Весна — неплохое время года. Вплоть до того момента, пока у тебя не трескается кожа на руках.
Кёка каждый раз смотрела на то, как Казуи, кусая губы, клеит себе пластыри с мазями на пальцы рук, покрытые трещинами. Из рассказов тёти Орихиме, она знала, что мама кузена также страдала в юности этим недугом. С возрастом всё прошло.
Может, и у Казуи всё пройдёт, если он повзрослеет?
— Что ты делаешь? — спросила Карин, застав дочку среди ночи на кухне.
Кёка замерла испуганным сусликом. На столе были разложены какие-то пробирки, баночка с вазелиновым маслом и ещё какая-то непонятная субстанция в чашке, названия которой Карин не знала и предпочла бы не узнавать. Девочка смотрела куда угодно, но не в глаза женщины.
Игра в молчанку немного затянулась, и брюнетка потёрла висок, прерывая тишину:
— Ну, и? Расскажешь?
— О чём? — прикинулась дурочкой Кёка.
— Что ты тут забыла?
— Сок попить хотела.
— Из пробирок?
Ребёнок поджал губы, вскинул брови и, отведя глаза в сторону, завёл за спину руки. Карин прекрасно понимала, что дочь чего-то не договаривает.
— Откуда реагенты? — зашла с другого конца женщина.
— Немури передала… Ой! — Кёка закрыла рот ладошкой.
— И зачем они тебе?
— Ну… Я подумала… А что, если можно сделать препарат старения?
Карин на секунду зависла, переваривая смысл сказанных слов. Препарат для старения… Вопрос напрашивался сам собой:
— И зачем он тебе?
— Ну… Его бы Казуи выпил…
— Зачем? — Карин ещё больше впала в недоумение.
— Чтобы у него руки больше не трескались… Правда, у меня ничего не вышло…
Тут у женщины в голове сложился паззл. Смех так и просился наружу, но она очень старалась его удержать в себе. Глубоко вздохнув, Карин всё-таки не удержалась и хихикнула.
— Не смешно, мам! — возмутилась Кёка.
— Прости-прости. Я просто… Не ожидала такого ответа. — Покачав головой, женщина обняла дочку за плечи и села на рядом стоящий стул. — Послушай, некоторые вещи изменить какими-то там химикатами или отварами нельзя. Процесс старения — физиологический, и он присущ каждому живому существу.
— И папе тоже?
— И папе тоже. Хоть у него этот процесс отличается.
— Значит, Казуи не вырастет, если я ему дам препарат?
— Это вряд ли, милая.
После уборки, Кёка остаток ночи пролежала в кровати в раздумьях. Правда, от цели своей не отказалась.
— Это что, чёрт возьми, такое?! — опешил кузен.
Хитсугая стояла с уверенным видом, протягивая парню какую-то склянку с непонятной субстанцией. Юноша пятой точкой ощущал подвох.
— Это препарат от Немури, — не дрогнув, заявила Кёка.
— Я тебе так и поверил, балда! У тебя же нет навыков в химии!
— Немури мне рассказала, что и как делать.
— Я не буду это пить.
— Будешь!
— Нет!
— Да!
— Нет!
— Да!
— Вы чего ругаетесь? — Из другой комнаты вышел Ичиго, убирая с лица очки. Его взгляд упал на склянку в руках племянницы. — Это что?
— Препарат для старения. Немури сказала, он сработает, и трещин на руках не будет, — ответила Хитсугая.
Временный шинигами взял вещицу из рук девочки и, потерев переносицу, сказал:
— Знаешь, Кёка-тян, лучше пусть Казуи заклеивает пластырями свои трещины. А эксперименты Куротсучи следует оставить до лучших времён.