И новой сабле не родиться. Смертельный танец паучихи и ежа….
Наваждение, не иначе.
Если кто-нибудь однажды вам скажет, что никогда не видел ни кровавого дождя, ни тумана, то милостиво отправьте этого проходимца на свирепую гору Тунлу, в день начала её кровавой жатвы. Именно об этом думал Умин, в тот день и час спускаясь по склону горы, уже как-то спокойно и без интереса раскидывая демонов, что попадались у него на пути. Но чем ниже он спускался, тем больше становилось этих не слишком приятных препятствий. Добравшись до подножья, он почувствовал еле ощутимый запах смертного. Что странно, аромат показался ему смутно знакомым.
Нахмурившись, демон, будто дёрнутый за тонкую ниточку, повернулся направо и устремился в направлении подножия горы. И чем ближе он был к смертному, тем отчётливее чувствовал этот запах, почти полностью перекрытый железистым смрадом крови, и слышал звук бешено стучащего сердца. Такой знакомый запах, что-то цветочное, травяное, едва ощутимое, но такое…
Стоило ему подойти ближе, и склон горы в тёмных его глазах превратился в сущий ад. Весь он и без того был чёрен, а теперь ещё истекал кровью поверженных демонов. Алые реки струились вниз подобно настоящим ранам на теле. Всюду были разбросаны ошмётки тел, а в центре этого бедствия не прекращалось жестокое сражение.
Умин замер, не смея подойти ближе. Изредка в пылу сражения можно было увидеть магическое оружие в форме ленты, чёрные одежды смертного, что держались из последних сил, да изящную серебряную маску. Внутри Хун-эр, как когда-то называла его мать, подобрался и приосанился, сам того не понимая.
Но вот бросок, и верхняя одежда оказалась окончательно разорвана. Один из демонов попытался впиться зубами в рукав смертного, но неизвестный воин сумел увернуться, а затем, поддав тому ногой, метко швырнул сорванные лохмотья в оскалившуюся морду. Быстрым движением меча он разрезал горло новому нападавшему сбоку. Кровь брызнула смертному в лицо, стекла с волос под маску и оросила его нижние белые одежды, на которых в тот же момент будто распустился элегантный алый цветок. Эти движения загипнотизировали Хун-эра. Он знал их.
Не думая ни секунды и отбивая новый удар мечом, воин стащил маску с лица, чётким броском выводя из строя ещё одного нападавшего. Да что там, их было столько… Одним больше, одним меньше — погоды не сделает.
Но воин не знал, что это небрежное действие спасло ему жизнь. Ведь самый опасный демон на этой горе только что решил, что вытащит его отсюда любой ценой.
Перед Умином предстал Он. И сердце демона, которого не должно было существовать, которое было мертво и больше не могло трепетать, судорожно пропустило удар. Божество в короне из цветов под кровавым дождём отнимало жизни полчища демонов. На миг, показавшийся веком, он замер перед броском, запоминая этот образ и окончательно уверяясь, Кто перед ним.
Эти сосредоточенные глаза цвета янтаря, золотившегося на солнце, волосы, все перепачканные, но длинные и убранные наверх, сильные руки, мышцы которых облепили влажные от крови одежды, и движения сильнейшего Бога Войны.
Юный демон кинулся в гущу битвы, убивая всех на своем пути подобно урагану, что съедает и перемалывает каждого в мелкую крошку. Он пробирался к Его Высочеству Наследному Принцу.
Это было невероятно давно, но теперь он снова бился за Него, для Него. И, когда демона и его Бога отделял один разрез, юноша в последнее мгновение отразил удар, подло направленный в слепую зону. Закрывая Его спину своей, чувствуя тепло принца, он жадно насыщался тем самым запахом, что мечтал почувствовать вновь. Теперь так близко, что даже кровь не была ему в этом помехой. И принц принял его, без раздумий, так доверчиво и честно, как мог только Он.
Теперь демон не выпустит из виду своё Божество, конечно, если тот не пожелает прогнать его.
Теперь уже вдвоём они продолжили идти вниз.
Их путь был устлан демонами, которых приходилось убивать. Не сказать, что Се Лянь был особенно рад такому, но это была вынужденная мера. Иногда они успевали спрятаться, прижавшись к очередной выемке в склоне, Се Лянь всегда спереди, Умин — сзади, отступая от спутника на пару шагов, как верная и послушная жена, идущая за мужем.
