Звонок в дверь прозвучал громом среди ясного неба.
Приходить к ней было некому — Марина даже с соседями не общалась.
С трудом заткнув внутренний голос, который начал шептать что-то невнятное про Брагина, женщина подошла к двери и заглянула в глазок. И непроизвольно задержала дыхание.
Не ожидала, если честно. Но не держать же человека за дверью, раз пришел. Она потянулась к замку, отдернула руку и, быстро отругав себя за испуг, потянулась снова.
Олег стоял, уперевшись плечом в дверной косяк, и держал в руках огромный пакет.
Нарочинская нервно сглотнула и забыла поздороваться:
— Ты чего здесь?
— Еды готовой принес. Ты же не готовишь, — невозмутимо сообщил он и, игнорируя отсутствие приглашения, снял обувь.
Марина усмехнулась:
— Ты меня теперь подкармливать будешь? Или это разовая акция?
— А буду, — мужчина по-хозяйски прошел на кухню и положил пакет на стол. — Покормить тебя?
— Я ела, — Нарочинской стало неуютно от его изучающего взгляда, и она поежилась. Но сбегать в соседнюю комнату было бы совсем глупо. А для улицы Марина неподобающе одета.
Олег замер, не переставая смотреть на женщину.
За время больничного Брагин привык к ней ненакрашенной.
Без макияжа Нарочинская выглядела лет на десять моложе. И была удивительно нежной, независимо от того, что и каким тоном говорила. Ее тонкие черты лица, обычно грамотно подчеркиваемые макияжем, казались очень мягкими, будто созданными для того, чтобы их целовать.
Марина бы точно удивилась, узнав о том, какое впечатление производила на него в палате и производит сейчас.
— Вчера? — продолжил допытываться Олег, пытаясь перебороть не вовремя проявившееся слюноотделение.
— Полчаса назад.
— Перепелов и фазанов? — добродушно предположил он.
— Макароны с сосисками.
— Тоже вариант, — Брагин кивнул и начал складывать еду в холодильник. — Этого на несколько дней хватит.
Марина посмотрела на него с большим подозрением:
— С чего вдруг такая благотворительность?
— Да тощая ты слишком, — Олег пожал плечами. — Жалко.
Да, несмотря на то что в больнице Нарочинская ела более чем регулярно, в том числе и благодаря гостинцам коллег, поправиться она так и не смогла. Брагин вообще подозревал, что Марина относится к тем людям, которые продали кому-то душу за вечные молодость и худобу. Ну, или ноги у нее полые. Третьего не дано.
Женщина издевательски рассмеялась:
— Сволочь.
— Да смотреть больно, ну, — прикинулся шлангом мужчина.
— Больно — не смотри.
Он повернулся к Марине лицом и уставился на нее как ребенок, впервые увидевший Снегурочку:
— Хочу.
— Еще и мазохист, — уныло резюмировала Нарочинская, понимая, что точно вляпалась, но еще не осознавая, как сильно. — И похудеть бы тебе не помешало, кстати, — кинула запоздалую шпильку.
Не могла не кинуть.
— Да я в самом расцвете сил, — Брагин расправил плечи и шагнул к Марине. Но она отшатнулась от него, как от прокаженного, и Олег остановился, с трудом удержав привычное выражение лица.
— Пропеллер не потеряй, — Нарочинская за языком не следила.
Брагин, впрочем, тоже:
— Мой пропеллер всегда к твоим услугам.
— Обойдусь, — кажется, она снова почувствовала себя уверенно и расслабилась.
— Да ну?
— Ну да. Я же не ребенок, которому собаку не купили.
Олег посерьезнел и сменил тему:
— Где тонометр у тебя?
Марина закатила глаза:
— Брагин, успокойся, со мной все нормально.
— Ладно, — он пожал плечами, — сам найду.
Снова закатив глаза, Нарочинская села за стол. Останавливать этого деятеля все равно было бессмысленно.