Лифт плавно остановился. Дежурный в зелёной форме министерского служащего посторонился, подобострастно наклонив голову.
— Министр магии и обслуживающий персонал, — объявил механический женский голос.
Он дождался, пока двери разъедутся в стороны, и с облегчением ступил на мраморный пол холла.
— Мистер Мальсибер!
Мальсибер замедлился и, натянув доброжелательную улыбку, повернулся к секретарше.
— Ох, прошу, зовите меня Орестей, мисс… — его взгляд скользнул по табличке на столе, — Томпсон?
Девушка зарделась. Она поправила бумаги, и до этого лежавшие в идеальной стопке на краю её стойки, и сказала куда-то вниз:
— Леди Блэк ожидает в вашем кабинете, Орестей.
Он приложил все усилия, чтобы на лице его не отразилось ни единой эмоции.
Она здесь.
— Благодарю, мисс Томпсон. Передайте Совету, что я опоздаю на совещание. — Он сделал пару шагов, но потом повернулся, перехватив пиджак поудобнее, и бросил через плечо: — И кстати, вам очень идёт этот цвет.
Мисс Томпсон удивлённо заправила за ухо багровую прядь и покраснела ещё сильнее. Всё-таки заметил…
«Дура, — снисходительно подумал Мальсибер, подходя к своему кабинету. — Дура и грязнокровка — ужасное сочетание».
Он открыл дверь, и его натянутая полуулыбка превратилась в искренний оскал. Леди Блэк со всей своей грацией поднялась с насиженного места и подошла — нет, подлетела к нему. Мальсибер склонился к её тонкой, обтянутой персидским шёлком руке в жесте поцелуя. Он расправил плечи, мигом став ещё выше, и иронично сказал:
— Леди Блэк, большая честь для меня принимать вас в моей скромной обители!
— О, мистер Мальсибер, — в тон ему ответила женщина, — как быстро вы дослужились до начальника Министерской службы безопасности! Нигде ли вам не жмёт?
— Вашими молитвами, — Мальсибер отбросил пиджак на диван. — Живу исключительно ради них. И вас...
Повисла пауза. Мальсибер не выдержал первым — он захохотал, оголяя ровные белые зубы. Леди Блэк на секунду забылась и рассмеялась, прикрывая лицо ладошкой. От звона её смеха что-то в глубине его души — того, что обычно ею называлось — сжалось в комок.
— Бурга, скажи мне, что ты с хорошими новостями!
— С хорошими, не волнуйся, просто с великолепными! — она крепко обняла Мальсибера. Он на секунду прикрыл глаза и, чуть коснувшись носом щеки, вдохнул аромат её духов. — Орестей, прекрати! Мне же щекотно!
Мальсибер заставил себя отстраниться — дольше прижимать к себе замужнюю женщину было просто неприлично. Он пододвинул для Вальбурги кресло, а сам повернулся к шкафам. За стеклянными дверцами, помимо папок с документами, сияли в лучах восходящего солнца бутылки с дорогим алкоголем.
— Италия или Франция? — Мальсибер взвесил в руках две бутылки.
— Франция, конечно же!
Мальсибер хмыкнул и сотворил два прекрасных хрустальных бокала. Вино, повинуясь его воле, наполнило их наполовину. По воздуху поплыл приятный, чуть кисловатый запах.
— Твои способности к трансфигурации меня всегда поражали, — со сдержанным восторгом отметила Вальбурга, принимая бокал из его рук.
Мальсибер, добиваясь именно такой реакции, лишь небрежно повёл плечом.
— Все твои способности меня всегда поражали, — он помедлил и опустился не в высокое кресло за своим столом, а на диван рядом. Так он мог видеть женщину полностью — от уложенных в модную причёску волос до каблуков блестящих туфель.
Вальбурга сделала глоток. Мальсибер, поднеся бокал ко рту, замер, когда её язык коснулся уголка губ и стёр алую каплю.
