На поместье давно опустилась ночь, но за окном продолжали гореть декоративные готические фонари. Похожие на те, что стояли на улицах старого города, они разбрасывали по аккуратному зелёному газону, симметрично расчерченному дорожками, круги белого света. В коридорах, как и в затопленном синеватым мраком кабинете, было тихо.
Затылок ныл, сознание вяло поднималось из глубины, словно придушенное ядом. Люди называли такое состояние похмельем. В пробудившейся памяти мелькнули обрывки последних дней, красный блеск светофора, капли дождя на стёклах, хлопок автомобильной дверцы в гараже — и веки, наконец, дрогнули. Привязанный к стулу в собственном кабинете, Кристофер медленно приходил в себя. Плотная полоса строительного скотча закрывала ему рот, запястья крепко обхватывала чёрная верёвка, пригвоздив руки к подлокотникам. Что в кабинете он не один, Кристофер понимал не только по ощущению сжатого пространства: по воздуху расплывались ленты сизого дыма.
— Очнулся?
Чужой голос прокатился по кабинету приглушённым рокотом. Говорили откуда-то справа, в то время как дым тянулся от окна напротив. Их двое.
— Редкостная дрянь, — второй беззаботный голос долетел как раз со стороны курившего. — Трава лучше.
Кристофер поднял жёсткий взгляд. На подоконнике против фонарного света сидела высокая фигура с балаклавой на голове. Когда мужчина — по голосу довольно молодой — затягивался сигаретой, в расплывчатом мраке его лица алел слабый огонёк. Кристофер не видел его глаз, но почувствовал, как столкнулся с ними, — нутро словно пронзили ледяные когти. Он невольно опустил голову, понимая, что напротив сидит не человек.
— Наш наниматель, — рокочущий голос справа приблизился, из-за плеча показался второй мужчина в балаклаве, крупнее, — просил провести воспитательную беседу. Он слегка не в восторге от твоих методов.
Доран либо Беррингтон. Только им могла прийти в голову идея подослать ручную гвардию для запугивания. Крис надменно хмыкнул: пусть попробуют.
— Никакая религия больше не в состоянии обуздать похоть маленьких властелинов земли¹, — дополнил куривший с какой-то странной усмешкой. — Годы идут, а времена не меняются.
Он стряхивал пепел от сигареты прямо на подоконник. В последний раз затянувшись, окурок затушил об него же, небрежно смахнул всё на пол и приблизился к связанному. Мужчина наклонился так, чтобы их с Кристофером лица оказались на одном уровне. Вблизи стали видны глаза в прорезях маски, блестящие даже в сумраке комнаты.
— Нам тут птичка напела о твоём маленьком секрете. Любопытный недуг для вампира.
И он погладил испачканной в сигаретном пепле перчаткой Криса по щеке. Тот дёрнулся как от кипящих брызг. Прежде сощуренные глаза округлились в страхе, а из-под скотча прозвучал сдавленный, жалобный стон.
Куривший выпрямился, с лёгким недоумением наблюдая за реакцией, а другой хмыкнул.
— Занятно, — обронил тот, что постарше.
— А ну-ка, — второй сцапал Кристофера грязной перчаткой за подбородок, с разгоревшимся интересом лапая лицо и оставляя на нём пепельный след.
Найтингейла колотило от отвращения. Он приглушенно выл, неспособный ускользнуть от этих касаний, а двое мучителей следили за нарастающей истерикой.
— Условие простое, — вновь заговорил старший, пока его напарник держал Кристофера, наслаждаясь, как того передёргивает, — не мути воду. Тихо сиди в своём роскошном особняке, попивай мохито и не заговаривай, пока не спросят. Если сунешься снова, мы навестим тебя ещё раз. И чтобы ты точно знал, что тебя ожидает...
Он потянулся и забрал из-за спины белого как снег Кристофера стальной термос. Подельник в то же время подцепил край скотча, болезненным рывком содрал его с губ и обхватил обеими руками голову, запрокидывая и фиксируя. Жалобно скулящий Кристофер гортанно забулькал, когда пальцы в перчатках грубо вонзились ему в рот, мешая сомкнуть челюсти. Крышка термоса упала на пол.
— Привет со свинофермы.
В рот хлынула густая пахучая кровь, ещё тёплая. Кристофер заметался, истошно взвыв и тут же захлёбываясь. Он попытался выкрутиться, но голову держали крепко, а поток свиной крови всё не прекращался, наполняя его горло и проливаясь мимо, на шею и дорогой костюм.
Когда пустой литровый термос глухо брякнулся на ковёр, пропахшая сигаретным дымом перчатка крепко зажала рот с носом, и голос над ухом ласково велел:
— Глотай.
Мычание Кристофера прерывалось кашлем и рвотными позывами, на полоумно вытаращенных глазах выступили слёзы уже не брезгливости, но чистого ужаса.
— Посмеешь срыгнуть, я заставлю тебя сожрать собственную блевотину, — заверил голос.
Глаза закатились, когда дышать стало нечем. Теряющего связь с реальностью Кристофера перестало колотить, но до того, как он окончательно потерял сознание от асфиксии, кадык на его открытой шее дёрнулся.
Дом Найтингейла красовался в самом центре района, точно достопримечательность, демонстративно заявляя о превосходстве. «Наниматель» жил у побережья на северо-западе, в своеобразном кусочке пригорода среди бетонного муравейника. У набережной высились многоэтажные квартирные дома с видом на море, а дорогущие виллы стояли чуть поодаль, обособленно, на расчищенной от застроек земле. Дом «нанимателя» считался самым большим и дорогим среди элитной недвижимости, что неудивительно: строительством престижных районов занималась его же компания.
Ночное рандеву в этот раз проходило не в кабинете. Деликатный дворецкий — в комплекте с подобными хоромами всегда идёт дворецкий — пригласил дождаться хозяина дома в подвале. Причуды богатых. Впрочем, кто платит, тот и слушает свою музыку, не привыкать.
— Смотри-ка, своя бэтпещера, — Джои так и не снял маску, оставив на голове вместо шапки. Отросшие голубые волосы выбивались из-под неё на шее и неровно лежали на скулах. — Интересно, он фанат Бейла или Китона?
Рэд смахнул с бритой головы ворсинки от балаклавы и окинул взглядом просторную тёмную комнату, где источниками света служили только огромный синий аквариум с тигровыми астронотусами и два компьютерных монитора.
— Или всё-таки Клуни?