В пути они почти не разговаривали, лишь изредка принц бросал короткие указания о направлении. Но, как ни странно, присутствие демона не тяготило Се Ляня, скорее наоборот, его сердце радовалось встрече со старым другом, что по своей воле решил помочь ему вновь.
Так, медленно, но верно, они продвигались к подножью горы. Се Лянь пытался вспомнить, знает ли он какие-нибудь города поблизости, где будет возможно найти храм Бога Войны, или же деревни, да хоть что-нибудь о местности вокруг проклятой Медной Печи. Но он никогда не слышал о горе Тунлу, и в голове его была лишь звенящая пустота.
Остановившись, Се Лянь обернулся, глядя на неестественно белую маску перед собой. Вся их одежда пропиталась кровью, лицо бога было ею измазано, но маска оставалась белой, как кость, выбеленная солнцем и временем. Эта жуткая улыбка должна была вызывать в нём только самые неприятные чувства, ведь она почти всем напоминала Ту Самую маску. Но нет, перед ним стоял тихий безымянный солдат, неуверенно переступавший с ноги на ногу, но твёрдо державший руку на старенькой сабле. И Се Лянь понимал — ему спокойно с этим демоном, считай незнакомцем, с которым из общего у него, наверное, только несчастья. Однако, связавшая их боль делала такого незрелого юношу принцу роднее, чем кого бы то ни было. Это было странно и даже неестественно, они встретились всего пару часов назад и Се Ляню стоило бы проявить большую настороженность, но…
— Будь, что будет, - подумалось принцу
Если демон замыслит недоброе, то он сможет себя защитить, если нет, то Се Лянь с радостью примет нового спутника в своих вечных скитаниях, пусть даже всего на пару дней.
— Умин, - робко обратился принц к своему проводнику, - Ты, случайно, не знаешь, есть ли поблизости город или посёлок с храмом местного бога войны?
— Рядом с горой — нет, Ваше Высочество…
Се Лянь сник, а демон судорожно сжал эфес сабли. Эта деталь не ускользнула от взора принца.
— Но чуть севернее есть небольшое поселение с маленьким святилищем Мингуана, - слегка склонился перед ним Умин. Се Лянь не мог разобрать, пытался тот проявить почтение или показаться ниже.
У демона же, в свою очередь, перехватило глупое и совсем ему не нужное дыхание. Его Божество здесь, рядом с ним, если протянуть руку, ничтожный сможет коснуться Его. Но разве он посмеет?
– Нам нужно туда, необходимо оповестить богов о создании нового бедствия! - кивнул Се Лянь.
С губ Умина соскочило надломленное “нет” раньше, чем он успел себя одёрнуть.
—Нет? - Се Лянь наклонил голову вбок, чувствуя проскользнувшую на мгновение негативную энергию, что было удивительно, ведь вся гора буквально дышала ей и источала её, а почувствовать что-то еще было крайне трудно.
— Если ты не хоче… - принц не успел закончить.
— Нет, - демон взволнованно перебил его, бледные пальцы сжали саблю ещё сильнее. - Я хочу сказать, - он осёкся.
Се Лянь выпрямился и спокойно подождал ответа своего спутника.
Умин шумно сглотнул в образовавшейся тишине и продолжил:
— Ваше Высочество, Вы уверены, что в этом есть смысл? Я лишь хочу сказать, Вы правда думаете, что они ничего не знают? - он тараторил, будто боясь, что его не захотят дослушать до конца. Впрочем так и было.
— Умин, - нахмурился Се Лянь.
И вновь ему не суждено было закончить. В тиши горы раздался душераздирающий крик. Оба они тут же обернулись в едином порыве, устремившись, как стрелки компаса, в направлении этого ужасающего звука.
— Помогите! - визжала юная дева, захлёбываясь слезами, - Пожалуйста!
Это был истошный вопль боли. Будто человека рвали заживо на куски или же он знал, что еще чуть-чуть, и его разорвут. Горькая неизбежность смерти делала ее мольбы о помощи ещё отчаянней.
Небожитель бросил быстрый взгляд на демона и, получив молчаливый кивок, устремился к несчастной.
— Ваше Высочество, это… - Умин понимал, что его Принцу лучше знать, что делать, но разве мог он не вмешаться?
— Может быть ловушка, - закончил за него Се Лянь. - Да, я знаю, но что, если это действительно беспомощная девушка, забредшая сюда?
Даже произнося эти слова, принц сам мало в них верил. Однако, если они ошиблись, человек может погибнуть.
