Кёка скучающим взглядом смотрела на доску, где учительница расписывала математические уравнения. По вполне понятным причинам, девочка уже полтора года назад изучила эту тему, и теперь просто слушала шёпотки одноклассников.
Говорить кому-то о своих способностях в учёбе не хотелось. Потому что потом наверняка бы учителя предлагали участие в олимпиадах, а одноклассники просили бы на халяву сделать за них домашнее задание. Хитсугая не разделяла хорошими мыслями такую перспективу, поэтому молчала.
Когда прозвенел звонок, дети засобирались на обед. Кто-то помчался в буфет, а кто-то разбился на маленькие группы и ел бэнто в компании. Кёка зачастую кушала одна. Одноклассники сторонились девочку, ведь она считалась в школе агрессивной. По факту, всё было не так, и Кёке приходилось отстаивать свою веру в справедливость и честь. Но только кто в это поверит?
— Кёка-тян, — раздалось над головой.
Хитсугая подняла голову. Перед ней стояла девочка с короткими русыми волосами, которые скрепляли на висках заколки с милыми мишками. Густые ресницы обрамляли тёмно-зелёные глаза, под губой была родинка. Она была в такой же форме, как и другие дети. И она стояла с улыбкой на круглом личике и с обеденной коробкой в руках.
— Можно с тобой пообедать? — спросила она.
Ханами Нана. Эту девочку в классе любили за яркие выступления на фестивалях и мощные вокальные данные. Она частенько была в окружении своих подружек по музыкальному кружку. И была одноклассницей. С чего вдруг Нана решила изменить своим друзьям и пообедать с Кёкой?
Хитсугая пожала плечами:
— Если хочешь — садись.
Нана просияла, как начищенный чайник, и села напротив. Девочки раскрыли свои коробки и приступили к обеду.
— Кёка-тян, скажи, а ты поняла сегодня тему по японскому?
— Ну… Вообще, да…
— А можешь мне объяснить? Пожалуйста. Я совсем ничего не поняла.
Кёка почесала затылок. Японский язык не казался для неё препятствием, к тому же, дядя Ичиго порой объяснял все сложности и вопросы, которые могли возникнуть (профессия переводчика была всегда кстати, да и как лингвист брат мамы часто помогал). Он всегда старался объяснить попроще, чтобы было понятно даже дураку. Вот только Кёка сомневалась: дядя объясняет лучше, получится ли тогда у неё?
— А твои друзья? — Кёка решила уточнить. — Разве никто из них тоже не понял тему?
— С ними не позанимаешься нормально, — неловко хихикнула Нана. — А ты — всегда сама серьёзность.
«Отлично, теперь я в касте ботаников и заучек», — подумала с тоской Хитсугая. Вслух же она сказала другое:
— Тогда после занятий останемся в классе, ладно?
— Спасибо огромное! — обрадовалась Ханами.
Занятия закончились, а в кабинете сидели две девочки и разбирали японский язык. В помещение врывался осенний ветерок, было немного холодно. Пришлось встать и закрыть окно.
Кёка и Нана просидели долго, вплоть до наступления вечера. Как оказалось, Хитсугая вполне неплохо может объяснять тему, не хуже учителей. Однако сама девочка попросила никому не говорить об этом.
— Э? Почему? — удивилась Ханами.
— Я не хочу потом с каждым нянчиться и делать домашку за человека, — ответила Кёка.
— Хах… Ну да… У нас в классе только повод дай, чтоб ничего не делать…
— Ну, раз ты поняла, то хорошо. Пока. — Хитсугая поднялась из-за стола и направилась к выходу.
— Кёка-тян, постой! Пошли вместе? — Нана вскочила с стула и, схватив рюкзак, торопливо нагнала одноклассницу. — Или… Ты не любишь компании?
Кёка смерила девочку взглядом. Что-либо судить о ней она пока не решалась, но продолжала относиться с недоверием.
— Ладно, — вздохнула Хитсугая. — Пошли вместе.
Ханами просияла.
***
Улицу освещали фонари, неизменно горящие и недвижимые. То тут, то там Кёка замечала слоняющихся туда-сюда призраков, которые наблюдали за живыми и перешёптывались между собой. Кто-то хотел немного пошалить и близко подлетал к ничего не подозревающим прохожим и корчил им рожи. К девочкам тоже подлетел призрак какого-то деда и стал им строить гримасы. Незаметно для Наны, Кёка пустила в него заряд Сай, и призрака сковали путы, роняя на землю. Благо, юная певица болтала без умолку и ничего странного в поведении одноклассницы не заметила.
— Кёка-тян, а тебе что нравится? — внезапно спросила Нана.
— Хммм… Я птичек люблю. Вороны нравятся, — подумав, ответила Кёка.
— Я слышала, вороны — очень умные. А из еды? Что ты любишь?
— Зачем тебе это? — нахмурилась Хитсугая. — Тебе разве больше не с кем общаться?
— Ну… Ты выглядишь всегда такой нелюдимой. И мне захотелось с тобой подружиться! — с самым невинным видом ответила Ханами.
— Из жалости, что ли?
— Э?
— Это больше похоже на то, как будто ты со мной из жалости решила подружиться.
— Нет, что ты!
— Проехали. Забудь.
