Дай мне взглянуть на мир извне,
И откровение познать,
Я — жрица смерти на войне,
Но я устала убивать.
Мельница — «Валькирия»
Наполненный отчаянием взгляд и оскаленные клыки. Слабость. Злость. Тёмно-алая, почти чёрная кровь быстро скатывалась по косматой шкуре и капала на белый наст, верно отмеряя последние секунды чужой жизни. Морозный воздух вспарывал лёгкие умирающего словно кинжал, но я точно знала, что эти вдохи были самыми сладкими.
— Тебе нас не уничтожить! Нас ничто не способно убить! — яростно прорычал поверженный мною зверь, всё ещё пытаясь бороться со мной и с коснувшимися его изменениями.
— То, что вас не убивает, очень плохо старалось… — отозвалась я с нескрываемой горечью и навалилась сильнее. Ещё одно усилие — и упрямый дух несчастного всё же покинул могучее тело, как должно было случиться гораздо раньше.
Снежную равнину долгое время оглашал протяжный горестный вой. Другой зверь прощался с собратом, посвящая ему самую тоскливую песнь, на которую был способен. Искалеченное изменениями, но не утратившее чувства существо.
Мы враги, но у нас не много различий. Мы одинаково равны перед смертью, какой бы выбор ни делали. И, продолжая свою охоту, я чувствовала пристальный взгляд того, с чьим клинком почти успела сродниться.
Враг. Тот, кто находится на другой стороне. Мой истинный противник.
Почему его, своего настоящего врага, я не вижу? Тот, кто приходит за моей жизнью, появляется внезапно и сам подобен смерти. Молниеносный росчерк стали отражается в голубых как лёд глазах, и всё завершается так, как и много раз прежде. Не всегда, но я всё чаще стала ловить себя на мысли, что жду его появления.
Серебряный убийца занял своё место среди нового порядка вещей. Разрываясь между долгом и собственным стремлением, я неизменно достигала мига подлинной свободы и очищения. Смерть, как единственная возможность почувствовать себя живой. Даже теперь, когда это, казалось бы, невозможно.
Но хотела ли я? О нет, моя цель была важнее всего на свете. Я могла утратить смысл, но не перестала бы мчаться сквозь миры, словно в стремительном полёте, принося на алтарь долга единственную жертву, на которую способна. Себя.
Так, когда я снова нашла часть Того, что искала, то недолго думая отдала своё первое имя и вместе с ним часть сущности. Реликвия, которую получила взамен, пылала ядовито-синим режущим глаза светом, будто звёздная слеза, и больно обжигала ладони. Пожалуй, только это смогло заглушить ощущение разверзшейся в сердце Пустоты и уничтожить страх.
Анвиел нашёл меня сидящей в спальне под окном. Я не помнила, как вернулась в его дом, и пришла ли сама или меня снова убили. То, что я лелеяла в руках, было важнее…
— Руна, — позвал он, опускаясь рядом на одно колено и заглядывая в глаза.
— Это не моё имя, — вырвалось у меня, хотя не так давно я убеждала себя в том, что не буду жалеть о произошедшем.
— Теперь оно твоё, — мягко проговорил Анвиел.
— Как и множество имён помимо него. Уже сейчас их так много, что нанизав каждое на нитку я могла бы сделать роскошные бусы. Но много ли в этом меня самой? — слова продолжали срываться с губ, но и их произносила не я, а моя боль.
— В них остаётся память о тебе, а это уже немало.
Я промолчала, пытаясь подавить вспыхнувшее внутри желание неистово сопротивляться. В конце концов, Анвиел был одним из тех, кто напоминал о том, что у меня есть и иной выбор.
Все те имена, что мне давали, носили всего лишь названия моих поступков. Хотя отражают даже не это, а то, что видят другие. В отражениях нет истины. Они — только тени Времени, тёмные чешуйки его великолепной брони.
Однажды Анвиел сказал, что в образах боги черпают силу, получают возможности влиять на целые миры. И то, что принимается смертными за уязвимость, является подлинной силой. Умирая для них в одном обличье, боги являются под другим, сохраняя истинную суть неприкосновенной.