— Как я и говорила, новости великолепные. — Она поправила пышные складки своего синего, как ночное небо, платья и взяла длинную паузу.
Мальсибер поёрзал, но торопить её не спешил. Вальбурга ужасно не любила, когда кто-то встревал в её монолог. Наконец, она, довольная возникшим напряжением, посмотрела ему прямо в глаза и тихо сказала:
— Мы нашли то, что искали.
Он едва не выронил из рук бокал. Это… это было не просто великолепно. Это было лучше в сто — нет, в тысячу раз! Ах, как он мог так забыться и не обратить внимания на то, что она пришла к нему с самого утра, да ещё и донельзя взвинченная — за её маской он видел, в каком напряжённом предвкушении она находится. Одно появление Леди Блэк у него на пороге выбивало все мысли из головы — он, как и десять лет назад, не мог сохранять разум в её присутствии.
— Бурга… — возбуждённым шёпотом сказал он и повторил уже громче: — Бурга… Вальбурга!
Мальсибер соскочил со своего места, оставив бокал с нетронутым вином, бросился перед ней на колени и принялся целовать костяшки её пальцев, шепча:
— Теперь всё изменится! Теперь… теперь мы сделаем то, о чём всегда мечтали! Надо… — он вскочил. По его щекам поплыл жар. Дышать стало тяжело, словно он бежал до Министерства от самого Тауэрского моста. — Надо сказать остальным!
— Уже, — кивнула Вальбурга, наслаждаясь открывшимся ей видом. Именно такой Мальсибер ей нравился.
— Когда собрание?
— Сейчас, — так же коротко ответила она и сделала крошечный глоток. Очень нравился. — Жаль, что ты опаздываешь на совещание Совета, да?
В её голосе звучала лишь насмешка — никакого сожаления.
— К чёрту Совет, к чёрту Министерство! — Огонь в глазах Мальсибера разгорался всё сильнее. — Август… поймёт. Он всё поймёт. О, Салазар, как же долго я этого ждал! — и он вновь бросился к Вальбурге.
— Я хочу заранее с тобой кое-что обсудить, — Вальбурга ласково потрепала Мальсибера по волосам.
— Что угодно! Чего ты хочешь?
По её лицу пробежала тень. Она хотела очень, очень многого, но сейчас говорить об этом не было смысла.
— Подготовка займёт не один месяц, но мы думаем, что стоит обозначить намерения. — Она повела рукой по его лбу. — Раз уж больше никаких преград не осталось, стоит дать о себе знать. Чётко и ясно.
— Ты говоришь о… о Лорде?
Вальбурга закусила губу, сдерживая улыбку, и кивнула.
— Не боишься, что это спугнёт кое-кого?
— «Кое-кто» не из пугливых, — она усмехнулась. — Никаких решительных действий — так, поговорим с некоторыми важными людьми. — Мальсибер понятливо кивнул. «Поговорим» на языке Вальбурги значило, что больше эти люди никогда и ни с кем не поговорят. — Слышала, Яксли нашёл себе протеже в лице, — она задумчиво пощёлкала пальцами, — как там его…
— Старший сын Монтгомери? — он фыркнул. — Скорее уж «хвостик», а не «протеже».
— Не важно, — Вальбурга снисходительно хмыкнула. — Пусть приведёт его. Нам нужна свежая кровь.
«Кровь», — отдалось эхом в голове Мальсибера. Он встряхнул головой.
— В день солнцестояния…
— В Йольскую ночь, Орестей, — грубо поправила его Вальбурга. — Откуда ты набрался этих новшеств? Ты тёмный маг или кто?
— В Йольскую ночь, — с нажимом повторил Мальсибер, стараясь не показывать, как сильно его задел тон Вальбурги. — Самое лучшее время. Лорд… оценит такой символизм, — он хищно оскалился.
Их взгляды встретились: его — горящий и чуть безумный, и её — восторженный и полный предвкушения.
Как же всё хорошо складывалось!
