Скорбный ангел скажи, что будет со мной,
Каравшей без страха?
Unreal — «Скорбный ангел»
Иногда кажется, что на бесконечное движение не хватит сил, осмысленности. Ещё немного — и собьётся шаг, выпадет из ослабевших рук клинок, а земля ринется навстречу, обещая тьму и покой.
Я знаю, что есть те, кто действительно начинает верить в это и останавливается. Теряется смысл, а вслед за ним гаснет и надежда. Бесконечное движение обращается падением в объятья самой долгой и холодной ночи, что дарит отнюдь не покой. Это безумие духа, обречённого переживать свои утраты снова и снова.
То, что должно было стать для меня наказанием, обратилось великой милостью. Я больше не могла сожалеть о своей утрате и не испытывала прежней тоски. Чувство долга и кое-какие крохи памяти — вот и всё, что осталось у меня.
Даровать изменённым скверной существам божественное милосердие и воскресить бога. И совершенно неважно, что не все изменённые желали этого милосердия, а бог таковым являлся только для меня одной. Я летела вперёд, словно стрела, выпущенная чьей-то уверенной рукой, принимая как должное всё, что со мной происходило.
Так было до встречи с Ним. Я изначально чувствовала, что появление в моей жизни голубоглазого убийцы, не подчиняющегося привычным даже для богов законам, многое изменит. Только понять его, как и предугадать действия, мне было не дано.
В те мгновения, когда противостояние сменилось необъяснимой страстью, мне было невероятно хорошо в его объятиях. Взгляд голубых глаз больше не обжигал холодом. Там не было ничего, кроме поглотившего нас обоих огня.
Проснувшись, я тут же села и огляделась. В доме Анвиела ничего не менялось и привычная простота позволяла чувствовать себя уверенно и свободно. Моя близость с серебряным убийцей сначала почудилась сном, слишком сладким и безумным, чтобы быть правдой. Но стоило подумать об этом, как воспоминания обрушились на меня, заставляя переживать снова и снова смелые прикосновения рук и губ, слышать голос.
Ты моя…
Кажется, он повторял это бесконечно, словно хотел высечь в самой моей сути, и целовал так, как будто клеймил.
И пусть. Я отдавала себе отчёт в том, что за всем этим, как и за убийствами, скрывается нечто большее. Только застилающая мой взор пелена не позволяет увидеть истину.
«Твоя…» — подтвердила я в одно из бесчисленных мгновений, падая в спокойную звёздную тьму его взгляда.
Он так и не назвал моего имени, но оставил нечто невыразимо большее — силу, что могла открыться лишь испытавшим последнее поражение.
Я твоя. Сила, ступающая следом тень. Смерть несущее оружие в верной руке. Я и ты — одно.
Закрыв глаза, я чётко ощутила, как открывается передо мной пространство, как дрожат и зовут в нём нити путей в продолжениях моих крыльев. Истинная суть Адманты заключалась не в средоточии жизни и света. Гораздо удобнее было подчинить себе мёртвое пространство, чтобы сохранить накапливаемую энергию в неприкосновенности.
— Неправильно, — прошептала я, касаясь пальцами золотых струн и отчётливо понимая, что самое первое впечатление об Адманте было верным. Тревожно вздрагивая под рукой, они отзывались в моём сердце болью и горечью. Всё что осталось от этого мира жаждало покоя и снов вечности, сотканных из золота и серебра…
— Руна! — окрик Анвиела прозвучал довольно неожиданно, но я даже не обернулась. Мне чудилось, будто сейчас я настолько связана с нитями этого мира, что и не смогу сделать ни одного лишнего движения без последствий.
Мой внимательный и понимающий наставник никогда не показывал своего волнения, но только не в этот миг. И спустя несколько мгновений встретившись с ним взглядом, я испытала мимолётное замешательство и удивление.
— Что-то не так?
— Кто освободил тебя, Руна? — спросил он, останавливаясь в шаге от меня.
— Никто, — отозвалась я, осторожно сворачивая крылья. — Я по-прежнему несу милосердие по воле богов…
Я застыла на месте, прислушиваясь к собственным ощущениям. Стоило вспомнить о своей миссии, как меня позвали. Сопротивляться зову не хотелось, потому как обращённые ко мне голоса были полны отчаяния.
— Мне пора, — я коротко поклонилась наставнику в знак извинения и поспешила на зов.
В том, что Анвиел меня поймёт, я не сомневалась.
