Утро началось с того, что летающая хреновина не шумела. Обычно уже ближе к семи вся их пушистая, не обремененная совестью братия начинала лазать по макушке, незатейливо намекая, что уже пора бы сходить поесть. В этот раз я едва ли проснулась к парам.
На танцах я читала фолиант Любви. Преподавательница попыталась воззвать к справедливости и хоть какой-нибудь учебной дисциплине, но я отмахнулась: дни женские, насморк, больная голова, тошнота, потянутая левая пятка и вообще желание убивать каждого встречного. Очевидно, даже для нее этот список показался настолько внушительным, что меня оставили в покое.
У фей Любви учиться было нечему. Недоделанные психологи изучали влияние душевного состояния на внешность, магию и помыслы. А также как обнаружить своего истинного. Что делать дальше с этой злодейской задницей не сообщалось — помимо энергнозатратного Чистого сердца и одноразово полезного обезличивания в арсенале было заклинание праведник, не дающее лгать в течение определенного периода времени, и способность снятия порч, приворотов и другой гадости с ближнего десятком способов. Я удивлялась количеству воды в книге все больше и больше — мой диплом явно сдох от зависти, несмотря на нахождение в параллельной реальности.
Ближе к обеду в общий зал пришли коллеги Уайт из организации по защите летающих хреновин. Как выяснилось, не только меня с утра не встретило их надоедливое, но уже привычное жужжание. Исчезновение зверушек было странным событием, но на фоне надвигающегося звездеца не таким важным.
К раннему вечеру среди фей поднялся шум. Студентки разделились на три лагеря. Первый выли, что летающая живность пропала из школы, причем явно не просто так. Бедная животинка не выживет без пирожных с кухни — теперь понятно куда девается нормальная еда — и вообще феи обязаны их найти и вернуть домой. Вторая группа выла ещё громче — ее представители соскучились по кондитерским изделиям, тишине, покою и, в общем-то, класть хотели на свое предназначение помогать всем и вся. Третья часть девушек хрустела салатом и наблюдала за представлением в режиме реального времени, периодически делая ставки в виде пресных печений.
«Они бы так исчезновение Уайт заметили!» — недовольно думала я, морщась от очередной баталии, в которой отличились мои соседки по блоку. Мне же их выслушивать вечером, когда они соберутся всей змеиной кодлой обсуждать сегодняшнее происшествие.
На занятие Авалона я села чуть ближе, чем раньше. За стратегически важное место у окна пришлось побороться с очередной местной фифочкой из фанбазы профессора. И, к счастью, одного упоминания о превращении в жабу хватило, чтобы решить все неурядицы.
— Доброго дня, дамы, — слегка сиплым голосом поприветствовал Авалон.
На этот раз он разлегся на стуле, приложив чуть бледную ручку на ещё более бледный лоб.
— Сегодня мы напишем тест. — Авалон по-страдальчески сморщился, когда поднялся недовольный гул. — Тише-тише, дамы. Он легкий.
— Так мы и поверили, — недовольно пробурчала Стелла, и несмотря на обаяние Аполлона с ней многие согласились.
На столах перед каждой девушкой появилась стопка листочков. Весьма ощутимая стопка, которая лишний раз доказывала, что Авалону верить никак нельзя.
Девицы притворно громко вздохнули, всхлипнули и принялись за работу. Сам же профессор закрыл глаза и застыл. Лишь вздыхал как-то тяжело, будто нехотя. Довели, феи, да? Особенно рыжие.
Я отложила тест. Вспомнила инструкцию к обезличиванию.
Всмотреться надобно, заглянуть в душу и узреть есть ли в ней свет или тьма там бездонная царит. Открой глаза, фея, открой душу, и пускай ее энергия приоткроет завесу тайны.
Руки бы оторвать автору — тот видимо понимал какую дичь написал, раз не указал имя на обложке.
Смотрим. Заглядываем и пытаемся узреть то, что у Авалона скорее всего отсутствует. И я не про совесть, которой, впрочем, тоже нет.
Тихонько щелкнула пальцами — а вдруг сработает? Представила, как Авалон превращается в того монстра, что я видела. Если получится, то и доказывать ничего не придется.
Профессор внезапно широко открыл глаза и громко, совсем не эстетично хрюкнул. Подпрыгнул, неестественно выгнулся и рухнул на пол.
Мгновенно макушки фей дернулись в сторону Аполлона, который успел уже скатиться с небольшого возвышения для преподавателя.