Кёка ускорила шаг, оставляя одноклассницу позади. Это было как-то слишком внезапно. Или Нана слишком беззаботная, или слишком глупая. Или всё и сразу. Сверстники обходили стороной девочку, считая её злой по отношению ко всем и вся. И Хитсугая не торопилась никого в этом переубеждать. Лучше так, чем тебя будут окружать сплошь шумные и недалёкие дураки. Общаться с ребятами старше себя было куда комфортнее. Казуи, Ичика, Немури — с ними было весело и интересно. Они много знали, много умели, у них было много опыта (в какой-то степени). От них можно было узнать куда больше, да и совета спросить было в разы проще. А одногодки и сверстники…
За спиной раздался вой и крик Наны. Хитсугая резко развернулась и остолбенела. Рядом с потерявшей сознание одноклассницей стоял пустой. Маска осла, огромные копыта, кулаки. И одним из кулаков пустой тянулся к девочке.
— Шаккахо! — Кёка запустила снаряд кидо. Удар пришёлся как раз по руке, и монстр завыл ещё сильнее.
Девочка успела добежать до Ханами и оттащить её в сторону. Разбираться, что с ней Кёка решила потом. А сейчас она достала из кармана свой талисман — пуговицу с рисунком черепа.
— Что это? — спросила Кёка, когда Киске вручил ей эту пуговицу.
— Это устройство для превращения в шинигами, Хитсугая-сан, — с улыбкой сказал Урахара. — А если точнее — то эта вещь позволит тебе отделять свою душу от тела, и ты сможешь становиться шинигами в любой момент. Он похож чем-то на медальон-удостоверение Куросаки-сана. Приложи его к груди — и сможешь отделиться от тела.
Кёка так и поступила — прижала пуговицу к груди. В ту же секунду её душа отделилась, а тело рухнуло рядом с Наной. Теперь Кёка стояла в униформе шинигами и с мечом за спиной. Вынув клинок, она выставила оружие перед собой и смерила взглядом пустого. Её сил сейчас было гораздо меньше. Хоть базовые навыки фехтования она смогла постичь, а демоническую магию потихоньку практиковала в казармах папиного отряда, сражаться напрямую с пустым — кардинально другое.
— Призови меня! — раздался громкий голос ворона.
Только не это…
— Не до тебя сейчас! — рявкнула Кёка и понеслась на пустого. Несколько ударов меча прошлись по телу демона, но не более. Пустой замахнулся и ударил кулаком, однако девочка успела кое-как увернуться.
— Призови!
— Как?!
— Назови моё имя! …!
— Я не слышу!!!
— В тебе всё ещё стоит барьер, дитя. Именно этот барьер тебе мешает услышать.
— Да какой ещё барьер?!
— Это страх. Страх того, что тебя не примут.
Кёка всегда этого боялась. Её никогда, ещё с детского садика, не принимали окружающие. Родители, родственники — они примут всегда. Примут и поймут. А вот окружающие…
Это страшно — открыться кому-либо. Ведь все только и делают, что стороной обходят, либо дразнят. От этого ещё больше обидно. Никто и никогда не пытался заговорить с ней на обычные темы. Обсудить школу, еду, любимых айдолов и прочее. И сегодня, впервые за долгое время, к ней подошёл человек, которому захотелось узнать обычно-необычную Кёку.
В уголках глаз собрались слёзы. Кёка закусила губу и резко выдохнула. Ворон внутри спокойно и размеренно заговорил:
— Не ставь барьеры. Они тебя лишь ограничивают.
Пустой побежал прямиком на Хитсугаю с боевым рёвом.
— Не сомневайся. Сомнения — главный враг.
Пальцы крепче сжали рукоять клинка.
— Не бойся. Страх — не твой помощник, а лишь препятствие.
Вдох. Выдох. Взгляд тёмных глаз устремляется на врага, что почти добежал до юной шинигами.
— Я всегда тебе буду помогать. Призови лишь одной командой — и я взлечу выше небес. Моё имя…
— Взлетай выше небес… Когарасумару*! — закричала Кёка и взмахнула катаной.
Пустой резко остановился на месте. В его голове образовался огромный разрез. С разочарованным рёвом монстр исчез.
Девочка с неверием в глазах уставилась на клинок. Он напоминал знаменитый тати с таким же именем — был обоюдоострым. Гарда напоминала рисунок розы ветров с восемью лучами. От конца рукояти шло несколько нитей бус из хрусталя, на концах которых висели чёрные перья.
— Ого… — только и смогла сказать Кёка.
— Что ж, дитя. Это только начало, — промолвил Когарасумару. — Однажды ты сможешь гораздо больше.
Нана приходила в себя не сразу. Кёка выдохнула, когда одноклассница поморщилась и схватилась за голову.
— Кёкя-тян? — удивилась она.
— Ты как?
— Вроде живая… Голова точно на месте. — Ханами потрогала затылок и макушку.
— Ты внезапно закричала и в обморок упала. Я испугалась и всё пыталась растормошить тебя.
— Прости. У меня такое впервые.
Хитсугая натянуто улыбнулась. Помогла девочке встать и сказала:
— Пошли, провожу тебя до дома. А то мало ли что.
Нана неловко хихикнула.
Вдалеке за этим действом наблюдали Карин, Тоширо и Урахара в компании Йоруичи.
— А ты хотел ещё вмешаться, — хмыкнула Шихоуинь. — Твоя девчонка сама справилась.
— В таком юном возрасте смогла пробудить зампакто, да ещё и шикай получить… Я впечатлён, — улыбнулся Киске.
Тоширо молчал. А что ему было сказать? Он гордился своей дочкой, несомненно. Но, как у любого любящего отца, в его голове копошились мысли и вопросы. Осилит ли Кёка столь тяжёлую ношу? Сможет ли теперь жить после всего нормальной жизнью? Умом капитан понимал, что не всё так однозначно, и это его немного напрягало.
Одно радует: теперь ребёнок будет спать гораздо спокойнее.
Карин обняла супруга и прижалась ухом к его плечу.