К возвращению Сун Ланя Сюэ Ян привел в порядок тело и мысли. Тщательно собрал обломки и щепы артефакта: юная змея (как он мысленно называл юную госпожу) обязательно попытается восстановить его и в лучшем случае заклинания попросту не станут работать. В худшем – пострадают те, на ком неунывающая красавица опробует артефакт.
Побродив по помещению, юноша нашел в углу старый письменный стол. Столешницу уродовали царапины и следы от ножа, но сама древесина была такого превосходного качества, что послужит еще десятилетия. Изучив стол, юноша нашел потайное отделение, в котором все еще лежали бумаги. Вино и кровь пропитали листы и размыли чернила, сделав текст едва различимым. Пробежавшись взглядом по частично склеенным страницам, юноша приподнял брови и, аккуратно убрав бумаги обратно, решительно выдвинул стол в центр зала. Синчэнь хорош в работе с деревом – починит, а записи пригодятся в поиске сгинувших заклинателей: даочжан не упустит возможности сотворить благое дело, а Сюэ Яну хорош любой повод не сидеть на месте.
Оставшееся время темный заклинатель потратил на то, чтобы убрать с глаз долой срамные предметы* и пинками раскидал их по углам. Один из них привлек его внимание из-за наложенных заклинаний. Решив разобраться с этим позднее, юноша сунул срамную игрушку за пазуху и, тотчас забыв о ней, блаженно вытянулся на прохладном полу. Тело все еще пребывало в легкой эйфории от полученной разрядки и совершенно не хотело двигаться.
*[Имя: Сюэ Ян. Сеттинг: Древний Китай. Достижение: пинал хуи задолго до того, как это стало мейнстримом]
Походка вернувшегося Сун Ланя не оставляла и толики сомнений в том, что юная змея осталась без «лакомства»: шаги были тяжелые, сердитые и быстрые. Подойдя к врагу, мужчина замер над ним, разглядывая свое тело, вольготно разлегшееся на полу с закинутыми за голову руками.
Сюэ Ян лениво приоткрыл один глаз: даос пристально смотрел на письменный стол. Очень пристально. Необычайно пристально. Словно видел в нем знак судьбы.
Не понимая к чему этот взгляд, юноша поспешил оправдаться:
– Они стянули его из особняка на склоне, это, во-первых. Во-вторых, мы можем запросить его в качестве оплаты. В-третьих, он стоит здесь, потому что испорчен и никому не нужен.
– Мгм, – Сун Лань опустил свой загадочный взгляд на врага. Помолчал. Поднял руку, показывая запечатанный меч. Юноша без интереса глянул на добычу:
– Уже четвертый за луну, – пробормотал он так, будто это было самым будничным событием. – В хранилище их уже целая гора. В прошлой луне было хоть что-то интересное: призрачная пудреница и шпилька-оборотень, а Синчэню попались плотоядные сапоги из человеческой кожи и шелковая лента, пьющая души. Этот город притягивает всяческую дрянь. – Разомлевший юноша сладко зевнул. – Нравится же людям жить в поганых местах…
– Что запечатано в беседке-шкатулке в павильоне на окраине? – мрачно вопросил заклинатель.
– Черные зеркала. Безумие отражений заразно. Пока не знаю, что с этой дрянью делать, – Сюэ Ян снова зевнул – еще шире и слаще, в уголках глаз даже слезы выступили от удовольствия. Расслабленное тело совершенно не хотело шевелиться, только блаженно лежать в полудреме, остужая разгоряченную страстью плоть о холодный пол.
Черные зеркала? – Сун Лань не знал, что сказать. Этот город поистине гиблое место.
Несколько минут заклинатель задумчиво стоял над своим телом, но… мальчишка зевал так сладко, что скулы аж сводило от желания повторить. Да и, в общем-то, не было причин куда-то спешить, пока заклинание не развеется. Лучше переждать это время там, где их никто не увидит. Желательно без общества юной госпожи и ее соглядатаев.
Положив меч на превосходный письменный стол, мужчина вернулся к двери, за которой топталась сопровождающие его служанки.
– Передайте госпоже, что ритуал очищения займет больше времени, – распорядился он и решительно захлопнул дверь перед оптимистично-любопытной мордашкой и абсолютно равнодушной физиономией. Запечатав вход еще и заклинанием, Сун Лань вернулся в зал. Сюэ Ян ухмылялся, лежа с закрытыми глазами, однако отчего-то был в настолько хорошем и расслабленном настроении, что даже не стал ехидничать.