***
Над некогда спокойными степными просторами будто промчалась огненная буря, спалившая в окрестностях всё живое и сделавшая землю сухой и чёрной. От дыма и взвившейся в воздух золы высокое безоблачное небо приобрело грязно-голубой оттенок. И воздух был сухим и горьким.
Видеть выжженные поля и останки павших было не впервой. Тела воинов, будто навсегда сроднившиеся с этой землёй, чернели на поверхности, почти неразличимые между камней и брошенного оружия. Неживое тепло ощущалось сквозь подошву сапог и касалось кожи.
Я медленно двинулась вперёд, разыскивая источник зова, который привёл меня сюда и не обращая внимания на то, каким пустым казался этот мир. Где-то далеко за пределами этого поля, кто-то проживает очередной день, полный своих забот и радостей. И там не молят о кровавом милосердии, уповая на новый день и благосклонность богов. Но сама жизнь это жертва.
В голосе ветра мне послышалось, будто кто-то позвал меня по имени. Оно звучало среди затихающего эха боли, но все попытки его уловить оказались тщетны. Хотелось рвануться за ним следом… но куда?
Место, где случилось столько смертей, похоже, пробуждает и мои собственные тени.
Мою раскрытую ладонь вдруг перехватила чья-то рука, и только в этот миг я осознала, что и в самом деле пыталась заглянуть в глубь себя, вместо того, чтобы идти на зов. Открыв глаза, я встретилась со спокойным взглядом своего серебряного убийцы.
Больше всего на свете мне хотелось поговорить с ним и о многом расспросить, но язык будто онемел, не желая подчиняться. Этот мужчина с его холодной красотой, присущей смертоносному оружию, смотрелся здесь слишком чуждо, отчего во мне рождалось смятение.
Я не понимала, зачем он пришёл, когда я ещё не исполнила свою миссию. Любое последующее движение могло завершиться моим возвращением. И не так важно, что это будет — прикосновение губ или стали.
— Идём со мной, — мягко и почти ласково попросил серебряный, в который раз сумев меня удивить. Но именно звук его голоса привёл меня в чувство и успокоил.
Мужчина сплёл наши пальцы в замок и потянул меня за собой, прочь от выжженной земли и странных рытвин, создающих ощущение, будто тут бесновалось нечто исполинское и раскалённое, будто лава. Кое-где действительно поверхность поблёскивала слюдяной корочкой.
Серебряный ступал по полю столь же легко, как шёл бы по чистой городской улице, а его светлые одежды выглядели на общем фоне неуместно и странно. Я невольно подумала о том, что он гораздо больше похож на посланника богов… во всяком случае, такими светлыми и отстранёнными их представляют смертные.
Мы приблизились к берегу широкой реки, где уже виднелась невысокая серая трава и деревца, покрытые пушистыми метёлками мелкой листвы. Но от воды нас отделяла тёмная взрытая земля, посреди которой зиял тёмный зев глубокой дыры.
При других обстоятельствах, я бы обязательно попыталась пошутить: поинтересовалась бы, а не собираются ли меня бросить вниз для разнообразия? Только энергетика места к шуткам не располагала. Я ощутила сильное искажение пространства и отголосок чужой боли, для которой не стали преградой расстояния между мирами.
— Ты знаешь о том, что события в одном мире затрагивают и другие миры, — произнёс серебряный, остановившись в десятке шагов от ямы.
Об этом я знала, как никто другой, а иначе и не скиталась бы так часто в поисках изменённых.
— Ближайший мир погиб? — с долей опаски уточнила я.
— Почти. Там ещё идёт война, — негромко откликнулся мужчина, вглядываясь куда-то вдаль, будто видел происходящее за незримыми гранями. — Или, правильнее сказать, взаимное уничтожение.
Не понимая, во что на этот раз выльется такая многословность, я украдкой взглянула на него. Испытывал ли серебряный сожаление или печаль по поводу происходящего, сказать было трудно — его облик хранил безмятежность, способную соперничать лишь со спокойствием наставника.
Что там, что здесь — войны неизменно порождают ужас и боль, множа несчастья. Смертные сами того не зная открывают запретные пути. Отчего же тогда так мало хранителей, способных предупредить и уберечь?