Джои приветливо оскалился на хищных рыб. Те, мелькая приглушённым оранжевым узором на чёрной чешуе, продолжали плавать в своём ограниченном мире кораллов, игнорируя незваного гостя. Только одна с красными крапинками у хвоста вылупилась из-за стекла в ответ.
Рэд оттянул ворот водолазки, чтобы почесать шею, и заметил ещё один источник света. Скучая в бесполезном ожидании, он ушёл прочь от аквариума и лестницы, заворачивая за угол, и там же замер, не веря увиденному.
— Джои, — упавшим голосом позвал он.
Джои тоже выглянул из-за угла. Краска, как у Рэда, с лица у него не сошла, но веселья во взгляде поубавилось. Он поравнялся плечом с напарником и уставился на огромную подсвеченную колбу с заспиртованным телом внутри.
От зрелища веяло неуютной музейностью, не хватало только таблички с названием экспоната. В прошлый раз у них не было времени как следует рассмотреть труп, но сейчас он плавал во всей красе — обнажённый, жёлто-серый, с грубо заштопанным после вскрытия срединным швом от шеи до лобка. На объёмной из-за раздавшихся рёбер груди отчётливо виднелись следы от пуль.
— Как вам? — веселый голос застал наёмников врасплох. Оба повернулись к улыбчивому «нанимателю», который держал руки за спиной и ничуть не смущался. Ни один не услышал, как он подкрался.
— Слышь, шкет, — малость шокированный Рэд ткнул большим пальцем себе за спину, — это что за срань?
Тот протяжно хмыкнул, и улыбка с лица сошла.
— По контракту я для вас «мистер Виккерс».
— Слышь, мистер Виккерс, это что за срань?
— Начало коллекции, — Ларри вновь улыбнулся. — Интересный экземпляр, правда?
Он зашёл наёмникам за спины и с истинно детским восторгом уставился на труп, словно рассматривал зверя в зоопарке.
— Ты сказал, что «подчищаешь» за наследившими старпёрами, — Рэд мрачнел с каждой секундой. — Мы выкрали труп, предполагая, что ты уничтожишь улики.
— Зачем? — Ларри потянулся вперёд, почти припав носом к толстому стеклу. — Он слишком необычный, чтобы уничтожать. Я избавил стариков и полицию от ненужного расследования, а остальное не мои проблемы.
Джои, который не принимал участия в разговоре, молча всматривался в безжизненное тело. Ни вампир, ни человек — словно промежуточное звено, искажённое нелепой мутацией, которая, судя по записям, начисто лишила Джона Доу рассудка. Чутьё подсказывало, что он мутировал не до конца, что мощи мутагена просто не хватило на полноценное превращение в нечто принципиально иное, но черты этого «иного» тенью прослеживались в мёртвом лице даже сейчас.
Ощутив чужой взгляд, Джои скосил глаза на хитрющего Ларри.
— Тоже увидел знакомое?
Он насмешливо фыркнул и отступил от колбы.
— Какое ещё «тоже»? Не приписывай меня к своим маленьким извращенским фантазиям.
— Ой ли? — улыбка мальчугана стала откровенно лисьей. — А вот я точно вижу в нём что-то от зверя.
Вместо ответа Джои мимолётно закатил глаза и оглянулся на Рэда. В трупе они видели определённо разное.
— Что за опыты надо проводить над человеком, — Рэд не договорил и поморщился. — Не боишься, что тебя схватят за жопу, если узнают?
Уголки губ вновь опустились, Ларри смерил его уничижительным взглядом.
— Только если вы двое не будете трепать языком, — он вернулся в основную часть подвала и на ходу плюхнулся в компьютерное кресло, лихо отъезжая на нём к аквариуму. — Сколько, кстати, стоит ваше молчание?
— Дорого, — усмехнулся Джои.
— Какая абстрактная цифра, — сыронизировал Ларри. — Как прошло с Кристофером?
— Как и ожидалось, — прогудел Рэд, возвращаясь вслед за Джои. — Только мы специализируемся на убийствах, а не запугивании и пытках.
— Ему понравилась свинина?
На словах о пытках зелёные глаза Ларри полыхнули мистическим огнём, малец явно наслаждался новостью. Джои, не церемонясь, присел на край компьютерного стола.
— Животная кровь, конечно, редко бывает в почёте, но такой реакции я ещё не видел, — он с неподдельным интересом глянул в сторону Ларри.
Тот довольно покивал и разок крутанулся в кресле вокруг оси.
— Брезгливость Кристофера часто принимают за его невыносимое высокомерие. В таких крайностях отличать одно от другого уже трудно и мало кому хочется.
— Но только не тебе, — буркнул по-прежнему хмурый Рэд.
— Не я подтолкнул его фобию к развитию, — Ларри с невинной улыбкой пожал плечами. — Но я доведу её до крайности. Всё, как он любит.
— А если эта шоковая терапия наоборот поможет, что тогда? — Джои ехидно осклабился.
— Тогда используете другие методы, — в тон ему ответил Ларри.
Недовольный Рэд, стоявший где-то между ними, сложил руки на груди.
— Скажи мне вот что, мистер Виккерс. Почему тебе неймётся устранить того, кто отомстил за смерть твоих родителей?
Круглое лицо Ларри, весёлое ещё секунду назад, стремительно оползало и превращалось в гримасу гнева. Он глядел на Рэда так, будто готов был спрыгнуть с замершего кресла и кинуться на бритоголового бугая с пистолетом в наплечной кобуре.
— В контракте нет пункта, по которому вас должны интересовать мотивы заказчика, — злобно отсёк Ларри. — И не помню, чтобы разрешал рыться в моей биографии.
— Ты, инфантильный пиздюк, намерен сделать из меня садиста, — глаза Рэда потемнели. — Если так принципиально, чтобы на тебя работали мы двое, выкладывай, на кой ляд тебе нужно это дерьмо, иначе контракт будет расторгнут в одностороннем порядке.
Ларри метнул взгляд в Джои.
— На меня не смотри, — открестился тот. — Из нас двоих человек только он, а людям свойственно ориентироваться на моральный кодекс.
И одними губами добавил: «Кризис среднего возраста».
Ларри вскинул подбородок, с тихой ненавистью глядя на непреклонного, как скала, Рэда.