***
— Гарри, Гарри! Ты на бал идёшь?
Поттер со стоном зарылся головой в подушку. Какой к книззлу бал, когда он мечется между учёбой, собраниями клуба и тренировками? У него отваливалось всё, что только может, а что не может — тронь, и то отвалится!
— Н-фт, — пробубнил он.
— Чего? — Фабиан подошёл ближе, держа в каждой руке по шёлковому платку — бордовый в одной руке и такой же, но чуть темнее, в другой. — Стоп! Только не говори, что ты ещё не пригласил никого! Гарри, ты так без пары останешься.
«Я так останусь без разума», — подумал Гарри и со стоном сел.
— Пойду, куда денусь…
— Великолепно! — Фабиан тут же повеселел. — Тогда беги, ищи кого-нибудь, кто еще не занят… Стой! Сначала помоги мне выбрать платок.
Гарри скептично осмотрел оба. Для него они были совершенно одинаковые.
— Ну… левый?
— Этот? — Фабиан поднёс платок к свету и придирчиво его осмотрел. — Уверен? Я хочу выглядеть краше всех.
— Хотя… правый?
Фабиан обиженно выдохнул.
— Из тебя помощник, как из меня прорицатель. Где твоё чувство прекрасного?
— Там же, где и твоя совесть. И вообще, — Гарри хмыкнул и стал собираться. Учёбу в этот день отменили, а вот отработки нет. И это в последний день перед каникулами! — Спроси у своего брата. Чего ты ко мне пристал?
— У Гидеона отвратительный вкус, — скривился Фабиан. — Оденется как попало, а мне с ним ещё рядом стоять.
Раскрылась дверь в ванную, и сам Гидеон вышел к ним при полном параде: малиновая мантия, укороченная по моде до колен, идеально сидела на его плечах, а блестящие нити в ткани заставляли её переливаться на свету; на воротнике снежно-белой рубашки красовалась рунная вышивка, а в ботинках можно было увидеть своё отражение — так тщательно он их начистил.
Гарри перевёл смеющийся взгляд с платка, который Фабиан уже успел повязать на шею, на абсолютно идентичный, ничем не отличавшийся платок Гидеона. Потом он глянул на бережно разложенный на постели Пруэтта костюм и подтвердил свои сомнения — мантии у них тоже были одинаковые.
— Отвратительный вкус, говоришь? — весело фыркнул они вылетел за дверь, оставив братьев разбираться самим.
— Ты издеваешься?
— Я первый её заметил! Надень что-нибудь другое! — донеслось из-за двери.
Гарри рассмеялся и сбежал вниз по лестнице. В гостиной было шумно и без Пруэттов — гриффиндорцы вовсю готовились к Рождественскому балу. Повсюду лежали мантии и обувь, столы были завалены гребнями для волос и флаконами, баночками и бутыльками со всевозможными средствами. Гарри притормозил на секунду, размышляя, стоит ли попросить у кого-нибудь волшебный бальзам и хоть раз прийти на праздник не таким лохматым, как обычно. С другой стороны — а зачем? Чёрное гнездо на голове придавало ему шарма.
Он обогнул компанию пятикурсниц, приветливо кивнув Элис. Девушка сидела на спинке кресла и пересказывала всем желающим, как лихо она выполнила финт Проскова на тренировке. Стоило только Гарри появиться в её поле зрения, она запнулась и смолкла. Её подруги моментально принялись восторженно шептаться, то и дело кося взглядами на Поттера.
Точно, Элис!
— Эм-м, — Гарри покосился на её компанию. Отчего-то они напомнили ему стайку пираний. — Можно тебя на секундочку?
Элис спрыгнула с кресла и подошла к нему.
— Слушай, мы в последнее время мало общаемся…
— Если под «мало общаемся» ты имеешь ввиду «извини, что я как последний болван тебя избегаю», то да, маловато, — она раскраснелась и, хоть была смущена, говорила строго и обиженно.