Заметив краем глаза поблизости не похожее на обычное колыхание ветвей движение, я повернула голову и присмотрелась. Так и было. Кто-то всё же сумел уцелеть в столкновении двух войн…
Задаваться вопросом о том, чего стоит такое спасение, я не собиралась. Ведь больше я зова не слышала. Наверное, им и этот горький воздух сейчас кажется сладким. Я же чую в нём запах свежей крови и чувствую, как меняет её ворвавшаяся в этот мир сила. Прекратить это я могла лишь одним способом.
— Тебя на всех не хватит, — произнёс серебряный, крепче сжимая мою руку.
Переведя непонимающий взгляд на него, я увидела, как потемнели глаза мужчины. Их оттенок сейчас напоминал тревожное штормовое небо.
— Нельзя иначе, — попыталась напомнить я, отчего-то полностью уверенная в том, что он знает о моей миссии гораздо больше меня самой.
— Можно. Но ты веришь в то, что проще ничего не менять, — тонкие губы изогнулись в подобии насмешки. Только на этот раз она была слишком горькой, чтобы воспринимать это как вызов. — Скоро Адманта падёт и переродится, но ты не должна проходить через это вместе с ней.
— Ты и сам меня убивал, а теперь… — вымолвила я, с трудом осознавая услышанное.
— До сих пор не поняла? — серебряный затаил дыхание, будто пребывая в нерешительности, и взгляд его вдруг смягчился. Затем он порывисто обнял меня и прошептал: — Ты моя. Но если твоё Пламя погаснет, то вся та тьма, которую ты забираешь, поглотит тебя. Тогда я потеряю тебя. И себя тоже. Я больше не хочу так…
Поражённая сказанным, я попыталась высвободиться, но мужчина продолжал крепко прижимать меня к себе. Протянув руки, я осторожно обняла его за плечи и затихла. Не знаю, сколько мы так стояли, но я успела вспомнить о серебряном всё, с момента его первого появления.
Сколько же сил ему потребовалось, чтобы прятать за холодом и жестокостью своё истинное отношение…
Он спасал меня, в то время как я считала его лучшим врагом. Ведь как ещё назвать того, кто дарует смерть, как очищение?
— Никто не имел права делать тебя своим орудием, — уверенно произнёс серебряный, гладя меня по волосам.
Мне захотелось согласиться и больше никогда не возвращаться в Адманту, для которой, всегда была чужой. Только я по-прежнему оставалась преданной наставнику, а ещё верила в то, что делаю нечто правильное и необходимое.
— Во мне нуждаются, — сказала я, постаравшись придать голосу твёрдости. Однако в таком положении я сама себе не казалась убедительной.
Серебряный не сделал ни одной явной попытки что-то мне доказать: он просто коснулся моего лица ладонями и без лишних слов поцеловал в губы. Его поступок говорил о том, кто в ком нуждается и в какой мере, гораздо красноречивей слов.
Моя собственная сила снова льнула к мужчине, не причиняя вреда, будто мы были созданы из одной энергии или некогда являлись единым существом. И это удивительное чувство хотелось удержать и никогда не забывать, что бы ни происходило. Даже если однажды я низвергнусь в Бездну вместе со всем божественным миром…
***
— Ты изменилась, — произнёс брат, придирчиво меня рассматривая.
— И изменюсь ещё не раз, — слова, которыми я собиралась успокоить Бела, заставили его нахмуриться.
Говоря откровенно, мне он тоже чудился другим. Но я понимала: происходит так лишь потому, что память и прежняя моя личность истаивают быстрее, чем лёд на солнце. Я помнила о том, что этот зеленоглазый демон — мой брат, только при взгляде на него уже не пробуждалось никаких воспоминаний, а имя казалось чужим. Оставалось лишь зыбкое чувство родства, да и то исчезало, когда разум включал анализ.
Однако происходящие во мне перемены не стали преградой для нынешнего визита в обитель знаний и просьбы, с которой я обратилась к Беллирелю.
— Слишком опасно читать чужие книги, — задумчиво проговорил он, отвечая на вопрос, заданный ранее. — Мне нужно переговорить с отцом…
— Мне важно знать, существует ли такая книга вообще. Я не собиралась её читать, — на всякий случай предупредила я.
— И всё же необходимо время, — Бел поднялся с кресла и прошёлся по комнате с высокими книжными стеллажами.
— Я подожду, — моя попытка улыбнуться вызвала у демона желание приблизиться и растрепать мне волосы. Одного мимолётного взгляда хватило, чтобы понять, кого он во мне по-прежнему видит. Перехватив руку, я прижалась к ней щекой и тихо прошептала: — Спасибо тебе.