— «Отомстил», — передразнил он. — Пять лет спустя? Кристофер убрал этого ублюдка Хонеккера лишь потому, что увидел в нём угрозу для себя, — от мальчишки повеяло совсем не детским холодом, он вдруг слез с кресла и дошёл до Рэда. — Вампирское сообщество — это серпентарий. Среди гнёзд тесно сплетённых друг с другом допотопных змей есть настоящая клоака, в глубине которой сидит самопровозглашённый король. Вот кто такой Крис Найтингейл. Убить его можно, но зачем? А вот показать, что и он сам может угодить в адские жернова, очень даже стоит, — к Ларри вернулась улыбка. — Я ответил на вопрос?
— Чувствую себя грязнее, чем после ночи со спидозной шлюхой, — подвёл итог Рэд и глянул в сторону хрюкнувшего от смеха Джои. — Надеюсь, больше не свидимся.
— Вообще-то, — собравшиеся отчалить наёмники с дурным предчувствием замерли, — я вас не отпускал. Для вас ещё есть работа.
— Сверхурочные «Цербер» не оплачивает.
— Знаю.
В голос Ларри вернулся задор. Он добежал до аквариума и снова оседлал кресло, на котором, оттолкнувшись, доехал до компьютерного стола. Джои с трудом поборол соблазн выставить ему подножку.
— Такая сумма устроит? — Ларри тронул клавишу клавиатуры, и заставка на экране сменилась подготовленной формой для перевода, не хватало только номера счёта.
Джои глянул через плечо на экран и прыснул, а Рэд насмешливо скривился.
— За каждый день, — Ларри деловито сцепил пальцы на животе, наслаждаясь переменой в лицах наёмников. — Без посредников и сатанинских процентов, которые отстёгиваете руководству. Договоритесь с «Цербером» об отпуске на неопределённый срок, вы нужны мне в городе. Будете работать в качестве моих цепных пёсиков и реагировать на команду «Фас!»
От вопиющей наглости Рэд на время лишился дара речи, а Джои наклонился к Ларри, опираясь ладонью на стол.
— В моё время, — ласково заговорил он, — таких, как ты, родители привязывали к дереву в лесу, оставляя умирать от голода или в пасти волков.
— В твоё время — это когда по земле бродили динозавры?
Джои сильнее осклабился.
— Постоянно забываю, что у детишек напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.
— Как страшно, — без энтузиазма протянул Ларри. — И всё равно продашься, как та спидозная шлюха.
— Смотри, как бы тебя не наградили в таком нежном возрасте, — заворковал наёмник, угрожающе приблизив лицо. — От такого никакая регенерация не спасёт, сладкий.
— Ты серьёзно будешь играть в этот детский сад? — брякнул Рэд, к которому вернулся голос.
Джои выпрямился.
— Он первый начал.
Ларри переводил взгляд с одного на другого, ничуть не смущённый подобной перепалкой.
— Есть подозрение, что мутант не один, — он снова стал походить на довольную лису, когда взгляды напарников из насмешливо-снисходительных превратились в серьёзные. — Если так случится, что старики снова сядут в лужу, я хочу быть первым, кто получит новое тело. Ни полиция, ни «Кормэдж», ни Альери — я. От вас не требуется ничего, кроме как сидеть на низком старте.
Сейчас Ларри смотрел исключительно на закусившегося с ним Джои. У Рэда меж лопаток пробежало неприятное ощущение. Вампиры, что встречались им на пути, всегда смотрели на Рихтера с какой-то странной ебанцой в глазах, благоговейным трепетом и разве что не молились, как на икону. Джои шутил, что за долгую тысячу лет прошёл путь от кровожадного каштанчика до истинного божества, и Рэд был склонен верить, что именно эта тысяча влияла на других вампиров, как звонок на собаку Павлова. Если их не тянуло поклоняться и возводить алтарь, то просто тянуло, как мотыльков к пламени. Но Ларри смотрел на Джои в упор, не испытывая ни влечения к таинственному, ни восторга. Мальчишка скрывал в зелени глаз нечто такое, от чего хотелось убраться подальше.
— И на кой нам это? — спросил, наконец, Джои, не разделяя энтузиазма мелкого засранца.
— Сумма недостаточная? — осведомился Ларри, вновь подражая его тону, но Джои со смешком покачал головой.
— Ох уж эти акселераты. Голубчик, ты правда думаешь, что мы работаем ради цифры на банковском счёте? Вот у него, — он кивнул на скептически настроенного Рэда, — свой кодекс чести. А мне осталась одна забава: пальцы в рот — и весёлый свист².
Ларри и Рэд уставились в немом непонимании, и Джои разочаровано повёл плечами.
— На русском это звучит лучше, — он глянул на Виккерса. — Какой мне резон ловить для тебя чокнутого вампирушу в пробирку? Лучше мы махнём в Вегас. Рэд, бронируй билеты.
— Этот «вампируша» обладает чертами оборотня, — процедил Ларри.
— Значит, чокнутого недооборотня. Бывай, мистер Виккерс.
Наёмники почти подошли к лестнице, ведущей из подвала, когда голос Ларри вынудил их остановиться.
— По-вашему, я просил об услуге? Я предлагал более выгодные условия. Мне не составит труда продлить контракт с «Цербером» или заключить новый, и тогда вы всё равно будете на меня работать, только при этом перебиваясь жалкими процентами.
— Нахрена тебе тогда тратить столько денег в обход контракта? — Рэд, который действительно искал ближайший рейс в Лас-Вегас, вновь помрачнел.
— Потому что ваше руководство, рано или поздно, узнает о ситуации в Нефткламмерне и не захочет, чтобы «Цербер» даже случайно упоминался в репортажах. Конфиденциальность в военном бизнесе значит слишком много, — глаза Ларри превратились в щёлочки. — Меня внесут в чёрный список, и придётся искать другого поставщика наёмных солдат. Но до этого вы всё равно будете работать на меня.
— Ах ты, мелкий... — на лице Джои нарисовался новый оскал.
Пацан казался пугающе прошаренным для своих лет. Делал вид, что оставляет право выбора, а на деле вынуждал согласиться с навязанными условиями, не говоря о том, что умудрился заключить контракт с организацией напрямую, без посредников. Интересно, какой ему поставили возраст в клиентской базе?
Своё он получил. В холл Джои с Рэдом вышли не шибко довольными и почти сразу столкнулись с призрачной девочкой в спортивном купальнике. Кожа белее бумаги, то ли пепельные, то ли седые длинные волосы, белые ресницы и брови... Она стояла босыми ногами на дорогущем паркете, на который со слепленных в сосульки волос капала вода.