Сун Лань подозрительно покосился на него и сел в позу для медитации.
Однако сосредоточиться не смог – слишком устал, потому через некоторое время и сам вытянулся на полу и сладко зевнул…
Вот только сон не шел.
Усталость, напряжение и вожделение слишком медленно уходили из тела, чующего и слышащего присутствие еще одного человека рядом. Его запах тревожил и распалял, но… но как же здесь и сейчас не хватало Синчэня!
Стараясь отвлечься от ощущений, Сун Лань прикоснулся к обнаженным ключицам и шее, нащупывая ошейник из тонкой черной ткани. Насколько он помнил, под ним был спрятан тонкий длинный шрам, но пальцы не ощущали его. Любопытно, чем можно нанести такую рану? Слишком ровный и аккуратный разрез и охватывает почти всю шею, кроме задней части…
– Откуда этот шрам? – словно со стороны услышал он свой голос.
– Песнь дружбы, – ухмыльнулся враг.
– И что это значит?
– У меня нет ни одной причины отвечать на твои вопросы, – помедлив, сказал Сюэ Ян, все еще расслабленный и… сытый? Пожалуй, это слово лучше всего описывало его состояние.
– Я могу спросить это при Синчэне, – хмуро пригрозил «голодающий» Сун Лань.
– Чтобы получить отказ в более вежливой форме? – усмехнулся юноша, с ленцой поддразнивая собеседника.
– Это тайна? – уточнил Сун Лань, продолжая поглаживать пальцами след на шее. Если это то, что бродяга хочет скрыть любой ценой, то необходимо вызнать…
– Да не чтобы… – разочаровал его Сюэ Ян, пожав плечами, и снова зевнул. – Всего лишь скучная история о глупом ребенке. Но если даочжан Сун так сильно хочет узнать что-то из прошлого этого бродяги, то ему следует предложить что-то взамен.
– Пары слитков будет достаточно? – подумав, предложил Сун Лань, но в ответ услышал смех.
Серебро? В обмен на именно эту историю? – Сюэ Ян не знал смеяться ему или плакать.
– Я всего лишь бродяжка, мне не нужно ни золота, ни серебра. – Чуть помолчав, он продолжил, – Я хочу узнать что-нибудь о Синчэне. Что-то, что он не расскажет о себе сам.
– Хм, – Сун Лань призадумался, но ненадолго. Даже у Синчэня были безобидные тайны, которые он не стал бы никому рассказывать. – Хорошо. Я расскажу, какое правило высекли на стенах ордена Гусу Лань после посещения Синчэня.
– И какое же? – потребовал юноша.
– В облачных глубинах запрещено летать (и как либо передвигаться) на мече рукоятью вперед… а так же на предметах, не являющихся духовным оружием.
– Да кто вообще будет… – начал Сюэ Ян.
– Пьяный Синчэнь.
Сюэ Ян аж сел, сверля собеседника недоверчивым взглядом. Сколько бы ему не удавалось влить в обожаемого даочжана, тот никогда не выглядел пьяным. Более чувственным и порывистым, но не пьяным. И как вообще можно опьянеть в ордене Гусу Лань? Эти гребанные моралисты ведь запретили вино?
– Но как… Кто?..
Сун Лань смущенно кашлянул. Эта история не была тайной, просто в силу воспитания адепты Гусу Лань не посчитали необходимым как-либо ее распространять. Синчэнь же не помнил о произошедшем, потому для его друга так и осталось тайной, как на вершину горы затащили огромную поилку для лошадей, выдолбленную из цельного ствола, и кому вообще пришло в голову использовать ее для того, чтобы… кхм.
– Баошань Саньжэнь не интересовалась винами, оттого спустившийся с гор Синчэнь не ведал о существовании алкоголя и его действии на людей, – заклинатель старался говорить медленно и почтительно… чтобы снова не рассмеяться при враге. - Этим и воспользовался Не Хуайсан, решив свести знакомство с учеником легендарной Баошань Саньжэнь на праздновании, устроенном адептами Гусу Лань.
– Но откуда Не Хуйасан взял в Гусу алкоголь? – изумился юноша.
– Мне больше интересно, откуда он взял книгу, которую подсунул Синчэню, – хмуро отозвался мужчина, припомнив последовавшие похождениях захмелевшего друга. Смеяться расхотелось. Демоны бы драли этого Не Хуайана с его трактатами, где он вообще берет эту пахабщину? Сам что ли рисует?