Я озадаченно моргнула. Потом ещё раз. Да не могла я это устроить! Не могла и точка!
Первый вопль издала Блум, его подхватило еще парочка — какое же совпадение! — рыжих девиц. Одна из них выбежала в коридор и понеслась за преподавателями.
Текна и Флора подскочили к мужчине и начали делать искусственное дыхание. На эту наглость сразу же с агрились другие девочки, едва не вцепившись друг другу в волосы за порядок в очереди легально полобызаться с профессором.
Первым явился растрепанный Палладиум. Он едва успел пробормотать вопрос о панике, как увидел столпившихся девиц вокруг Авалона.
— Ему нужен воздух! — расталкивая всех, воскликнул эльф и принялся колдовать вокруг коллеги.
Тут в мою грешную душу запали сомнения. А вдруг все же я?.. А вдруг отправят в места не столь отдаленные? Чую, здесь они еще хуже наших будут.
— Инфекция магического происхождения, — как для себя объявил Палладиум. — Настойка у меня есть. Трава-серебрянка тоже. Постельный режим минимум неделю. — Эльф поднял голову: — Девочки! Помогите мне вынести профессора в его комнату. Я вынужден поддерживать его состояние магией.
Подозрительно похоронная процессия — ну а кто живых вперед ногами выносит? — покинула класс, оставив девушек в звенящей тишине, а мой взгляд случайно упал на тест.
Какое качество для феи самое главное?
Ближе к вечеру Палладиум ждал меня в своей лаборатории. Я по уже привычному алгоритму начистила гору зелени и черенков, нарезала коренья и выдавила сок ягод, чтобы потом сделать настойки. Эльф помогал мне, шинкуя все на соседней доске едва ли не со скоростью света.
По большей части работали мы молча, но было в этой тишине что-то особенно комфортное и домашнее.
— Профессор, а в этом мире существуют накопители магии?
— Да, конечно, — охотно ответил эльф. — Чаще всего в их роли выступают особые кристаллы с шестигранной структурой молекул и магико-слоенной тройной связью.
Я тихонечко прокашлялась. С какой-какой структурой-связью? Что-то не припомню, чтобы Палладиум любил ругаться.
— А их можно было бы использовать в логове Даркара?
— Хм, в теории — да. На практике — бесполезно. Дело в том, Анна, что кристаллы обладают низкой магоемкостью. Чтобы хватило на превращение или сколько-нибудь ощутимое атаку вам придется тащить за собой огромную глыбу. К тому же они невероятно дорогие.
— А если нужно простое заклинание?
— Какого рода?
— Ну скажем, сфера светлой магии или… Стандартное заклинание для открытие замка на двери. Видите ли, в прошлый раз специалистам пришлось использовать взрыв, который привлек уйму тварей.
— Наверное, можно, — эльф нашелся не сразу. Он нахмурил свой прекрасный идеально ровный лоб. — К сожалению, они слишком дорогие. Но мы могли бы вырастить парочку кристаллов прямо в лаборатории в качестве эксперимента. Что скажете?
— Скажу, что я согласна.
Палладиум не понял моего хихиканья — а жаль, в качестве суженого он определенно лучше Даркара или еще какой-нибудь нечисти, что свалится с небес. И это в лучшем случае!
Поиск нужной методики плодов не дал — я все больше убеждалась в бесполезности библиотеки Алфеи. Но надежда умирать не собиралась — у профессора была парочка знакомых со школы, которые возможно поделились бы нужной технологией. Зато моя идея подала эльфу мысль придумать что-нибудь еще, правда что именно хитрюга не сказал. Бьюсь об заклад это что-то на грани запрещенного и профессор просто боится, что я опять пристану как банный лист. Хотя к такой шикарной округлости грех не пристать.
Про Авалона Палладиум попросил не распространяться, но по его словам профессор где-то подхватил очень редкую магическую инфекцию — судя по красным эльфийским щекам она передавалась явно не воздушно-капельным путем — и теперь проваляется в горячке минимум неделю. Короче говоря, компания рыжих фей ему совсем не светила, а в меня вилами тыкать никто не собирается. Осталось только понять: обезличивание не сработало из-за моих кривых рук или из-за того, что Авалон и был моим истинным злодейским дедом. Пока что всей душой уповала на первый вариант.
После занятия я чувствовала себя уставшей, но времени отдыхать не было. Собрав в рюкзак парочку яблок из столовой и воды, я покинула територию школы.