— Да, извини, — Гарри почесал затылок. Он всё откладывал Серьёзный Разговор, а потом то одно, то другое… — Я подумал, может быть ты… мы… сходишь со мной на бал? Как друзья, — выпалил он наконец.
Элис удивлённо вздёрнула брови и сухо посмеялась.
— «Как друзья» я не хочу. И вообще, — она посмотрела куда-то под ноги, — я иду с Пьюси. Додумался же ты в последний день искать себе пару!
— С Пьюси? Скоттом Пьюси? Загонщиком Слизерина? — Гарри раскрыл рот.
— С ним самым! А что, ты против? — Гарри мог поклясться, что её голос дрогнул.
— Н-нет, с чего бы мне… Я просто подумал… — он махнул рукой. Пьюси его раздражал, конечно, но кто он такой, чтобы запрещать ей что-то делать? В любом случае, он просто открутит ему голову, если тот только подумает обидеть Элис. Гарри был почти уверен, что даже Сьюзен не будет возражать.
Элис покосилась на подруг, которые старались незаметно ей на что-то намекнуть. Выходило не слишком скрытно — десяток девочек, корчащих лица и машущих руками. Она вновь посмотрела на Гарри и сказала прямо и громко, чуть срывающимся голосом:
— Думай где-нибудь ещё!
И отошла, утирая нос рукавом.
— Ты его отшила? Ну не расстраивайся!
— Молодец, так ему и надо! — донеслись до Гарри подбадривания пятикурсниц.
«Некрасиво вышло, — смущённо подумал он, направляясь к завхозу. — Одна морока с этими девчонками!»
Подходя к кабинету, где ему предстояло переписывать отсыревшие и поплывшие от времени бумаги, Гарри твёрдо решил: если по пути в гостиную он не встретит никого, кто захочет составить ему компанию, то и на бал вовсе не пойдёт. И неважно, что из дома ему прислали восхитительную парадную мантию, немецкую, новую, в которой он ещё никуда не выходил.
Потеря была небольшой, но отчего-то он ощутил противное тянущее чувство между рёбер, словно опять пропускает что-то весёлое.
— Последняя?
— Да, — буркнул Гарри и швырнул на стол перед собой папку, перевязанную бечёвкой. Вышло чуть грубее, чем он хотел, и Поттер неловко похлопал по столу рукой. — Я могу идти?
Мистер Прингл смерил его взглядом прищуренных глаз и махнул рукой.
— Убирайся.
Гарри радостно подскочил, разминая затёкшую шею. Он долго провозился с бумагами, и идея отправиться спать вместо бала нравилась ему всё больше.
Он вышел, и когда его взгляд наткнулся на учениц Хаффлпафа в форме, то позволил себе задушенный стон. Вечеринка Лиама после бала, как же он мог забыть!
«Я обещал, — скорбно подумал он, — а обещания надо выполнять».
Это, конечно, не отменяло того, что пары он себе так и не нашёл.
Помня о своем решении, но всё-таки выбрав длинный путь, Гарри спустился по восточной лестнице — этим путём ему придётся сделать крюк в обход замка. Он неловко вглядывался в проходивших мимо девушек. Те, кто замечали его внимательный взгляд, вели себя по-разному: кто-то хихикала, кто-то смущалась, а кто-то, судя по выражению лица, была крайне недовольна. Гарри не хотел, чтобы по школе поползли какие бы то ни было слухи о его ненормальности, а потому вскоре прекратил пялиться на всех подряд. Эх, если бы только…
— Скучаешь? — раздался у уха женский голос.
Гарри, к своей чести, услышал тихие шаги Сьюзен ещё до того, как она подошла, а потому даже не вздрогнул.
— Немного, — ответил он и сбавил шаг. Сьюзен оценила жест, пихнув его плечом.
— Далековато ты от своей башенки. Заблудился? — глумливо осведомилась она.
Гарри открыл было рот, чтобы ответить что-то колкое, но потом его поразила неожиданная идея. Он бросил быстрый оценивающий взгляд на слизеринку. Это не осталось ею незамеченным.