— Ну надо же, — опешил Джои, однако в голосе зазвучало предвкушение. Он шагнул к девочке — не старше одиннадцати лет — и погладил крошечную щёку пальцами, впитавшими запах сигарет даже через кожаную перчатку. — Где-то здесь прячется Алиса, раз ты у нас Белый Кролик?
Девочка-альбинос, казалось, хотела отпрянуть, но Рэд сразу уловил этот характерный взгляд в никуда — в глаза Джои. После Ларри, который говорил с ним почти на равных, вновь видеть загипнотизированную удавом жертву было особенно неуютно. Казалось, помани Джои за собой, и она пойдёт покорной овечкой. Рэд благодарил Бога, что остаётся человеком: вряд ли его приятельские отношения с Рихтером сохранились бы, будь всё иначе.
— Ария, — ледяной голос за спиной, как ни странно, принадлежал всё тому же Ларри Виккерсу, который вышел из подвала вслед за наёмниками. В яростных гляделках с Джои он, без сомнения, держался достойно, но Джои только усмехнулся и отнял руку. Девочка будто очнулась от транса, исподлобья глянула на стянувшего маску Джои, который теперь ерошил прилипшие к черепу волосы, и спешно отбежала в тесные объятия к Ларри.
— Свяжетесь с моим человеком, когда расторгнете договор аренды, — уже откровенно приказал Ларри, растерявший все улыбки, как только Джои коснулся его сестры. — После нападения на Кристофера на улицах вам лучше не светиться, сидите на горнолыжном. Оттуда до города час езды.
Уже в машине перед особняком, когда Джои раскуривал свежескрученный косяк, Рэд потёр рот и выдал:
— Мурашки от этого пацана.
— От Виккерса? — вместе с презрительной насмешкой Джои передал косяк другу. — Этой бесстрашной жертвы инцеста?
Рэд крепко затянулся, привычный к разномастным ярлыкам, которыми Джои клеймил всех без устали, но, подчиняясь предчувствию, уточнил:
— Ты же шутишь? — и вернул косяк.
— Да где бы. Виккерсы, Найтингейлы, Сазерленды, Хрентиленды — все трахают своих братьев и сестёр, кузенов и кузин. Кончи средневековые. Оттого и больные на голову, зато расскажут красивые сказки о чистоте крови.
— Даже интересно, как подобное обошло стороной тебя.
— Когда я родился, всей этой элиты ещё в проекте не было. А инцест — это от лукавого.
— Но к девчушке полез.
Джои почти фыркнул.
— Раньше таких уже замуж выдавали, и ноги они раздвигали только в путь.
— Допрыгаешься ты однажды, Джои.
— Зато с ветерком. Поехали, тошнит от этого района.
* * *
— Вы не можете низводить это явление до однозначных чувств, — слабый голос лектора шелестом разносился по залу совещаний с дюжиной молодых офицеров. — Любое упрощение повлечёт неверные выводы и ошибки при задержании. У данного феномена нет аналогов, как нет подходящего определения в психиатрии. Единственное, что вы можете сделать, это постоянно держать в уме факт нетривиального взаимодействия двух вампиров, которое невозможно наложить на привычные отношения людей.
— А в случае чего всегда можно вызнать подробности у нашего Кларенса, — гоготнул один офицер и шутливо пихнул улыбнувшегося Кларенса локтем.
По группе прокатились ехидные смешки, а лектор приподнял очки, устало массируя глаза.
— В момент обращения, — продолжил он, словно не прерывался, — между вампиром и человеком формируется болезненная психоэмоциональная связь, в большей степени отражаясь на зависимом обращённом. Вампиры неохотно делятся информацией об этом, но из тех комментариев, что мы имеем, можно заключить, что возникающая связь близка по глубине к чувству любви. Однако такая «любовь» не ограничивается плоскими проявлениями и той же однозначностью. Обративший вампир единовременно становится для обращённого и родителем, и возлюбленным, и братом либо сестрой. В зависимости от пола. Возведите каждую из привязанностей в высшую степень, объедините в единое чувство и получите нечто близкое к тому, что существует на деле.
— Попробуй такое вообразить, — вставил другой офицер. — У меня нет желания целовать сестру.
— А я бы охотно поцеловал твою сестру, — отреагировал первый, и по залу снова пронеслись дружные смешки.
— Иди ты.
Лектор сдержанно вздохнул.
— Когда один вампир бросается на защиту другого, это не всегда связано с подавлением воли, — продолжил он негромко, и смех сам собой утих. — Зачастую обративший может вовсе не предпринимать никаких действий, обращённый сам подчиняется возникшей связи. Чем дольше оба вампира находятся вместе, тем глубже она становится, особенно если обусловлена дополнительными факторами, как: сожительство, опека и/или секс.
— И опекун, и любовник? — уточнил голос у двери. — Ну и мерзость.
— Как я говорил ранее, — заметил лектор, поправляя очки, — нельзя накладывать на эту болезненную привязанность привычные виды отношений. Когда вы начинаете судить вампиров по человеческим меркам, то невольно склоняетесь к идее диалога. Нужно понимать, что обращённые вампиры находятся в здравом уме, но не в силах действовать против условного «создателя», даже если бездействие вредит им самим. Не важно, является обращённый соучастником, жертвой или заложником, в присутствии обратившего диалог не принесёт результата.
— Как стокгольмский синдром, — вновь подал голос первый офицер, уже серьёзный.
— Не пытайтесь подгонять эту связь под известные отношения и психические травмы, — с нажимом повторил лектор. — Если при попытке задержания вы проигнорируете эту особенность, а попадётся вам пара с экстремально глубокой связью, то один спровоцирует вас на стрельбу, а другой заслонит его живым щитом, и наказание за убийство невиновного понесёте именно вы.
— Да в каком месте они невиновные?!
— Судебная практика в подобных случаях чаще определяет обращённых вампиров как жертв. Для вас важно оградить себя от роковых решений и их последствий.
— Связь ведь двухсторонняя, — вспомнил Рэй, сидя ближе всех к лектору. — Как она отражается на обратившем?..
Воспоминания всплывали бессистемно. То, что память устранила из сознания за ненадобностью, возвращалось всякий раз, как Рэй проваливался в полубредовый от жара сон. Ему снились напрочь забытые эпизоды из детства: разлитый стакан молока за завтраком, порванные штаны и чувство стыда перед матерью, подаренная соседской девочкой машинка. И наравне с этим — драки в старшей школе из-за косых взглядов на долгожителей, репортажи об обескровленных телах, год службы в паре с Кларенсом.