Практика магии — дело опасное. В моем случае особенно. Просто потому что иногда непослушная энергия срывалась с рук и летела куда ей заблагорассудится. Но это ладно, общие заклинания. На ком тренировать магию фей Любви я не знала. Не вылавливать же особо крикливых студенток и насылать на них обезличивание? Что-то мне подсказывает, что такое даже при всей моей исключительности не одобрят. А Авалон, будь он неладен, свалился со своей непонятной горячкой и спрятался от меня в домике.
Под звонкий хруст яблока сферы передо мной танцевали то вниз, то вверх, то скакали вокруг друг друга. Я хмурилась, пыжилась в попытке изменить форму, количество и траекторию. Что-то давалось чуть легче, что-то чуть сложнее, но в целом прогресс был — иначе я просто удавилась бы. На злосчастную психологию и философию и то тратила меньше времени.
Но это сферы. А вот щиты… Эти поганцы совсем не получались. И тут даже Флора не могла мне помочь — магию природы она использовала интуитивно, а общую проходила вместе со мной. И если сферы были в общем-то простым сгустком радости, то щиты — симбиозом местной латыни, схем и прочей гадости, что так любят использовать в фэнтези романах.
К слову о гадости. В темноте очень хорошо видно белый костюм. Мужской белый костюм, прекрасный обладатель которого крался вдоль берега, наивно полагая, что останется незамеченным.
Я аккуратно привстала, прокляла свою светлую одежду — а феи другую не носят — и последовала за Авалоном следом.
Мужик то ли воскрес, то ли нагло врал. Припадочные больные в припрыжку по кустам не бегают. Особенно так быстро, что я пускай не спортивная, но в меру здоровая, не успевала.
В какой-то момент Авалон остановился и посмотрел по сторонам — я едва успела сигануть за ближайшие пни. Он хмыкнул, но вдруг раздался треск, к нему присоединились тонюсенькие женские голоса. Я чуть приподнялась и поняла, что Авалона-то след простыл! Лживый разбойник!
Виновницами моей неудачной охоты на симпатичного и неженатого оказались Винкс. Всем своим геройским табором они мало того, что сносили все на своем пути, еще и звали каких-то пикси.
Я вздохнула. А быть может поймала бы Авалона за длинный хвост.
— Аня! Это ты?
— Да! Сейчас подойду.
С горем пополам я пробралась к Флоре и остальным девчонкам.
— Вы тоже решили нарушить комендантский час?
Девицы замолчали. Муза так вообще сморщила своей тоненький носик.
— Мы ищем пикси, — куда приветливее остальных пропела Флора. — Они куда-то пропали.
— Вместе с живностью, да?
— Это домашние животные пикси.
— А кто такие эти ваши пикси? Мини-феи что ли? — припоминания английскую мифологию, уточнила я.
— Почти, — улыбнулась Флора. — Поможешь?
Как-то негласно после моего согласия мы с Флорой отделись от общей группы. Я мельком показала ей сферы и получила указания о самом простейшем исцеляющем заклятие — таком, что натернутую пятку исцелит или заусенец.
— А насчет щитов давай вместе подойдем к Гризельде.
Я мысленно вздрогнула — школьные флешбэки давали о себе знать — но кивнула.
— Мы нашли! Девочки, бегом сюда!
Это были феи (звенящие крылья за спиной намекали на родство с оными). Разве что размером не вышли — летающая хреновина, что будит меня по утрам, и то больше.
Детская пухлость, непропорционально большие глазки с блестящими тенями и едва-едва пухлые алые губы. Далеко не костлявые ноги прикрыты коротенькими сарафанчиками, из-под которых выглядывали белые шортики с рюшами. Это что, местная мечта педофила без смс и регистрации?!
***
На часах полдвенадцатого — время, когда все приличные феи видят второй сон с участием розовых единорогов и голубых эльфов. Я же видимо по мнению Фарагонды фея совсем не приличная — с чем в общем-то сложно не согласиться, хотя на эльфов бы посмотрела — и посему сижу в ее кабинете и зеваю.
Рядом со мной так же зевает Блум, хоть и пытается сделать вид, что схватывает каждое слово директрисы. Но меня-то с многолетним опытом сна на парах не проведешь — я вижу этот затуманенный взгляд, подергивание ресниц и едва-едва заметный зевок, прикрытый якобы чешущей нос рукой.