— Что? У меня что-то в волосах? — она запустила пальцы в белые пряди. — Поттер!
— С кем идёшь на бал? — спросил он, постаравшись придать голосу весёлости.
— Не иду, — она фыркнула. — Скука смертная.
Гарри немного сдулся. Сьюзен звучала категоричной в своих словах.
— Да? Может… может пойдём поскучаем вместе?
Сьюзен резко остановилась и скривилась.
«Ну вот, — подумал Гарри, — сейчас и она мне выскажет».
Но она сказала вовсе не то, что он ожидал услышать:
— Ты не нашёл пары? Ты? Гарри Поттер? — она запрыгнула на подоконник и привалилась спиной к каменной кладке. — Ловец, просто позови любую — буквально любую незанятую девочку — тебе никто не откажет.
Гарри благоразумно решил не упоминать про Элис.
— Но я зову тебя. Как подругу. Пойдём?
— Я тебе не подруга, — она стрельнула глазами. Гарри хмыкнул — очевидно, Сьюзен просто вредничала. — И вообще… не хочу, и всё тут!
— У тебя платья что ли нет?
— Всё у меня есть, — она потеребила полы мантии.
— Остальные тоже не идут?
— Идут, — тихо сказала она, отворачиваясь. — Майкл с Мерулой, Лиззард с парнем из Рейвенкло, Лиам с Пенни…
— И ты просто останешься в гостиной? — недоверчиво протянул Гарри и сложил руки на груди. Что-то тут не сходилось.
— Ладно, уговорил, — Сьюзен подняла ладони, предотвращая дальнейшие расспросы. — Надеюсь, ты не оттопчешь мне ноги.
— Я умею танцевать, — рассмеялся Гарри, но что-то в выражении лица Сьюзен его настораживало, а что конкретно — он понять не мог.
— Тогда до вечера, партнёр, — прошептала она ему в лицо и спешно направилась в гостиную Слизерина.
— До вечера, — пробормотал Гарри. По крайней мере, хотя бы одну проблему он решил…
Одну — а ведь оставалось ещё много. Для начала, по возвращении в гостиную пришлось разнимать Пруэттов. К счастью всех присутствующих, умница-Бен, как и полагается старосте, всё уладил — с его помощью они просто перекрасили одну из мантий в сиреневый. Магия была сложная — не простая иллюзия, а самое настоящее изменение структуры, на самом глубоком уровне. «За такую работу точно поставили бы «П»», — сетовал Бен, угрюмо подперев лицо кулаком. С хорошими оценками в этом месяце у него было туго.
Потом Гарри не мог пробиться к зеркалу в общей ванной — то одно, то другое, то кому-то приспичит — все его отвлекали. Тогда он направился прямиком в спальню к третьекурсникам — единственную, где было свободно. Там, прежде чем запереться наконец в ванной в блаженном одиночестве, ему пришлось помочь младшим товарищам с очищающим заклинанием — маленькие идиоты измазали чернилами свои парадные мантии и сами ничего с ними сделать не смогли.
Гарри смахнул пот со лба и дважды глубоко вдохнул. За стенкой журчала вода. Он провёл рукой по едва заметной щетине на лице и потёр подбородок. И когда только она успевает?.. Ещё в прошлом году он и не вспоминал о бритье каждое утро, пока летом отец не вручил ему его первую бритву. Тогда он, кажется, впервые задумался над тем, что повзрослел.
Он снял рубашку и открыл кран. Интересно, пойдёт ли ему борода? Или бакенбарды? Можно отрастить и проверить — говорят, что с ними мужчины выглядят старше. Гарри иногда опасался, что с не слишком уж большим ростом и немного детским выражением лица его никто не будет воспринимать всерьёз. С другой стороны, за бородой нужно ухаживать, ровнять и причёсывать, а к таким жертвам он пока что не был готов.