Рэй никогда не спрашивал Кларенса о вампирах; он самого Кларенса не воспринимал таковым. В патруле они по многу часов проводили вместе, вместе обедали, но из памяти всё это время были стёрты эпизоды, когда Кларенс высасывал пластиковый пакет с логотипом полицейского управления. А ведь он никогда не скрывался, это Рэймонд не хотел видеть.
Ёжась от озноба, который пришёл на смену изнурительному жару, Рэй убеждался, что ночи в насквозь промёрзшем, сыром цеху не прошли бесследно. Старая текстильная фабрика далеко на юго-западе — вот где они отсиживались. С Гилбертом Рэй не разговаривал и до всего дошёл своим умом, когда на рассвете разглядел соседние здания за окнами. От города территорию фабрики отделяла кроме расстояния зелёная полоса расползавшегося лесопарка. Рэй не брался судить насколько место безопасное, но судя по возмутительно спокойному Гилберту здесь искать их не планировали. Хорошо это или плохо, пока не решил.
Он сильнее укутался в старый плед, содрогаясь и стуча зубами на жёстких деревянных ящиках вместо кровати. Работавшая от бензогенератора печка не согревала. Слушая лектора в тот далёкий день, Рэй не мог вообразить, что однажды испытает на себе прелести злосчастной вампирской связи. Профессор говорил о зарождении глубоких чувств, но не говорил, насколько разум им противится; насколько душу раздирает от противоречий и насколько невыносима любая разлука. Рэй готов был лезть на стену каждый раз, когда Гилберт отлучался. Подонок просто куда-то сваливал на час или два, а Рэя словно цепляли тяжёлым крюком за пуп и тянули следом. Хотелось выть от разъедающей, подобно кислоте, тоски и в исступлении молить: «Не уходи». По прошествии дней тяга становилась менее болезненной, но более осознанной, отчего Рэй тихо ненавидел Гилберта, с возвращением которого приходило спасительное облегчение. А ещё радость и... удовольствие.
Ничего более мерзкого Рэй в своей жизни не испытывал. Эти чувства не поддавались контролю, не перебивались голосом разума, любые мысли возвращали к Гилберту. К нему тянуло всем существом, точно они жили в симбиозе, по телу разливалось тепло от простого нахождения рядом, и только разум агонизировал в волнах ненависти. Почему Рэй не помнил ответ профессора на свой вопрос?..
Когда с наступлением вечера он вывалился из тёмной каморки и выкашлял обвинение в пневмонии, в ответ прозвучало лишь:
— Надо же, он заговорил.
На миг вернулось желание познакомить Гилберта лицом с бетонным полом, но Рэй только сжал кулаки. Он понимал, что бессилен что-либо сделать, если рискнёт — снова обольётся соплями от режущей на части вины. Чувство было невыносимым, самым диким из всего доступного спектра и в момент разбивало силу духа. Профессор не зря в тот день распинался перед хихикавшим молодняком, что диалог с обращённым вампиром бесполезен. Теперь Рэй понимал почему: невозможно в здравом уме бить отца или мать.
— Лихорадка, мигрень, зубная боль, — Гилберт бросил ему в руки пузырёк с новым обезболивающим. — Ни с каким переохлаждением они не связаны.
Как и ожоги от солнечных лучей или ведущая к безумию жажда. В первое утро, когда Рэй высунул нос в светлый цех, его припечатало болью почти до потери сознания. И это в пасмурный ноябрьский день. После он долго рассматривал себя в свете походной лампы на предмет волдырей, но на теле не было даже покраснений. Кожа никак не реагировала на ультрафиолет, только нервная система неизменно отсылала в мозг импульсы о боли. Как Гилберт встречался с ним в разгар дня? Как Кларенс в солнечные дни выезжал на вызовы вместе с Харрисом? Всё казалось запредельным.
А кровь Гилберт влил насильно, как и обещал, один раз — об этом ясно говорил новый провал в памяти. Видимо, голод взял тогда верх, поскольку по доброй воле пить кровь, пусть и клонированную, Рэй отказывался. После он рискнул переступить через себя в отсутствие Гилберта, однако благополучно всё вытошнил на втором глотке. Организм, может, и перестраивался, но разум оставался прежним: Рэймонд психологически не мог выпить крови. К счастью, Гилберт к нему с этим больше не приставал.
— Голоден? — но спросил сейчас, что б его.
— Отъебись, — посоветовал Рэй.
Раздался знакомый шелест. Рэй успел среагировать в последний миг, когда в него полетел прицельно пущенный протеиновый батончик.
— Сдохнешь сидеть на одних колёсах.
Гилберт отвернулся к столу, за которым корпел над старым радио. В первую ночь Рэй не понял, что это именно радио, больше озабоченный жаждой и вопросом, как здесь оказался, зато сейчас ясно видел, что вечно язвящий ублюдок сосредоточенно паял плату. В цеху было немало вещей, вызывавших вопросы: паяльник, питавшийся от аккумулятора, сам аккумулятор, калорифер, бензогенератор, несколько книг, импровизированная постель в комнате без окон, походная лампа... даже каталитическая грелка. Это не то, что можно по-быстрому собрать, удирая из больницы с раненым. Очевидно, что Гилберт притащил его в своё убежище, оттого и был спокоен как удав.
— Значит, вот где ты отсиживаешься, — Рэй охотно зашелестел батончиком, радуясь нормальной человеческой еде.
— Забудь, — тут же бросил Гилберт, не оборачиваясь. — Когда свалим, я здесь больше не появлюсь.
— Рискнул своим логовом, — тот откусил половину. — Ладно, за это уважаю.
На издёвку Гилберт не ответил. Вот и славно. Не он один умеет проезжаться по нервам, не кулаком единым...
Знакомый вкус со студенчества, когда в запаре между экзаменами Рэй сидел на батончиках, застрял в пищеводе. Он не верил собственным ощущениям, бледнея и сгибаясь пополам. Нет-нет-нет, только не так. Рвотный позыв толкнул проглоченные куски назад, Рэй уцепился за шершавую стену и мучительно выблевал ошмётки батончика вместе с желчью.
— О-о, — ироничный голос Гилберта впился в уши. — Не сработало? Ну, бывает. Ты ведь больше не человек.
— Ублюдочная мразь, — выдавил Рэй из прежнего положения, смаргивая слёзы и понимая, что обычную еду он подсунул специально.