— Ситуация серьезная, девочки, — грозно сказала Фарагонда, что в лиловой пижамке и колпаке таковой совсем не выглядела. — Пикси заколдованы. Я убеждена, что Даркар внушил им желание вернуться домой, чтобы проследить и обнаружить поселение.
— Зачем ему это нужно?
Я прищурилась. Мне-то бабка не ответит, а вот своей любимице…
— Там спрятана часть Кодекса, поэтому нам нужно снять заклинание и как можно быстрее. Анна, — она повернулась ко мне, — ты уже изучила заклинание на странице двести семьдесят девять?
— Нет. Пока учу основы.
Директриса состроила недовольную мордашку.
— Боюсь, сейчас нужно именно оно. А ты, Блум? Как успехи с исцеляющей магией?
Девушка потупилась.
Фарагонда тяжело вздохнула.
— Отправляйтесь изучать заклинания и приходите как можно быстрее, иначе под угрозой будет все магическое измерение.
— Директриса, неужели вы сами не можете исцелить пикси?
Блум издала не то сдавленный «ик», не то подавилась. Фарагонда приспустила очки и посмотрела на меня. О-о-очень выразительно.
— К сожалению, нет. Дело в том, что твоя магия, как и магия Блум, уникальна. Огонь дракона в принципе является высшим проявлением божественной воли и действует на любую тьму, а силам любви, как известно, нет преграды.
Я прищурилась. Фарагонда врала, совершенно не краснея, а Блум наивно верила, то ли не думая, то ли мечтая поскорее со всем разобраться и лечь спать.
— Директриса, вы же понимаете, что измерение измерением, но завтра у нас целых две контрольные по этикету?
— Вы можете написать их позже, я предупрежу преподавателей.
— Ох, боюсь, после появления Даркара на подготовку совсем не осталось времени, а отметку хочется хорошую, — продолжила я под скрип старческих зубов.
— Я тебя поняла. Четверка устроит?
— Конечно.
Блум была настолько очарована моей наглостью, что аж проснулась. Ее неверящий взгляд и несмелая улыбка позабавили. Эх, видимо, старость настала и пора мне учить премудростям подрастающее поколение.
Разбор заклинания по снятию проклятия разума занял от силы полчаса. На потрепанной времени странице была нарисована странная схема — подозрительно напоминающая сатанинскую пентаграмму с несколькими символами по периметру. В каждом углу не иначе как по злому умыслу нужно было поставить алую, черную, белую, желтую и сиреневую свечи. А дальше по скучному стандарту — прислушаться к магии, намотать парочку кругов и прочесть волшебные, но, увы, совершенно непонятные слова. Вернувшись к первым страницам, помучилась с произношением — руки оторвать тому самому горе-переводчику, который писал транскрипцию.
Фарагонда встретила меня в кабинете с чашечкой кофе и горой шоколадных печенек. Одну из них она как раз макнула в напиток и потянула ко рту. Печенька предательски надломилась и с громким «хлюп» бросилась в кофе.
— Кхм, не ожидала, что ты так скоро.
— Желание поспать придает особое ускорение. Я могу увидеть подопытных прямо сейчас?
Фарагонда, которая именно в этот момент решила сделать глоток, подавилась. Прокашлявшись, она сипло выдавила:
— Я хотела бы, чтобы первая попробовала Блум. В твоем успехе я не сомневаюсь.
— А я думала, это у Блум самая-самая магия во Вселенной.
— Да, но, увы, об ее исцеляющих свойствах мы узнали совсем недавно и еще не успели изучить.
— Это когда она своего принца разморозила?
Фарагонда кивнула и продолжила есть печенье в одно вредное, но судя по всему счастливое жало. Эх, даже не предложила! Тоже мне добрая фея.
Часы непрерывно стремились к двум часам ночи, а мое настроение — к желанию всех убивать.
— Вы уже выяснили, как я сюда попала?
— Увы, нет.
Я скривилась. Так и знала.
— Единственное, что мы знаем: твое появление на несколько мгновений разорвало полотно нашего мира.
— Что это значит?
— Кхм, на Земле кажется есть теория Мультивселенной?
— Твою ж… — прошептала я и уже громче разразилась нецензурной бранью.
Я, конечно, догадывалась, что вселенная параллельная, но если их много, как искать нужную?
