за превращением карьеры Нила в помойное ведро, Гил не сомневался. Имена не звучали, но Форсу он намекнёт после встречи. Из-за этого Нил впал в немилость у отца, который в те годы финансировал работу «Кормэдж», и жизнь вампира, рождённого с золотой ложкой во рту, пошла по известному адресу. Ни обид, ни сожалений Нил, по его собственным словам, не таил; тот мир был ему чужд и остался таковым до сих пор.
— Сама святость, — Гилберт не выдержал и отклеился от шкафа, глядя с высоты роста на причитавшего Нила. — Как насчёт без сожалений украденных документов? У тебя наверняка припрятан рычаг ответного давления в случае угроз со стороны Каннингемов.
Рэймонд встал с места и схватил Гила за локоть, собираясь урезонить, пока тот не вздумал применять уличные методы, как вдруг Нил странным голосом спросил:
— Откуда я вас знаю?
Он внимательно глядел на Гилберта снизу вверх, пытаясь лучше рассмотреть лицо в тени козырька.
— Старомодный подкат, — обрубил тот грубо. — Но ты не по адресу.
— Уймись, — процедил Форс, клещами сжав пальцы у него на руке.
— Ты же хотел сотрудничать, — Гил расплылся в подлой улыбке. — Начал за здравие, а теперь миндальничаешь. Мы так до утра с ним не закончим.
— Это только ты понимаешь собачий язык.
Пока они препирались, Нил всматривался в острый профиль Гилберта под бейсболкой. Чувство дежавю назойливо изъедало нервы, и хотя память не поддавалась, слова вырвались сами собой:
— Я действительно выкрал некоторые документы.
Форс и Гил озадаченно умолкли и повернулись к нему.
— Правда, в них нет ничего стоящего.
— Они есть в цифре? — вспомнил Гилберт и, поймав взгляд детектива, пожал плечами, как бы говоря, что активно помогает.
— Нет, откуда? — искренне изумился Нил. — Тогда оцифровка только появлялась. И вряд ли с развитием технологий они оцифровали бы настолько старые документы. Велика вероятность, что данные за те годы уничтожили.
— Что в документах? — Форс снова переключил внимание на Нила, но с локтя Гилберта руку не убрал.
— Списки, отчёты об экспериментах, — Нил опустил глаза. — Я забрал то, что заполнял сам.
Последние слова прозвучали совсем обречённо, словно он сознавался в преступлении. Хотя весь Найтингейл был соткан из чувства вины и вполне мог воспринимать свою опалу как праведное наказание.
Что Нил согласился отдать бумаги, никого уже не удивляло. Он не выглядел мстителем, не горел желанием поквитаться и открыть миру чёрное нутро компании с белоснежной оболочкой, скорее хотел снять многолетний груз с души. Хранил он их не дома и обещал связаться, как только компромат будет на руках.
— А если я пообещаю больше не шалить, мне ты тоже поверишь? — веселился Гилберт, когда обдуваемые сырым октябрьским ветром они с Форсом шли по ночному тротуару прочь от дома Нила.
Рэй остановился и сцапал его за куртку на плече.
— Ещё раз встрянешь в мой разговор...
— Встряну, если опять потащишь с собой — заверил Гилберт.
Он выдернул куртку из хватки. Опыт вышел занятный, но лишь отчасти. Нахождение Форса рядом было сродни огромной бочке дёгтя на поле гейзеров. А ещё Гилберту не понравился вопрос Нила, который якобы видел его раньше.
— Есть в этой жизни хоть что-то, что ты не стремишься изгадить? — злобно процедил Форс, чиркая скрипящим колёсиком почти пустой зажигалки. Сигарета заалела, и он устало выдохнул дым из лёгких.
— Ага, твой бонус.
— Чего? — Форс хмуро глянул в его сторону.
— Дам тебе повод вытащить этого Зака в реальный мир, — Гил уже отступал, не собираясь гулять с ним по ночным улицам, словно парочка влюблённых. — Я знаю, где Каннингемы держали первую лабораторию.
* * *
Порой жизнь поворачивалась странными местами. Гилберт не думал, что когда-нибудь заикнётся о том месте даже в обычном разговоре, и тем более не думал, что решит кому-то его показать. С осатаневшим после слов о лаборатории Форсом он договорился просто: покажет место и выложит всё, что знает, а их сотрудничество на этом закончится. Неохотно, но Форс согласился. До появления Зака такой исход между ними не был возможен, но теперь ценность Гилберта снизилась.
Паранойя или предчувствие, но Гилу не нравилось, к чему всё шло, и не нравилось с появления в деле имени Найтингейлов. Нил казался тюфяком с сомнительным прошлым, и всё же его прошлое пересекалось с прошлым Гилберта, хоть тот и не помнил. И сомнительно, чтобы дотошный Кристофер оставил горемычного братца совсем без присмотра. Оба фактора могли навлечь беды, с такими Гил уже вряд ли справится. Пусть разгребают навозную кучу с мутировавшими людишками детектив и хакер, а он тихонько смоется куда подальше на год-другой, пока всё не утихнет.
Нил попросил о встрече через три дня. Гилберт по обыкновению явился раньше, без особого восторга петляя по улочкам средь бела дня, но, добравшись до проулка между пятиэтажными домами, обнаружил там Форса уже с коричневым пакетом в руке. Детектив стоял за мусорным контейнером, прислонившись к бурой кирпичной стене, и курил. Гила он заметил сразу.
— Какого чёрта? — недовольный и хмурый, Гил остановился в паре метров.
— Он хотел встретиться до твоего прихода, — спокойно отреагировал детектив. — Не могу его за это винить.
— Встреча только через час, — вампир мрачнел с каждой секундой.
— Я в курсе, что ты любитель явиться пораньше.
— Ну и на кой я тогда здесь?
Форс отошёл от стены. За его спиной, как и у Гила, город жил своей жизнью: торопились по делам прохожие, женские каблуки стучали по новому асфальту, машины разносили по улицам шорохи и приглушённый гул двигателей. Всё сливалось в единую волну, в шум, который временами разбавляли голоса и размеренные щелчки светофоров, когда загорался зелёный свет.
— Ты сказал, что покажешь место. Едем сейчас, — Форс кивнул в его сторону. — Машина за углом.
Гилберт оглянулся. Пёс с ними со всеми, покажет. Быстрее отделается. Перетерпеть ещё один день бок о бок с этим хреном он в состоянии.
На улице позади вампира родился оглушительный сигнал, вихрем промчался по укромному проулку и растворился на соседней улице, где-то за спиной у детектива. Одновременно с завопившей на дороге машиной раздался характерный хлопок. Память сработала быстрее, чем среагировало тело, и, поворачиваясь обратно к Форсу, Гил уже знал, что это был за звук: стрелял пистолет с глушителем.
Недокуренная сигарета выпала из пальцев. Рэймонд шагнул вперёд, словно его толкнули. В глазах отразилось непонимание, а через миг лицо скорчилось от боли. Он оступился и впечатался плечом в грохнувший контейнер, одновременно хватаясь за грудь в безуспешной попытке сделать вдох. Гил ухватил его, когда задыхающийся детектив уже сползал на асфальт, оставляя на зелёной металлической стенке смазанный кровавый след.