Сегодня Тоширо взял дочку с собой в Сейретей, потому как Карин была на работе, да и Иссин тоже сильно занят. Главнокомандующий отнёсся с пониманием, поэтому позволил малышке остаться на какое-то время в бараках десятого отряда.
В кабинете у папы было хорошо. Пахло чаем и немного хурмой. Полки были уставлены книгами и рабочими документами. Кёка старалась громко не смеяться, когда её папа пытался более приличными словами проклинать тётю Рангику за то, что она опять куда-то сбежала вместо того, чтобы работать.
— Капитан! — нараспев сказала Матсумото, появляясь в дверях кабинета.
— Тётя Рангику! — обрадовалась дочка Тоширо и с разбега запрыгнула на женщину. Лейтенант не ожидала такого бурного приветствия, но на ногах устояла, поймав белоснежный вихрь руками.
Вообще, Матсумото не любила, когда её называют тётей. Это уже придавало ей ощущение старости (хотя, по сути, она уже и так не молодая), прибавляя лет пятьсот сверху. Однако Кёка говорила слово «тётя» так, что Рангику прощала маленькому чёртику такое обращение.
— Ну ты и потяжелела, малышка. Дай угадаю: Орихиме булочками закормила? — хихикнула женщина.
— Я не толстая.
— Знаю-знаю. — Рангику улыбнулась и потрепала девочку за щёку.
— Если ты закончила ворковать с моей дочерью, то будь добра — сядь работать уже, — подал голос Хитсугая.
— А, точно. Работа… Капитан, я вот как раз по этому поводу…
— И не проси. Не отпущу. Мы и так все сроки прошляпили.
— Ну капитаааан! — Лейтенант поставила Кёку на пол и подошла к столу.
Пока взрослые разговаривали (точнее, Тоширо ругался, а Матсумото выпрашивала очередной отгул), Кёка решила побродить по баракам. Потеряться она не боялась, ведь папа вполне мог отследить её реацу. А значит, надо искать, куда бы ещё наведаться.
Ходила девочка недолго — ножки привели её к дверям с цифрой «пять».
— Точно. Тут же тётя Момо работает, — осенило Хитсугаю, и ребёнок резвым шагом направился внутрь.
Как и в папином отряде, тут было красиво. Цвели сливы, персики, шелестели листвой кустарники. Солнце грело растения и землю, даря свою силу маленьким зелёным друзьям. Где-то вдалеке заиграла музыка. Не живое исполнение, а именно запись. Кёка пошла на звук, который привёл её к кабинету капитана.
Внутри сидел сам капитан и без особого энтузиазма подписывал бумаги, которые ему подкладывала лейтенант. Не мудрствуя лукаво, Кёка открыла сёдзи и воскликнула:
— Здрасьте!
— Кёка-тян! — ахнула Хинамори, отложив кипу бумаг.
Малышка подбежала к девушке и обняла её (насколько рост позволял). Лейтенант в недоумении смотрела то на ребёнка, то на Хирако, который улыбался во все тридцать два зуба.
— Что, Кёка, папка с собой на работу притащил? — сказал он.
— Ага. Он с тётей Рангику сейчас ругается, — ответила Хитсугая.
— Это уже давно не новость. — Мужчина поднялся и подошёл поближе, сильно сутулясь. — Ну, как дела, чертила?
— Синдзи. — Момо сердито глянула на капитана.
— Да брось, если бы твоя племянница была против этого прозвища, то уже бы психовала, — отмахнулся Хирако.
У командования пятого отряда Кёке тоже нравилось быть. Ещё бы, там тётя Момо персиками угощает, а дядя Синдзи тайком от возлюбленной даёт ребёнку чипсы. Да и с ними не менее весело. Хирако часто включает пластинки на патефоне, что Кёке тоже очень нравилось. Вот и сейчас он снова включил какую-то из пластинок, под которую девочка утянула Хинамори танцевать. Пусть нелепо и смешно, но Момо нисколько не смущалась. Тут все свои, кого стесняться?
В пятом отряде Хитсугая пробыла вплоть до обеда. Глянув на часы, Момо сказала:
— Может, на обед пойдём?
— А там сегодня чем кормить будут? — спросил Синдзи. — Если опять тушёными овощами, то я пас.
— Вот только морщиться не надо. Нет, сегодня тонкацу.
— О, а вот это мы едим. Да, чертила?
— Ага, — оскалилась Кёка.
Хинамори покачала головой. Видимо, из-за того, что иногда Хирако ведёт себя как ребёнок, они с малышкой и нашли общую волну. Девушка немного волновалась, что Кёка не предупредила папу о своём уходе, поэтому, по дороге в столовую, отправила ему адскую бабочку с просьбой не беспокоиться о дочке, она сейчас с Момо.
— Дядя Син.
— Чё такое?
— А как правильно обидчиков наказывать? Бить сразу мечом?
Услышав вопрос, Хирако прыснул в кулак. После обеда был небольшой перерыв, который капитан пятого отряда провёл во дворе своего барака. Рядом с ним сидела Кёка, разглядывая на неподалёку разбитой клумбе пчёлок.
— А ты радикальная, чертила. Нет, можно проще, — ответил мужчина и поднял указательный палец. — Запомни: если нехороший пацан будет задирать тебя — улыбнись. Так ты покажешь, что ты выше всего этого дерьма. А если не помогло — бей.
— Мечом?
— Кулаками, балда.
— Ты чему мою дочь тут учишь? — раздался голос капитана десятого отряда.
— Жизни. А что? — Синдзи откинул назад голову, смотря на Хитсугаю с самым непоколебимым видом.
— Пап, ты тётю Рангику сильно не ругал? — спросила Кёка.
— Я уже устал её ругать. Идём, пора домой.
— Чё, даже на чай не останешься? — удивился Хирако.
— В другой раз, — повёл плечом Тоширо.
***
— Коротышка!
— Корги-ножки!
Обычно, девочки растут быстро. Но не в случае Кёки. Для своего возраста она была совсем маленького роста, из-за чего её дразнили на постоянной основе. Конечно, Хитсугая за себя постоять могла, а потому нередко дралась — и в школе, и вне её стен. Местные задиры не отставали, каждый раз наступая на одни и те же грабли.
В этот раз девочка решила воспользоваться советом дяди Синдзи. И на слова обидчиков улыбнулась с самым ехидным выражением лица. Ребята опешили. Конечно, они не ожидали подобного поведения, поэтому такая выходка на секунду обескуражила. Однако один из мальчишек всё же пришёл в себя:
— И чё ты мне сделаешь, коротышка?
Продолжая улыбаться, Кёка занесла руку для удара.
«Дядя Син, ты лжец. Улыбка не помогла».
Синдзи, конечно, она об этом не скажет.