Фарагонда недоуменно похлопала глазками, когда услышала особо закрученное выражение в сторону закинувшей меня сущности с предложением не только провалиться как можно глубже, но и изучить самого себя во все дыры. Директриса покраснела, прокашлялась и продолжила:
— Этот вопрос практически не изучен в нашем мире и поэтому мне пока нечем помочь. Но я отправила запросы в ведущие научно-магические центры вселенной. Как только придет ответ, я вам сообщу.
Я кивнула — на безрыбье сгодится. И где ж я так нагрешила, что вместо местной меня вселенной что-то там разорвали… Батюшки, это ж где-то здесь есть еще одна моя вредная копия? Познакомиться что ли? Хотя, пожалуй, трех Ань Алфея не выдержит.
Блум явилась ближе к рассвету и разбудила задремавшую меня истеричным тоненьким голоском. Она явно до этого плакала в три ручья, судя по несчастным красным глаза и опухшему носу. Прижимая к груди темную книгу аки Библию, она прошептала:
— У меня… Ничего не вышло. Я п-попробовала на цветах Флоры и… И они превратились в страшных монстров! Мне пришлось их сжечь…
— Хоть не вместе с комнатой?
Блум всхлипнула, протерла глаза и отрицательно покачала головой.
— Ну вот и отлично. Уже хороший результат.
Она посмотрела на Фарагонду с неловкой улыбкой, словно спрашивая ее мнение, и старушка нехотя подтвердила мои слова.
— Попробуй сейчас, и быть может я найду твою ошибку.
— Чур не на мне!
Фарагонда щелкнула пальцем и на ее руке появилось странное, несколько корявое существо: склизкое, размером с мелкую кошку. Напоминала то ли чуть менее бесформенного слизняка, то ли побитую жизнью улитку без раковины. Чтоб не жалко было, да, директриса? Пробежавшись пальчиками, Фарагонда протянула какую-то непонятную, но явно магическую дичь, и существо задрожало.
Блум выпрямилась, подтянулась и, отложив книгу ко мне на диванчик, вытянула руки.
— Facti sunt monstrum…
Я поняла, что что-то идет не так на слове монструм, и, видимо, не я одна. Фарагонда вскинула руки, и рот Блум со звонким клацаньем захлопнулся.
— Где ты взяла это заклинание?!
Несчастная девушка понеслась с книгой к директрисе. Я ради интереса подошла ближе и даже заглянула старушке через плечо.
Обложка-то была совершенно нормальная — сборник исцеляющих заклинаний и их комбинации. А вот титульный лист будучи на местном аналоге латыни включал в себя монструма, причем явно пострашнее того, что пыталась намагичить Блум.
— Ты взяла книгу в библиотеке?
— Д-да.
Фарагонда захлопнула несчастный фолиант. Щелк пальцев и неудачливая макулатура попрощалась с жизнью — горела, к слову, невероятно красивым синем пламенем.
— Кто-то подменил содержание книги, — мрачно озвучила очевидное Фарагонда. — Кто-то кто имеет доступ в запрещенную секцию.
— Наверняка тот же, кто создал невероятно крутую иллюзию. И тот, кто сегодня не проводил занятие, сославшись на плохое самочувствие, а по лесу шлялся.
— Я была у профессора! Ему очень-очень плохо!
— Деточка, хочешь пускать слюни по-своему Аполлону, пускай. Мое мнение от этого не изменится. Он явно что-то скрывает. Да и бегает для больного слишком бодро.
— А может быть, это ты что-то скрываешь? Появилась тут непонятно откуда. Может, это ты шпион?
Фарагонда тихонько прокашлялась.
— Думаю, такие уважаемые персоны, как профессор Авалон, могут скрывать секреты. Он уважаемый человек и достоин доверия. А фея Любви физически не может быть шпионом. Иначе бы ее магия ударила бы по ней самой.
— Одну минуточку…
— В любом случае, — чуть громче сказала Фарагонда, — сначала нужно помочь пикси. Все вопросы потом.
***
Пока Блум растерянно смотрела на пустую клетку (это ж так по-фейски посадить друзей меньших за решетку) я не отрывала взгляда от Фарагонды.
По ее лицу было сложно что-то понять — она держалась как первоклассный партизан, хотя в горы с ней я бы не пошла.
— Как они сбежали? Я точно наложила заклинание правильно! — сокрушалась Блум.
— Очевидно, кто-то помог?