Гарри одним движением раскрыл бритву и провёл по намыленной скуле. Лезвие оставило после себя полоску белой чистой кожи. Нет, всё-таки борода ему не пойдёт. Как и не пошла когда-то отцу — мама отказалась с ним разговаривать, пока он «не уберёт это безобразие». Ох и смеху с его, Гарри, стороны было…
Он фыркнул и раскрыл рот. Кожа натянулась. Острое лезвие запорхало над ней. Отчего-то перед глазами у Гарри возник образ Реддла. У профессора он ни разу не заметил даже намёка на щетину. Кожа у него была гладкая, ровная, и, наверное, приятная на ощупь. Иногда хотелось провести по ней рукой и проверить, насколько сильно. Коснуться едва заметного шрама над верхней губой, провести по нижней, тонкой и мягкой. Запустить другую руку в волосы и пропускать сквозь пальцы короткие пряди, пока они не завьются, как тогда, в подземельях.
Гарри запрокинул голову и тяжело сглотнул. Лезвие порхнуло в опасной близости от выступивших вен на шее. Да, пропустить через пальцы, а потом ногтями провести вниз по шее, до самого ворота рубашки… по плечам… обхватить руки…
Реддл в воображении Гарри стоял позади него. И спереди, и сбоку, и… повсюду. Он был везде, и его аура — такая тёмная, что дышать становилось тяжело, тягучая, словно мёд или загустевшая кровь — она разливалась толчками, обволакивала. Гарри почти что мог коснуться её руками. Какая она? Настолько же холодна, как его голос? Или столь горяча, что прикосновение к ней оставит распухшие ожоги на пальцах? Почему-то казалось, что его магия не может быть чем-то средним, компромиссным.
Лёд или пламя.
Страх или покой.
Боль или удовольствие.
В ярком освещении глаза у Реддла отливали голубым — тёплый, непривычный оттенок. И взгляд быль такой же — спокойный, уверенный, но без затаённой насмешки. Пальцы тонкие и изящные, но чертовски сильные, сжали бёдра Гарри и медленно, осторожно потянули брюки вниз.
Он чуть дёрнул головой и зажмурился, не в силах выносить тяжёлую, липкую магию. Не помогло — даже под закрытые веки пробивался, проникал голодный, жаждущий чего-то — Гарри не понимал, не мог понять, чего — взгляд. Лезвие очертило линию подбородка.
Ярость или умиротворение.
Счастье или горе.
Ненависть или…
Он рвано вздохнул, содрогнулся, и…
— Чёрт!
— Поттер, ты там живой? — раздался из-за двери приглушённый голос.
— Нормально, — невпопад ответил он, растирая шею. Капелька крови стекла по пальцам и упала на пол. — Порезался! Сейчас выйду!
Гарри не решился применять исцеляющее заклинание — руки у него тряслись, словно он весь день таскал тяжести. Он с силой растёр раскрасневшиеся щёки и, собравшись с духом, взглянул на себя в зеркало. И правда, порозовел от ключиц до самых ушей. Гарри боязненно обернулся. Никого. Только он и его разыгравшееся воображение. Игнорируя тесноту в штанах, он тяжело опёрся о раковину и, глядя на своё отражение широко распахнутыми глазами, прошептал:
— Я сошёл с ума… Почему я о нём думаю? Почему я о нём постоянно думаю?
Отражение, как ему и полагается, не ответило — только дрожало испуганно.
***
— Как тебе? Готов поспорить, такого ты даже в Дурмстранге не видел!
Гарри согласно кивнул. Не видел — это, конечно, грубо сказано, но по красоте убранств Хогвартс не отставал от его старой школы. Из холла через распахнутые двери он мог полностью осмотреть Большой зал: на один вечер всё преобразилось, стало зимним и заснеженным; витали в воздухе переливающиеся снежинки, на полу блестела иллюзия треснутого льда, стены покрылись изморозью; столы исчезли, оставив только один, фуршетный, у стены; на нём громоздились всевозможные праздничные блюда. Гарри облизнулся. Шоколадный фонтан — мечта детства…
— Смотри, смотри! Да не туда! — Фабиан развернул его за плечи и махнул рукой.