Весь диалог они вели, не прекращая бешеной скачки по горе вниз, не сбив дыхания и даже не запыхавшись. Се Лянь был приятно удивлён тому, что его хрупкий на вид спутник столь же вынослив, сколь и он.
Умин ничего на это не ответил, его больше волновала безопасность обретённого во плоти Бога, чем девушки, забредшей на гору, кишащую демонами. Да и всем своим существом демон чувствовал, что почти всё здесь нечисто. Даже, он бы сказал, грязно.
Хотелось схватить Принца за рукав и попросить: “Ваше Высочество, давайте и дальше спускаться по прошлому пути”. В голове смутно грохотало: “желание твоего Бога — закон”. Впрочем, это был закон, которому Умин не всегда следовал добросовестно. Было своего рода исключение, которое он вывел для себя сам — если Бог желает навредить себе, это всеми силами следует предотвратить.
Так или иначе, у подножия горы собирались не слишком сильные демоны. Точнее, юный демон так думал до тех пор, пока нога его бога не опустилась на небольшую ровную полянку. И сколь мягко она на неё ступила, столь же мягко и быстро Се Лянь ушёл под землю!
Страх окатил Умина как ведро ледяной воды с помоями, когда-то выплеснутое на него одним зимним вечером. Он нашел Божество лишь затем, чтобы потерять Его вновь. Именно эта мысль пришла ему в голову, когда он ступил на поляну вслед за принцем… и не провалился.
Юный демон выхватил саблю, и, как заведённый, принялся рубить ею направо и налево, пытаясь пробить себе дорогу вниз, к Богу. Но безжалостные земля и камни не давали пройти, на них оставались лишь смехотворные борозды. Природа явно насмехалась над его болью — небо здесь было как будто чище, чем на склоне, рассвет уже плавно перетёк в день, а солнце высоко поднялось над головой. И всё же, небо, несмотря на свою чистоту, будто бы лишилось всех красок, словно во всём мире остались лишь белый серый и чёрный цвета. Вскоре эти места снова окрасятся красным — так заведено на горе Тунлу. Даже первые растения, вереск и мох, покрывающие поляну и растущие на камнях, были какими-то тусклыми.
— Помогите! Прошу, вас умоляю! - визг оглушал со всех сторон, демон плавно положил руку на эфес сабли.
Раздражает.
За страхом, как у него это периодически бывало, пришёл гнев. В тот раз с ведром было так же. У мальчишки, что вылил на него холодные помои, был разбит нос, а через минуту, когда он повалил задиру, Умин превратил лицо мальчика в кровавое месиво.
Тогда его гнев брал верх над ним гораздо чаще, чем сейчас, следуя угнетающей тенью за страхом. Теперь же гнев был его верным помощником, который компенсировал и позже сводил на нет страх.
Вот и сейчас, заставив себя расслабиться, выпрямившись и убрав меч в ножны, демон крикнул в ответ:
— И долго еще ты собираешься орать?! Или соизволишь показаться?
Не нужно было долго думать, чтобы понять, что это ловушка демона, что сейчас изображает истошные крики умирающего.
Что ж, ему же хуже. Если этот демон украл у Умина его Бога, то задобрить разъярённого уже не получится. Юноша никогда не отличался мягкостью характера в обращении с кем-либо, исключение составлял лишь один человек. И этого человека только что похоронили под землёй, значит, и от мягкости не осталось и следа.
Тем не менее он был спокоен или, если сказать по правде, он научился держать себя в узде. Ведь, как оказалось, твоим противникам намного сложнее с тобой справиться, если ты спокоен, даже когда тебя разрывает злость. Этому тоже когда-то научил его Се Лянь: “гнев не поможет тебе в чистом виде, лишь навредит, но, если ты сможешь перенаправить его в нужное русло…”
Демон в улыбающийся маске склонил голову вбок и произнёс:
— Ты правда считаешь, что можешь заставлять меня ждать? - его голос был чист, в нём не было ничего от недавней робости, проявленной перед принцем, в каждом звуке сквозила насмешка, а с острого языка того и гляди была готова сорваться капля словесного яда.
Еще секунду назад гору наполняли крики ужаса, теперь же её заполнила давящая тишина. Тунлу не отличалась привлекательностью звуков, чаще всего на ней раздавались предсмертные вопли и звуки разрываемой плоти, изломанных костей, да лязг метала наперебой с чавканьем. Ни мирного шума ручья, ни клёкота птиц нельзя было услышать среди шума сражений. Тишина была здесь нечастым гостем.