Фарагонда одарила меня тяжелым взглядом, который к сожалению, не сулил ничего хорошего. Почему-то мне казалось, что ей вероятнее обвинить меня, несмотря на свои же слова, чем показать старческим пальчиком в сторону Авалона.
— Я попытаюсь закрыть границы леса, а вы, девочки, отправляйтесь по следу.
В тот же миг Фарагонда исчезла, а Блум выскочила из комнатушки на улицу, поманив меня за собой.
— И по какому следу мы идем?
— Магическому. Ты что, не видишь?
— Не видишь, — вздохнула я и побежала за рыжей.
Эти пикси определенно решили отомстить своим хозяйкам, иначе я не могу объяснить того факта, что их маршрут включал в себя все колючие кусты приалфейского леса. Штирлиц в нас умер в первые же минуты, ибо наше ой да ай слышала вся округа.
— Старая я для всего этого дер…
— Что ты говоришь?
— Говорю, как здорово гулять по лесу ночью.
Наконец-таки мы услышали звон колокольчиков. Мои наихудшие опасения начали стремительно материазовываться — пикси-то целых пятнадцать штук и на этот раз они добровольно в руки не пойдут.
Мы пригнулись за кустом. Маленькие девочки собрались в кружок. Одна из них — в костюме пчелы — подлетела над головами соплеменниц и завопила:
— Долой глупых фей! Они нас не любят! Мы хотим домой!
И ради этого маленького брюшка меня лишили пирожен? Да моя комнатная хреновина заслужила гораздо больше! Хотя бы будильником работает.
— Я чую фей! — взвизгнул пикси по меньше в розовом платье. — В рассыпную!
Мы с Блум выпрыгнули и тоже бросились в разные стороны. Я ухватила пчелиную пикси за ноги, вторую за крылья — те благо не оторвались — а третью пришлось тянуть за косы и тащить к Блум, которая наколдовала новую клетку. Так мы и бегали до самого рассвета, вылавливая проказниц. Весьма изобретательных к слову! Одна на дерево залезет, вторая грибом притворится, а самая одаренная вообще летала ровно над макушкой, выводя из себя тоненьким звоном колокольчиков. По итогу мы окончательно сбились с ног в поисках последней феечки.
Решив, что пиши все же пропало потопали к Фарагонде вместе с клеткой.
— Я вас засусу!
— Засужу, а не засусу!
— А я прокляну!
— А я украду ваши вещи и брошу в озеро!
— А я…
— Что за феечка-то осталась? — морщась от надоедливого писка пикси, спросила я.
Ответить Блум не успела — я споткнулась о что-то мягкое и грохнулась вверх тормашками под сонное:
— Тута потута?..
***
Тута потута похрапывала на моем плече, а я прижимала ко лбу кусочек льда заботливо наколдованный директрисой.
Она же сидела за своим столом, тщетно наблюдая за попытками Блум исцелить пикси. Те активно — порой даже слишком — рассказывали, что они думают об этой затее. И одна только Пифф — то самое спящее недоразумение — счастливо хрючила, изредка пуская слюни на мою футболку.
— Ладно, Блум. Иди отдохни, — в конце концов сдалась Фарагонда. — Ты устала.
— Но…
— Если мы не справимся, позовем тебя, не переживай.
Раздосадованная фея с грустным (но сонным) выражением лица покинула кабинет.
— Что ж, Аня, теперь твоя очередь.
— Сначала ответьте на вопрос. — Фарагонда недоуменно, почти натурально хлопнула глазками. — Что значили ваши слова о том, что магия ударит по мне же?
— Ах это…
— Да, это.
— Все просто: если ты примешь сторону зла, обезличивание тебя изуродует.
Я сглотнула. Пифф, будто бы почувствовав мое волнение, прижалась ближе и что-то неразборчиво прошептала на своем тутапатутском.
— Насколько я помню, в книге об этом ни слова.
— Да, потому что фея Любви должна сделать выбор, основываясь на совести, а не страхе.
— И насколько сильно изуродует?
— Я знаю только один случай: Мелисса фея Любви Райдо Великолепного постарела, лишилась магии и сгорела в лихорадке за несколько дней.
Пришлось Фарагонде второй раз за ночь не только расширять словарный запас бранных слов, но и знакомиться с колоритом возмущенной несправедливой реальностью русской души.
