Серебристые капли разбивались хрустальным звоном о солнечный блик, дрожащий в разлившейся маленьким озером тёмной луже. «Цок-цок», – вторили-шептали капели в ответ тёмно-зелёные сапожки – Марта бежала-мчалась вслед за жёлтым рогатым троллейбусом, весело спешащим по неизменному утреннему маршруту. Троллейбус гудел и фыркал, двери распахивались с тихим шуршанием, и стремительным многоцветным потоком на тротуар выплёскивались сонные, злые люди – Марта на ходу вылавливала детали: береты, шапки, шляпки, шарфы и сумки, большие лиловые пуговицы, оранжевый искусственный мех, голубые прядки…
Играя в прятки, Солнце ныряло за облачка, словно подмигивало, словно дразнило «я здесь, я здесь»… Улыбнувшись ему, Марта взбежала по трём ступенькам, за поручень схватилась, не выдержав, в широком зевке распахнула рот.
Опять засиделись с девчонками до рассвета – бессонные, говорливые, от самого начала и до конца темнокрылой, бездонной ночи; а мглистым, колким от лёгкого весеннего морозца утром ложиться уж смысла и вовсе не было. Заболтались с девчонками, зачаевались, зачревоугодничались ну просто до неприличия, словно бы вышли из зимней медвежьей спячки и не хотели теперь ложиться, не хотели даже на одну только ночь выпадать из едва начавшейся, едва проклюнувшейся весны.
Троллейбус весело рассекал проспект, скользил, убегал от солнца, стремился от начала к концу, чтобы снова начать по кругу, и задорными ладошками хлопали на станциях двери, впуская, выпуская, впуская и выпуская людей, едущих откуда-то в ни троллейбусу, ни Марте неведомое «куда-то».
Марте подумалось, что троллейбус тоже радуется весне. Нет, несомненно, больше всего на свете трамваи, троллейбусы и электрички любят солнечное, жаркое лето – потому-то и тянутся рогами за небесами вслед, но конкретно этот жёлтый троллейбус был рад весне. А всё дело в том, что он сам был почти что солнцем.
Стоя у окна, Марта улыбалась миру своими ясеневыми глазами – было приятно выбраться наконец из кокона постылой февральской мёрзлости, было так по-детски волшебно знать, что этот день – начало череды чудесных, солнечных, легкокрылых. Было приятно знать, что скоро зацветут вишни и Марта начнёт работать.
На заднем сидении девочка с косичками сжимала в ручонках большую книжку и статная женщина в деловом костюме читала ей так тихо, что Марта лишь могла заметить, как едва-едва шевелятся её губы. Невольно заинтересовавшись, Марта приблизилась, вплотную почти подошла, словно воришка-котёнок, крадущийся, чтобы украсть самый вкусный кусочек сказки.
– Маленькие феи просыпаются весной, – читала-шептала женщина в деловом костюме. Лицо её было серьёзным, а голос – мягким. – Первые цветы на вишнях – это не цветы вовсе, а лёгкие следы маленьких сонных фей, пробежавших босыми ногами по голым ещё ветвям. Если увидишь фею, не подходи – любуйся ею, как бабочкой, издалека. Маленькие феи похожи на бабочек. Ты их, может быть, даже путаешь с непривычки.
Троллейбус остановился, и девочка с косичками заёрзала беспокойно:
– А, если есть маленькие феи, значит есть и большие, мама? – прощебетала-спросила звонко.
– Тебе не интересно. – Женщина в костюме подняла взгляд, нахмурилась, но, словно согретая мимолётно скользнувшим по щеке солнечным тёплым бликом, чуть-чуть, самым краешком губ улыбнулась дочери: – может быть, где-то есть и большие, Соня.
– А где живут большие феи? А они как мы, люди, или совсем-совсем не такие?
Мама вздохнула, и Марта ощутила, какой глупой, унылой и старой женщина в костюме себя осознала вдруг.
– Ну, может быть, у них есть крылья? – предположила робко, и тотчас добавила: – если тебе не интересно, Соня, я закрою книгу.
– Нет-нет, – принялась мотать головой девчушка, отчего её светлые косички затанцевали-запрыгали, как живые. – Мне очень-очень интересно, мама. Но как ты не понимаешь? Я хочу знать, какие они, большие феи. Где они живут, что любят, холодно ли им зимой… Мама, а вот вдруг ты – фея. Просто даже сама об этом не знаешь!
Женщина легко, ласково рассмеялась, вздохнула:
– Соня… – И, поднявшись, мягко положила руку девочке на плечо. – Пойдём, нам пора выходить. – И, подталкивая дочурку, добавила: – если хочешь, дома мы нарисуем фею.
– Очень хочу, – откликнулась та восторгом, и последним, что услышала Марта прежде, чем мама и дочка затерялись где-то в весеннем городе, было: – а ездят ли феи на троллейбусах? Или они летают?
Стоя у окна и широко улыбаясь, Марта сливалась мыслями с жёлтым троллейбусом, с тёплыми шапками, с лёгким ветерком, задувающим сквозь незаметную тонкую щель в углу, и ощущала, как отчаянно чешутся под курткой большие крылья.
Феи ездят на троллейбусах. И феи мёрзнут зимой. Потому-то и прячут крылья под куртками, потому и раскрывают только навстречу теплу и солнцу.
Но скоро они взлетят. И скоро зацветут вишни.