– Что за книга? – прозвучал закономерный вопрос, но Сун Лань лишь вздохнул. В памяти вспыли обрывки ночи, проведенной с захмелевшим Синчэнем, ставшим из-за алкоголя неожиданно смелым и порывистым… Но по утру тот не помнил ничего из произошедшего, а у Сун Ланя язык не повернулся рассказать ему. Сделай он это – насколько иначе все сложилось бы? Как пролег бы его путь, нынче похожий на петляющую тропу? Даже сейчас, живя на склоне в мире и согласии, Сун Лань продолжал идти по петле, огибая преграду, и боясь ступить на ровный и прямой путь. Продолжал беречь дорогого друга от погребенных в землю тайн.
– Пожалуй, будет лучше, если я напомню ему об этом. При тебе. – Решительно произнес заклинатель. Идти прямой дорогой – хотя бы в этой ситуации. – Твоя очередь.
– Хм… – Сюэ Ян покосился на врага и отвел взгляд. Шрам на горле… было бы здорово рассказать что-то забавное, но это и вправду была лишь скучная история об очень глупом и доверчивом ребенке.
Он закрыл глаза, вспоминая как это было.
На одной из улиц Куйчжоу часто можно было встретить женщину в бедной, но опрятной одежде. Она сидела с безупречной осанкой и, мягко улыбаясь, играла на пипе, а к ее ногам прижимался малыш в такой же бедной, но опрятной одежонке. Люди не редко останавливались, внимали нежным мелодиям и кидали монеты, на которые и жила юная мать с ребенком.
Она часто ласково гладила малыша по голове и тщательно следила, чтобы он не мерз и хорошо кушал, но сама… сама таяла, с каждой луной увядая и теряя красоту. Волосы истончились, черты изможденного лица заострились, изящество рук сменилось болезненной худобой, а глаза становились все темнее, теряя надежду…
– Давным-давно жил был очень глупый ребенок. Однажды у него появился друг, – начал юноша, глядя в пустоту.
Не то чтобы тощий беспризорник наблюдал за ними. Шныряя в толпе то по поручениям, а то приворовывая по мелочи, он бдительно поглядывал по сторонам. Потому и заметил, что женщина с пипой не приходила несколько дней. Как-то так получилось, что вместо того, чтобы выкинуть это из головы, он пошел искать их. Избитое и изуродованное тело давно уже остыло в одном из заброшенных домов, а перепачканный в крови и грязи зареванный ребенок продолжал сидеть подле тела матери. Как брошенный щенок.
Он был младше беспризорника всего на год, но совершенно не мог о себе позаботиться: не умел ни красть, ни драться, ни быстро бегать, не знал, куда забиться зимой, чтобы согреться, и даже не мог попрошайничать – слишком гордый и боязливый.
Он обязательно умер бы в ту холодную зимнюю луну. Обязательно бы умер, если бы его, рыдающего и кричащего, не отволокли от давно остывшего трупа матери. Никто не вмешался, когда ее убивали, и никто не вмешался, когда тощий беспризорник волок бьющегося в истерике ребенка в другой конец города, к заброшенным домам и обжитой норе…
Дни складывались в луны, а луны в года. Для вечно голодающих сирот в лохмотьях время текло так медленно, словно их обрекли на вечные муки…
– Они были очень близки и очень дорожили друг другом – гораздо сильнее, чем вы с Синчэнем. Даже не пытайся возразить, – предостерег Сюэ Ян в сгущающейся темноте. Золотистое пламя талисманов медленно угасало, теряя силу. – Как бы долго они не голодали, они всегда делили еду пополам до последней крошки, как бы сильно не ссорились и не ругались днем, ночью всегда спали рядом как щенки. Какие бы обиды не случались, они неизменно защищали друг друга от любого врага. Когда ты ребенок, абсолютно любой взрослый превосходит тебя по силе, а из оружия разве что камень. Если не знаешь, каково это – бросаться безоружным на превосходящего противника, даже не пытайся возразить.
Сун Лань молчал.
– Росли и выживали, как могли, – хмуро продолжал юноша. – Желая лучшей жизни, все чаще воровали и однажды, вот ведь удача… – раздался холодный и мрачный смешок. Талисманы окончательно погасли, и в темноте прозвучал голос, полный яда и издевки. – … Они нашли кошель, полный золотых слитков…