Я верила в то, что мне следует этому научиться. Теперь же пребывала в полной растерянности. Что прятать, когда за моими тенями не остаётся ничего кроме Пустоты?
И, уже сражаясь с изменёнными существами среди бескрайних снегов и величественных торосов застывшего океанского побережья, я испытывала болезненную необходимость понимать их и видеть суть.
Собрат поверженного существа нашёл меня сам. Всё ещё сохранивший разум, но переполненный гневом, он атаковал меня стремительно и словно не чувствуя усталости. В завываниях ветра слышалось клацанье острых зубов и злое рычание. Даже на четырёх лапах он был на голову выше меня, и потребовалось время, чтобы избрать правильную тактику и превратить состоящий из уклонений танец в атаку.
Он молчал до самого последнего вздоха. Лишь горящий злой взгляд был полон осмысленной ненависти, пока его не заволокла смертная пелена. Для этого существа я точно не была Милосердием, как не буду им для многих других существ, которых мне только предстоит встретить на своём пути. И проявления высшей воли никто из них в моих действиях не увидит.
Я выпрямилась и подняла взгляд с поверженного врага на небо, застланное мутной снежной взвесью и стремительно темнеющее. Захотелось поскорее покинуть этот мир вечного холода и теней, но что-то удерживало.
Долго ждать он не заставил. Я не услышала, а почувствовала приближение серебряного убийцы, но не оглянулась. Не случайно мне всё время казалось, что он наблюдает и ждёт подходящего момента, караулит, как будто я могу сбежать…
Я усмехнулась и, прикрыв глаза, гордо вскинула голову. Не хотелось вновь погибать скованной его волей.
— Только не медли, — попросила я, вдыхая морозный воздух, и ощущая, как по телу растекается холод. Ветер обнимал меня, успокаивая и убаюкивая…
Когда меня резко схватили за руку и рванули в сторону, перед глазами ослепительно вспыхнуло. Но не от боли. Меня всего лишь переместили в другое место, где было значительно теплее и безветренней.
Удивлённо распахнув глаза и ожидая увидеть Анвиела, которому впервые удалось помешать моему личному палачу, я увидела только серебряного и отшатнулась.
В спину впивались неровности стены, но я была не в силах что-либо изменить: мой преследователь заранее побеспокоился о том, чтобы я оказалась в таком положении. На первый взгляд, место походило на одну из каменных террас в Адманте, да и общая атмосфера — свет, запахи, приглушённая музыка — напоминала о ней. Вот только присутствие здесь серебряного убийцы сильно сбивало с толку.
Его же самого ничто не смущало. Чистые голубые глаза, устремлённые в мою сторону, не выражали ни малейшего беспокойства. Но по какой-то непонятной причине их обладатель не спешил меня убивать.
Мне вдруг стало интересно, придёт ли кто-то на помощь, если я позову. Быть может, есть шанс дозваться Анвиела, если это и в самом деле обитель богов.
— Здесь никто тебя не услышит, — будто прочитав мои мысли, произнёс голубоглазый, не сводя с меня своего пристального взгляда. Холодного и острого, как сталь. От мягкого звучания его голоса стало не по себе, настолько это не вязалось с ледяным образом и поступками.
Что он видел во мне и каким именем называл? За что преследовал? Если и это часть божественного замысла, я не способна была его постичь.
Мужчина быстро пресёк мою попытку его обойти. Он оттолкнул меня к стене, а затем шагнул ближе, перехватывая запястья и прижимая их к неровной поверхности.
— Чего ты хочешь? — спросила я, ощущая знакомую апатию ледяных оков, которая не должна продлиться долго. Один короткий удар — и я снова окажусь в доме Анвиела. Никто не способен этому помешать. По каким-то причинам наставник ничего не может сделать с этим созданием.
— Только тебя, — выдохнул убийца и впился жёсткими пальцами в подбородок и скулу, заставляя вытянуться в струнку.