Умин зло усмехнулся, неосознанно повторяя выражение маски. Его пальцы сжали эфес сабли, мышцы напряглись, готовясь отразить удар.
Затем раздался тихий плач:
— Господин, прошу, сюда!…
Ещё чего! Держишь меня за дурака? Это тебе надо, вот ты и иди! даже не думал двигаться с места Умин.
В каком-то смысле это была ложь, ведь именно ему сейчас было больше всех необходимо увидеться с этим демоном. Но только идиот будет опрометчиво действовать в чужом демоническом массиве. А это был именно он, ведь как иначе объяснить возникшую тишину, которая гробовой плитой сдавливала грудь и голову? Впрочем, если в ближайшие пару минут эта тварь и дальше не сдвинется с места, Умин оправдает её надежды и пойдет её искать.
— Пожалуйста… - раздался всхлип.
— Ну, раз уж ты так просишь…
Сабля бесшумно вышла из ножен, что показывало неплохое мастерство юноши даже в этом, ведь лезвие было старым и ржавым в некоторых местах, а ещё частенько издавало ненужный лязг в неумелых руках. Впрочем, это нисколько не мешало демону нещадно разрубать ей врагов.
И демон пересёк поляну, не получив никакого сопротивления. Поляну, вычищенную до странности ровно, будто камень горы полировали не один год, обрамляли камни разной высоты, повторяя форму почти замкнутого полумесяца. Зайдя за самый большой валун, где, как он считал, раздавался голос, Умин обнаружил крайне непритязательную картину.
Кричащая девушка предстала перед ним распластанной на земле, ногтями, содранными до крови, она царапала камень и землю под собой, оставляя борозды. Голова ее утыкалась в землю, волосы чёрным роем сколопендр разметались по камню, разделяясь на твёрдые, пропитанные грязью пряди и тонкие волоски, разбросанные то тут, то там. Они казались неестественно жёсткими, напоминая лапки насекомых. Её кожа была бледной, почти серой, как камни под ее телом. Нижняя часть её тела была похоронена под валуном высотой чуть больше пояса мужчины среднего роста. Там же под ней разливалась тёмная жидкость, пропитанная запахом меди и чего-то горького. Запах был такой сильный, что перебивал запах самой горы.
И почти, но не до конца, аромат чужого демонического присутствия.
Девушка подняла голову, её лицо оказалось красивым, а от больших тёмных глаз невозможно было отвести взгляд. Жаль, что эти глаза были пустыми, а чёрный цвет заполнял радужку. Будь перед ней смертный или демон послабее, она бы смогла его обмануть. Но перед свирепым, коим переродился Умин, её маскировка давала трещины. Видно было, что тварь перед ним привыкла к жертвам послабее и не удосужилась создать иллюзию посильнее, либо хотя бы усовершенствовать свой облик.
— Господин, вы пришли, – снова послышались всхлипы, а затем её голос перешел на повизгивания, - Скорее, скорее, идите сюда, помогите мне выбраться, пока он не пришёл… Ну-у-у-у!
— Тихо! - раздражённо нахмурился демон под маской.
От этих завываний и давящей на грудь силы у него начинала болеть голова, а раздражение успело довести его терпение до критической точки. Было трудно, но он заставил свой голос вновь стать спокойным.
— Ты так и будешь продолжать этот спектакль или же наконец начнёшь действовать?!
Ответа демоницы он так и не услышал. В тиши каменных зубов, окружавших их, раздалось, не менее визгливое:
— Кама! Ну Кама, поделись вкусняшкой! - скулил кто-то совсем рядом.
В эту секунду Умин обернулся. Между ним и демоницей было расстояние примерно в полтора метра. Но, обернувшись всего на мгновение, юноша не увидел, как лежавшая женщина бесшумно извернулась под неестественным углом. Валун, что, как казалось ему раньше, размозжил нижнюю часть её тела, зашевелился вслед за ней. Из-под грузного «камня» выползли паучьи лапы, покрытые жёсткими серыми щетинками длиной в указательный палец. Верхняя часть тела была одета в разорванный халат, а низ живота на месте соединения с паучим телом источал ту самую жидкость. И не было понятно, что это за закрытое причудливыми клешнями отверстие в теле существа — то ли рана, то ли…
Поднявшись во весь свой рост и возвышаясь над юношей, паучиха за одно движение оказалась за его спиной, занося одну из восьми лап с широким лезвием на конце для удара.