— Мне интересно, — тот отложил паяльник и развернулся к нему, — ты всерьёз надумал упираться? Стреляли вроде в спину, а не в голову. Как прежде уже не будет, всё, финита.
Гилберт поднялся и не дошёл до Рэя нескольких метров, когда тот, не разгибаясь, выставил руку, чтобы не смел приближаться.
— Хватит цепляться за старую жизнь, — вдруг злобно процедил он. — Чем быстрее ты уяснишь новые правила, тем раньше...
— ...стану таким, как ты?
— ...свалишь куда подальше.
— Свалю, как только меня перестанет выворачивать наизнанку, когда ты рядом, — рявкнул Рэй.
С лица Гилберта слетела тень, он медленно вздохнул и отвёл взгляд в сторону. Считать его эмоции не получалось, всё таилось в глубине тёмных вод, и у Рэя от этой недосказанности засвербело в мозгу.
— Ну? — не выдержал он.
Взгляд Гилберта метнулся обратно. Казалось, информатор оценивал, стоит ли прояснять для Рэя обратную сторону их связи, но вместо ответа вытащил пачку сигарет. Рэй гневно сплюнул.
— Гнида.
— А ты сегодня щедр на комплименты.
Случилось странное. Только что Рэй хотел его придушить, но уже через секунду гнев отпустил, — когда вспыхнул огненный лепесток зажигалки. В непонимании он глядел, как Гилберт крепко затягивается и выдыхает дым, а в памяти всплыли другие слова профессора: «Подавление воли».
— Ты что сделал? — Рэй осёкся и инстинктивно отступил на шаг.
— Твоей бесячкой я сыт по горло, — пробурчал Гилберт с сигаретой во рту, вновь глядя в сторону.
— Не смей, — сырой холод взобрался по ногам к груди и шее. Если он способен так легко воздействовать на эмоции, то ему вообще нечего противопоставить, он запросто превратит самостоятельную личность в марионетку. Рэю показалось, что комната начала вращаться, и его вновь замутило.
— Да больно надо, — Гилберт по новой раздражался. — Я вообще не хочу применять это. Повторяю снова: перестань быть мудаком.
— Ублюдок чёртов...
— Да уймись!
Он отшвырнул сигарету и быстрым шагом сократил расстояние, а Рэй даже не понял, как отступил к двери каморки. Гилберт впечатал руку рядом с его головой, откровенно злясь.
— Хотел бы превратить тебя в послушного идиота, давно бы сделал, — едко прошипел он растерянному Рэю в лицо. — Уясни это, детектив. Ты выёживаешься только потому, что мне противна сама мысль о контроле. Так что, будь добр, держи всё дерьмо при себе и не выводи меня попусту. Твой разум я не трону, просто свалю на неделю.
Рука дёрнулась раньше, чем Рэй сообразил, что творит. А когда понял, уже вцепился в рукав Гилберта мёртвой хваткой, словно мог удержать насильно и не позволить воплотить угрозу в жизнь. Какое в эту минуту у него было лицо, Рэй не думал, но видя, как в карих глазах Гилберта гаснут раздражение и ярость, опомнился и оттолкнул его, уйдя в сторону.
— Это пройдёт, — после вспышки Гилберт заговорил неожиданно тихо.
— Пройдёт что? — Рэймонд сдавил пальцами глаза, хмурясь. — Ощущение, что я конченый, раз мне невыносима одна мысль...
Нет, он не станет договаривать этот бред.
— Да, — легко откликнулся тот. — Как только разойдёмся, все чувства начнут сходить на нет.
На этот раз Рэй смачно и от души выругался.
— Прекрати говорить так, будто мы грёбаные любовники.
— В буквальном смысле разойдёмся, — Гилберт закатил глаза. — Ногами по земле из этого цеха. Чем дольше мы остаёмся рядом, тем сильнее у тебя вскипают мозги, но это работает и в обратную сторону.
— А у тебя, значит, не вскипают.
Снова невнятное выражение в глазах. Рэй повернулся обратно.
— Хочешь нормального диалога? Вот и начни, гений. Почему хреново лишь мне? Ты вообще ни черта не чувствуешь?
— По порядку, — глухо отозвался Гилберт, потирая лоб, и вернулся к столу с радио.
Рэй помедлил, ещё ловя отголоски эмоциональной чехарды и не до конца веря в нахлынувшее самообладание, но всё же двинулся следом, расстегнув надетую поверх свитера куртку: возвращался жар.
— Ты зависим, потому и хреново, — Гилберт устроился на коробках у стены, оставив стул Рэю. — Участь любого обращённого. Никакие псевдонаучные статьи в полной мере тебе этого не опишут.
— Спасибо, я уж понял.
Они пересеклись взглядами — саркастичным и укоризненным.
— Ты веришь, что вампиры появились в ходе естественных мутаций? — вдруг спросил Гилберт.
— У меня мало времени философствовать по вечерам, — отрезал Рэй, и тот обречено вздохнул.
— Необычная форма анемии. Несчастные вампиры вынуждены питаться чужой кровью, потому что их организм не вырабатывает гемоглобин. Поэтому они такие бледненькие и чувствительные к солнцу. Поэтому без крови их мучает головокружение, и извращается вкус. Всё дело в куче разных форм одного заболевания. Нетипичные мутации двадцать первого века, — закончив, он выдержал небольшую паузу. — И как, чувствуешь себя «просто заболевшим»?
— Звучит, как дерьмо, — резюмировал Рэй.
— Оно и есть. Хотя для сдерживания паники самое то. Меньше всего вампиры и оборотни похожи на результат эволюции. Ты ничего не можешь мне сделать, не свихнувшись, зато я могу тобой управлять одним желанием. Делаю вывод только из нашей связи: зависимость обращённых возникла как гарант подчинения.
За все дни и схождения с ума Рэй напрочь забыл, что имеет дело с параноиком. Лишь бы это не передавалось с его кровью.
— Не говори, что подразумеваешь создание армии в лабораториях.
— В лабораториях? — вновь прикуривая сигарету, Гилберт искренне удивился, словно забыл о собственных же байках про «Кормэдж». — Вряд ли подобным промышляли в средневековом прошлом. Я склонен верить в инцидент, послуживший толчком к появлению долгожителей. И скорее намеренный, чем случайный. Положение обращённых вампиров однозначно говорит в пользу манипулирования и контроля. Словно кто-то не желал бунтов и восстания до такой степени, что прикрутил мерзкую опцию.