Его стремительный поцелуй, больше напоминавший укус, оказался столь же неожиданным, как и слова. Но, только почувствовав во рту солоноватый привкус, я нашла в себе силы сопротивляться. Ледяные оковы исчезли. С силой отпихнув его от себя, я ударила мужчину кулаком в плечо и со всей силы врезала коленом под дых. Головой я попыталась боднуть его в нос, но он перехватил меня за волосы, и мы вместе повалились на пол. Я оказалась сверху, не собираясь сдавать позиции.
— Хочешь убить меня? — насмешливо бросил он, с вызовом сверкнув глазами. На окровавленных губах змеилась ядовитая ухмылка. Даже сейчас он был невероятно красив, но той особенной ледяной красотой, какая свойственна не живым существам, а бездушным скульптурам.
— Мечтаю об этом со дня нашей первой встречи, — не стала отрицать я, хоть это и была явная ложь.
— Ну так давай же, — он расслабился и выгнул шею, подставляясь под удар. — Так не промажешь?
Действительно. Я не собиралась его разочаровывать. Короткий замах, и через мгновение послышался скрежет клинка по камню. Почему?
Я расправила крылья, но слишком поздно: убийца рывком перевернул меня на спину, нависая сверху. Клинок оказался отброшен в сторону.
— Тебя влечёт ко мне, и ты не можешь этого отрицать, — проговорил мужчина, склоняясь ниже.
— Неправда, — я дёрнулась, когда он снова попытался поцеловать меня. — Я не представляю, как тебя вообще можно желать…
— В самом деле? — пепельные брови удивлённо взметнулись вверх. Ждать ответа он, разумеется, не стал: наглая рука скользнула под одежду, сжимая грудь. Мне это показалось прекрасной возможностью вырваться, но вместо этого я оказалась в ещё более невыгодной позиции — на животе.
— Лучше убей, — выдохнула я.
— Не хочешь испытать что-то новое? — прошептал он, сжимая зубами моё ухо.
В ответ я попыталась лягнуться, но маневр не увенчался успехом. Прикосновения стали настойчивее и яростнее. Мужские губы скользнули по щеке, опаляя дыханием, а затем оставили огненный след на шее.
Я шумно выдохнула, растеряв слова, и была обескуражена тем, что создание, казавшееся мне воплощением холода, может быть таким…
Меня всё ещё удерживали, но поцелуи и ласки становились менее болезненными.
Едва уловимое касание губ к виску и ниже, до уголка рта. Лёгким дуновением он убрал прядь волос с моего лица.
Я взглянула в голубые глаза, прикрытые длинными ресницами, и смежила веки, пытаясь совладать с собственными эмоциями. Спустя томительно долгий момент ощутила на губах его дыхание и влажное прикосновение. Я инстинктивно слизнула его кровь уже со своих губ, но серебряный воспользовался этим, чтобы углубить поцелуй.
Прикосновение чужой силы пробуждало во мне что-то забытое, заставляло трепетать и тянуться навстречу. Как только я ответила на поцелуй, мужчина позволил перевернуться на спину, тут же подминая под себя.
В голове ещё метались истеричные мысли о неправильности происходящего и о том, что сейчас можно попытаться застать его врасплох, но вскоре они были отброшены в сторону с такой же небрежностью, как и детали одежды. Не прекращая ласк и неистовых поцелуев, серебряный взял меня, ловя губами вскрик.
— Ты моя… — произнёс он хрипло.
Всё моё существо, разбитое и потерянное, стремилось к нему. Даже крылья вспыхивали и будто бы обнимали мужчину, не причиняя вреда. Его Лёд и моя Пустота удивительным образом сочетались, вместе образуя новое Пламя. Пока ещё призрачный огонь метался между нами, растворяясь в крови и отражаясь в глубинах зрачков.
И если бы он дал мне новое имя, я приняла бы его, отрекаясь от всех остальных. Но он и сам не нуждался в именах, оставаясь таким же недостижимым и опасным.