Умин успел его отразить, однако это далось ему с большим трудом: лезвие на ноге паучихи было тяжёлым, а запах, ежесекундно ударявший в нос, дурманил голову. Ноги демона согнулись в коленях, и всё же он смог отвести лезвие ноги от себя скользящем движением, прежде чем следующая лапа успела нанести новый удар. Умин отскочил ровно в тот момент, как на поляну выкатился огромный игольчатый шар.
Распрямившись, перед Умином предстал второй демон. Всё его тело было покрыто серыми иглами, а на животе были плотные щитки. В обеих когтистых лапах существо сжимало по топору. Что же касается его морды, она напоминала ежиную: длинный нос с подвижным рыльцем и усами, маленькие чёрненькие глазки, в которых читалось достойное жалости безумие, и крупные неровные заострённые зубы с желтизной.
Запах от двоих существ оставлял желать лучшего, будь воля Умина, он бы обоих засунул в ров с мыльным корнем утопил там, от себя и своего Бога подальше.
— Ка-а-а-а-ама-а, стерва ты паучья, ну подели-и-и-ись! - ныл ёж, тряся лапами с топорами и напоминая собой нахохлившегося воробья, размахивающего крыльями.
— Нет у меня ничего, и даже это ничего я тебе не отдам! - зашипела паучиха.
Кожа на нижней части её лица начала лопаться, открывая на месте губ и зубов крупные жвалы.
Умин стоял между ними в боевой стойке, в любой миг готовый отразить удар, когда заметил, что на том месте, где пару секунд назад лежала паучиха, есть лаз, весь скользкий от чёрной слизи. Какова вероятность, что именно там сейчас находится Его Высочество? Если есть хоть один шанс, Умин готов туда полезть. Какова вероятность, что его не погребут там заживо под паучьим телом? Что же, на это ему, как раз-таки, наплевать. Если понадобится, он перегрызёт горло паучихи одними зубами и выберется оттуда.
В мёртвом теле были свои плюсы. Например, отсутствие необходимости дышать, есть, да и многих других вещей, что делают простое человеческое тело таким уязвимым. Так, под звуки перепалки, юноша стал медленно пробираться к лазу.
— Как нет!? Ка-а-а-а-ак? - ёж буквально впал в истерику, - А как же те люди, которых ты заточила в своей пещере?! Такие вкусные! Такие нежные! Их косточки так сладко хрустят на зубах, особенно те, которые от маленьких!
“Всё-таки Его Высочество был прав, смертные, к их несчастью, смогли попасть на эту гору”, промелькнуло в голове у Умина, когда он услышал эти слова.
— Я же видел! Вон какого сильного даоса себе заграбастала! Теперь-то у тебя точно получится хорошее оружие! Ну Кама, ну красавица, отдай мне парочку сладких людишек, - ежеобразная тварь чуть ли не плакала, хрюкая на каждом слове.
А на Умина, сделавшего новый шаг, вновь накатила волна липкого страха. Что ж, теперь он знал две вещи. Первое: Его Высочество точно у паучихи. Второе: ему надо поторопиться. Что он и сделал, но стоило ему преодолеть половину расстояния до лаза, как еж опять завизжал:
— Ну, если не хочешь людей, отдай хотя бы его! Он не такой вкусный, конечно, но всё же! - и ёж указал острым лезвием топора на Умина.
— Что?!- шипяще взвизгнула паучиха.
И юноша побежал. И когда он почти прыгнул в лаз, его остановила пара паучьих лап, пригвоздив к земле лезвиями.
— Что ты удумал?! На мою добычу позарился?! - шипела паучиха, надавливая на раны.
— Ха, я, в отличие от тебя, людей не ем,- хрипло ответил ей схваченный с крайней степенью издёвки, - Я ем демонов.
С этими словами Умин извернулся, отсекая лапы паучихи. Было больно, очень возможно, что, поворачиваясь под подобным углом, юный демон себе что-то сломал. Он не понял, что, а боль сожгла его изнутри. Но что ему до боли, когда эта тварь посмела забрать у него Его Высочество! А если она причинила Ему боль?!
Умин, подобно дикой стихии, вскочил, он стал самим вихрем, нанося рубящие и режущие удары по телу паучихи. Воспользовавшись моментом, к лазу пролетел шар из игл, и, отвлекаясь на нового противника, лапы, что только что пытались вновь пробить тело Умина, преградили путь игольчатому демону.
— Кама, ты грязная шлюха! - завизжал ёж.
И от этих слов паучиха обезумела, они все обезумели. Настоящий бой, наконец, начался.