Зачем, какова цель?.. Вместо внятного объяснения Гилберта опять понесло. Верить хитрому козлу с зоны или мировой науке, психиатрам и биологам, генетикам, которые десятилетиями изучают долгожителей в попытках расшифровать геном? Безусловно, трудный выбор.
— Ты всё повторяешь, что это пройдёт, — помрачневший Рэй решил вернуть разговор в более приземлённое русло. — Но не отвечаешь, почему...
— Гаудиум, — перебил Гилберт и будто потерял интерес, стряхнув пепел на пол. — Сейчас все цивильно проходят реабилитацию в Центре, но с тобой... Не наш вариант, сам знаешь.
— Гаудиум притупляет жажду, — сомневаясь, обронил Рэй.
— Не только. Точнее, в первую очередь, конечно, её, но препарат в целом облегчает обращение. Организм не может перестроиться в один миг. Изменения накатывают друг за другом, как приливные волны: регенерация, жажда, чувствительность к солнцу... Ты в курсе, что у тебя ещё не прорезались клыки?
Рэймонд округлил глаза. Он тут же ощупал языком зубы и на секунду испытал облегчение.
— Говорят, что чем больше обращённых поколений между первородными и новыми вампирами, — продолжил Гилберт, — тем медленнее последние превращаются. Когда Центр открыли, средней нормой для реабилитации было две-три недели, но сейчас это уже месяц. Без инъекций гаудиума ты... Ну, поэтому здесь столько анальгетиков. С лихорадкой обычные медикаменты не справятся, а к жажде придётся привыкнуть.
— Как к этому можно...
— Я ведь привык.
Из уст Гилберта всё звучало до безобразия просто. Само собой привыкнет, как два пальца обоссать.
— На второй вопрос ты так и не ответил, — упрямо напомнил Рэй.
Гилберт облокотился на колени, неловко потирая шею.
— Вряд ли я сумею объяснить. Честно говоря, до этого момента я был уверен, что обративший ничего не чувствует.
Разумеется. Чтобы он и не увиливал. Даже в теперешнем положении нагло врёт, глупо было рассчитывать, будто что-то изменилось.
— Скажи ещё, что я первый, кого ты за столько лет обратил, — Рэй заново подчинялся подкатывающему гневу, а когда перехватил взгляд, не выдержал: — Не морочь мне голову.
— Думаешь, я горю желанием обрекать других на то, что пережил сам?
Гилберт сорвался с места и отошёл к пустым оконным проёмам, за которыми лежала тихая осенняя ночь. Подумать только, он тоже умеет психовать. Отчего-то у Рэя не получалось больше злиться. В царившем вокруг бедламе он совсем забыл, что и Гилберта однажды обратили. При их прежних отношениях спрашивать о таком было не с руки, но сейчас...
— Кто?
Хотя на ответ он не рассчитывал. Силуэт на фоне огромного окна казался неподвижной, расчерченной углём фигурой, которую едва окутывал табачный дым. Гилберт никогда не откровенничал и никогда не отвечал на вопросы сразу, по доброй воле.
— Доран Каннингем.
На секунду Рэю показалось, что в уши ему плотно набили вату, затем привстал с места.
— Повтори.
Раздался тяжёлый, бессильный вздох. Гилберт повернулся — напряжённый и глядящий в пол — и сел на окно.
Пазл складывался сам собой. Вот почему он так явно недолюбливал Каннингемов; вот почему был так заинтересован достать против них что угодно, даже если Рэй козлил хлеще него. Вот почему безразлично относился к стремлению отправить за решётку весь синдикат Альери, но охотно подключался к любым действиям против «Кормэдж», от которого его чуть не передёргивало. Только с подобной причиной всё, наконец, обретало смысл. С военной базы в Кингстоне Гилберт пропал внезапно и без какого-либо следа. Пометку о дезертирстве в деле поставили неохотно, в Королевских ВВС ему светила блестящая карьера. Отец тоже был пилотом, сослуживцы и командование отзывались только положительно. Лишь однажды он нарушил приказ, когда во время тренировочного полёта спас экипаж с загоревшегося сухогруза. Гилберту грозил арест, но за спасение пятнадцати человек и даже собаки его приставили к награде. Рэй всё гадал, зачем лётчику с отменной репутацией вдруг жертвовать военной карьерой и пускаться во все тяжкие, устремляясь на дно, и почему дело человека затерялось во времени никому ненужное. История с самого начала пахла дурно, а ответ всё время плавал на поверхности — Каннингемы. Вопрос, почему отсутствовала стенограмма первого судебного процесса, также отпал.
— Как ты с ним снюхался, служа в Кингстоне?
Гилберт долго не отвечал. Сигарета медленно тлела в пальцах, пока он морщился в тёмное пространство огромного цеха.
— Просмотреть документы ты не успел... Папка за радио.
Документы. Его словно окатили ушатом холодной воды, Рэй думать забыл обо всём, что предшествовало цеху. Работа, расследование, Нил — прежние цели не просто потеряли смысл, их словно вытеснили из новой жизни. Он скатился до заботы лишь о примитивных потребностях, ни разу не задумавшись о чём-то другом.
За папку Рэй ухватился, как за приплывший из иной реальности спасательный плот, который принёс привычные запахи фальши и преступных сговоров. Вытащил бумаги, щурясь в темноте на текст и печати, и не сразу понял, что сносно читает даже без света.
В основном это были промежуточные отчёты о провальных испытаниях препарата GADF — Рэй впервые пожалел, что под рукой не оказалось Гугла. Сошли бы за научные формальности, если бы не два столбца имён с заголовками «Опытный образец» и «Отработанный материал». Первый уменьшался по мере того, как Рэй пролистывал бумаги. К середине небольшой стопки первые три имени меняться перестали: Ригар Б. Барнхарт, Зайон Хабаккук, Гилберт Шаттери...
Унимая новый приступ головокружения, Рэй закрыл глаза.
Гилберт курил, глядя на пустынную улицу, где между холодными корпусами старой фабрики шныряли редкие крысы. Когда Рэй вновь открыл глаза, то первым делом глянул на дату документа: 7 июля 1983 года. Год, когда лейтенант Шаттери исчез с базы.
Вопросы наслаивались один за другим, готовые выстрелить пулемётной очередью. Чтобы удержать язык под контролем, Рэй пролистал ещё несколько страниц, пока не остановился на документе от двадцать пятого июля того же года: имя Гилберта переместилось во второй список.
— Что они с тобой делали? — собственный голос показался чужим.
— До или после того, как списали в утиль?