***
Плечи Уайт сотрясались от мелкой дрожи. Кожа покрылась жесткой гусиной кожей и заледенела от холодного воздуха подземелий. Профессор Авалон — настоящий профессор Авалон — прижался к боку девушки, сжимая ее тоненькую кофточку. Он беззвучно шлепал губами над ухом Уайт, едва ли находясь в сознании.
Слипшийся желудок тихо урчал, сжимая живот словно острая струна. Губы пересохли, потрескались, по ним пробежали трещинки, что неприятно щипали всякий раз, когда Уайт пыталась вдохнуть ртом.
Она прижималась к профессору. Бессильному, грязному, почти хладному. Щеки горели от стыда и желания оттолкнуть от себя пропахшее потом и страхом тело. Но было холодно и сыро. Слишком сыро.
За решетками шипели монстры. Большие, маленькие, с огромными желтыми клыками или шипастой трубкой вместо рта, с копытами или острыми как бритва лапами, с круглыми, почти рыбьими жадными глазами или россыпью черных бусинок, от которых стынет в жилах.
Они голодные.
Им тоже холодно.
Уайт спала урывками. Стоило только отяжелеть векам, как в усталый мрак ее сознания врывался рык и скрежет. Как на нее набрасывались эти жуткие создания, разрывая шею и живот. Как с их пастей капала горячая кровь, каждую капельку которой они собирали языком будто великую ценность.
Уайт подскакивала, выла в темноту и плакала. Высохшие дорожки слез осыпались острыми иголочками.
Авалон смеялся над ее жалкими попытками считать дни, и смех его смешивался с кашлем. Уайт первое время хмурилась и тихонько огрызалась, но по итогу действительно сбилась, за что корила себя.
В какой-то момент — когда грань между реальностью и сном размылась особенно сильно — она услышала леденящий душу звук шагов. Тяжелых, металлических, вкус которых оседал на кончике языка, а запах врывался жарким дуновением в нос.
— Фобос! — заскрежетал голос.
Тот самый голос.
Уайт сжалась. Как ей хотелось, чтобы Авалон очнулся, встал и, отряхнув белый костюм от невидимой пыли, защитил ее. Но он лишь протянул тихий неразбочивый стон да скатился с ее плеча на грудь.
Лорд Даркар медленно шел между клетками. Он бросал что-то монстрам, от чего те с радостными визгами кружились вокруг себя, брызгая ядовитой слюной в разные стороны.
И только один из монстров сидел смирно. Он терпеливо ждал своего хозяина и осторожно — почти с благоговением — принял еду из костлявых рук.
— Умница, Фобос.
Уайт прищурилась в попытках усмирить мириады звездочек, что бегали перед глазами.
Фобос походил на алую собаку с темно-серой шерстью на загривке. Морда практически лишенная мяса представляла собой вытянутый череп, покрытый тонким слоем полупрозрачной кожи. Челюсти с крупными наростами щелкали, а сам зверь причмокивал он удовольствия.
Даркар протянул руку сквозь прутья и не свалился, корчась от боли. Изогнутые когти прошлись по шерсти Фобоса, и тот утробно заурчал.
Уайт неотрывно смотрела, не сразу осознав, что трясется как осиновый лист. Но оторваться не могла.
Даркар почесал монстра за наростом на загривке, пощекотал шею и аккуратно щелкнул по носу. И вдруг посмотрел на Уайт. Ее сердце содрогнулось, резанув грудную клетку тупой болью, и понеслось вскачь. Она задрожала сильнее. Алые глаза. Мелкие, яркие, пронзающие каждую клеточку точно тысяча кинжалов.
Даркар сделал шаг в ее сторону. Еще один.
Уайт вжалась в каменную кладку.
«Притворись спящей! Упади в обморок! Сделай хоть что-нибудь!»
Она не могла.
Даркар остановился напротив их клетки и присел на колени. В его руки легли лоскуты тьмы, они потерлись о призрачные ладони и, закружившись в вихре, превратились в поднос с едой.
Запах жареного мяса и картофельного пюре ударил в нос так резко, что у Уайт закружилась голова. Сухой рот заполнился тошнотворными слюнями.
Даркар подтолкнул поднос через решетку, встал и, чиркнув каблуком по камню, скрылся во тьме коридора.
Уайт припала к еде. Жадно вгрызлась в жирное мясо и, едва прожевав, проглотила. Постучала между грудей, когда особо крупный кусок застыл тяжестью, и одним махом осушила бокал с водой.
— Спасибо, — прошептала она, думая, что он не слышит.
Но лорд Даркар слышит все.