Окурок отправился в окно лёгким щелчком пальцев.
— Там ведь всё написано. Ни за что не поверю, что ты не можешь связать очевидные факты, детектив.
— Что такое GADF?
— Гаудиум, диазепам³, феррум, — механическим голосом расшифровал Гилберт. — Основной состав «Гаудиума 3.0».
Рэй отложил бумаги и устало схватился за голову. Всё это время, все грёбаные семь лет безуспешных попыток выбить почву из-под «Кормэдж» главный свидетель и жертва находился перед носом.
— К счастью, я мало что помню из того периода, — продолжил тот неестественно ровным тоном. — Кроме цикличной боли и кошмаров. С героиновой добавкой становилось попроще.
Рэй простонал в глухом бессилии.
— Они подсадили тебя на героин?
— Как сказать, — во рту Гилберта появилась третья сигарета. — После него лучше спится.
Отсюда бессонница? Рэймонд не слабо вломил ему в первый год, когда поймал в тупике со шприцем, и обещал превратить в инвалида, если ещё хоть раз увидит с наркотиками. Либо Гилберт всё время умело шифровался, либо и правда тогда слез. Эти красные синяки под глазами... Он в самом деле использовал героин как барьер от кошмаров?
— А после?..
— А после «отработанные материалы» отправляют гнить на свалку трупов. Уж не припомню где. Себя я осознал на улицах, когда копы грозились пристрелить меня на месте за трёх обескровленных девиц.
Первый суд, убийство в состоянии аффекта. Ни единого упоминания о Королевском военном колледже или о военно-воздушных силах Канады. Изъятая стенограмма. На вампира-убийцу завели новое досье, ссылаясь мелким шрифтом в самом низу на досье человека. Который, похоже, никого не интересовал. Или это Каннингемы постарались? Гилберт с такой лёгкостью заявлял, что им ничего не стоит повернуть любое дело в свою пользу. Так он говорил о собственном опыте.
— Почему Доран...
— Наплевать, — в голосе неожиданно прорезалось раздражение. — Тридцать лет я верил, что мне просто не повезло, что так и должно быть. А теперь ты...
Последние слова прозвучали почти с ненавистью. Рэй встретил его взгляд — горящий и злой.
— Я не просил, — процедил он в ответ.
— Я знаю, что он должен был чувствовать тогда, — отчеканил Гилберт. — И понимаю теперь, что это садист и психопат.
Он так и не ответил, какие чувства связь провоцирует в нём самом, но по разговору Рэй уже догадывался. Бессознательное доверие как минимум: Гил без оглядки вывалил кучу подробностей о своём прошлом, не ершась. Нежелание причинять вред, судя по выводу о Доране. То, о чём не говорил, — теперь Рэй мог понять, будучи зависимым, — мучило, а не замалчивалось из принципа.
Оба ненадолго умолкли. Гил продолжал дымить, а Рэй невидящим взглядом смотрел на папку, переваривая услышанное. Ему хватило совести не обвинять, что все эти важные сведения утаивались до сегодняшнего дня.
— Нил, — вдруг вспомнил он. — На отчётах с твоим именем стоит его подпись.
— Аргх! — хмурясь, Гил загрёб волосы пятернёй. — Знать не хочу. Я сразу сказал, что от Найтингейлов добра не будет. Кто, по-твоему, чуть не отправил тебя к праотцам?
— Сомневаюсь, что Нилу хватило бы духа.
— Да к чёрту твоего Нила, — вскипел он, подрываясь с места, и рявкнул: — Это Крис.
Рэй с подозрением уставился на подкуривающего очередную сигарету Гилберта. Он, конечно, хамло, но не из тех, кто будет фамильярно звать подобного типа просто «Крисом».
— Давай по порядку, — Рэй потянулся за блоком своих сигарет у стены, которые Гил заботливо притараканил в эту нору. — С ними-то ты как связан?
Тот невнятно выругался под нос, пока Рэй шелестел упаковочной плёнкой и рыскал по столу в поисках зажигалки. Гилберт бросил свою.
— За пару лет до нашего знакомства, — буркнул он, — их поехавший папаша Лиам нанял меня шпионить за Крисом. Без понятия, как он узнал о моём существовании, но платил много. Крис, правда, оказался куда расторопнее, перехватив меня на выходе из отцовского кабинета, и предложил вдвое больше, — Гил пожал плечами. — Кто я, чтобы отказываться от такого бабла.
— За шпионаж?
— За устранение.
Видя, как глаза Рэя темнеют, он спешно добавил:
— Мои руки чисты, Крис сам с ним расправился. От меня требовалось только скомпрометировать Лиама перед общественностью.
— Что-то припоминаю. Скандал вокруг Северного Банка.
— Ему нужен был тот, кто раззвонит о банковских махинациях в подполье и по городу, чтобы взбаламутить толпу. Должен сказать, это самые лёгкие деньги в моей жизни. Случился скандал, Лиама сместили с поста председателя, Крис заручился поддержкой правления, и папаша... Многие до сих пор считают, что он просто сбежал от позора в Тихуану.
— Интересная история, — заключил Рэй прорезавшимся рабочим тоном. — Но зачем Крису убивать меня?
— Потому что я замешан, — отрезал Гилберт.
— Мне опять тянуть из тебя всё клещами?
Тот шумно выдохнул в высокий потолок.
— Крис обещал сжить меня со свету, если я хоть раз мелькну на горизонте.
Логические цепочки в голове у Рэймонда окончательно запутались.
— Допустим. Почему тогда стреляли в меня, а не в тебя? Как он вообще мог узнать, что ты замешан?
— Потому что ты брякнул моё имя при Ниле, — вспылил Гил. — Вот и сложи два и два с учётом сраных документов. Одному я показался знакомым, а другой наверняка успел засунуть в них свой любопытный нос. Крис понимал, что полиция при любом раскладе обвинит в твоей смерти меня. Одной пулей убрал бы с дороги обоих.
Трудно было не проникнуться, когда он горел такой лютой уверенностью. Значит, Найтингейлу надо было сгноить Гилберта в тюрьме, а Рэй просто попался под руку как удачный предлог? Неприятное чувство.
— Чем ты ему так насолил?
У Гила дёрнулся угол рта. На лицо впервые за весь разговор вылезла улыбка, пусть и нервная.
— Личные счёты.
Будто могло быть иначе. Дурацкая привычка ходить вокруг да около всё-таки осталась, как и секреты. И как им тогда возвращаться в город, если на мушке держит импульсивный псих?