По лестнице, ведущей из подземелий, поднималась толпа. Мелькнули знакомые лица, а спустя пару секунд Гарри увидел наконец, куда так настойчиво указывал Пруэтт. Из-за спин людей вдруг в островок холодного света ступила Сьюзен. Она нервно смяла в кулак низ жемчужно-розового, словно сотканного морскими нимфами платья, оправила уложенные в высокую причёску волосы и, заметив Гарри, поспешила к нему. Он галантно склонился к её руке в жесте поцелуя. Подавая ей локоть, Поттер понял, что лыбится самой из глупейших своих улыбок.
— Рот закрой, пикси залетит, — фыркнула Сьюзен и поздоровалась с остальными. Её взгляд остановился на голове Гарри, и она прищурилась: — Ты что, уложил волосы?
— Не нравится? — опасливо спросил он и нервно потеребил ворот рубашки.
Сьюзен помолчала, а потом расплылась в хитрой улыбке.
— Не волнуйся, не волнуйся! В кои-то веки ты прибрал своё гнездо. А я?.. — она с тревогой поправила полупрозрачную мантию.
— К-красиво, — выдавил Гарри. Это была чистая правда.
Сьюзен удовлетворилась его коротким ответом и немного приободрилась.
— Пойдёмте, остальные скоро подтянутся. Там Мерула платье застегнуть не может, — она хихикнула, но её лицо тут же вытянулось. — Ба-а, какие люди в нашем свете! Ну привет, Джеффри!
Гарри довольно хлопнул Маклаггена, мявшегося рядом с ним, по плечу. Поттер до сих пор ликовал от того, что его друг наконец покинул скорбный и скучный лазарет. Медсестра, конечно, поворчала немного, но отпустила — как показалось Гарри, даже с радостью — взяв клятву не прыгать и не бегать больше необходимого. А уж как был рад сам Джеффри…
— Мисс Рэйнольс, вы обворожительно прекрасны, как и всегда, — по-хулигански ухмыльнувшись, сказал Джеффри и склонился в полупоклоне. — Платье, достойное парижской недели моды, не меньше!
— Фу, как пошло, — Сьюзен закатила глаза, но щёки её чуть порозовели.
Гарри тяжко вздохнул и сделал мысленную пометку: научиться делать девушкам комплименты — пригодится.
— Чего стоим, кого ждём? — Гидеон подскочил к ним сзади, таща под руку Сару Голдштейн, одну из загонщиц Рейвенкло. Оба были запыхавшиеся, красные. Прежде, чем Гарри успел что-то сказать, Фабиан сардонически пропел:
— Помаду с шеи сотри, дурень!
Гидеон испуганно размазал бордовый, в цвет костюма и губ спутницы след, и они все вместе, потешаясь над парочкой, вошли в зал.
Музыка лилась словно из-под потолка, хотя ансамбль из зачарованных инструментов расположился справа на небольшом возвышении. Звучало что-то плавное, ненавязчивое, и Гарри, поддаваясь порыву, провернул Сьюзен вокруг оси. Она хихикнула и поддержала баловство: не разжимая руки, отошла на несколько шагов и резко вернулась обратно.
— Наступишь мне на ногу, — ласково шепнула она, — откушу тебе голову.
— Наступишь мне на ногу, — тем же тоном начал Гарри и призадумался, — буду плакать.
Сьюзен громко хохотнула и тут же прикрыла губы ладошкой. На них обернулись какие-то младшекурсники, и им пришлось напустить на себя серьёзный вид.
— Попрошу минуточку внимания! — громкий и радостный голос Дамблдора разнёсся по залу. За ним последовал стук серебра о хрустальный бокал, будто колокольчик на ветру. Разговоры стихли. — Мы собрались здесь по прекрасному поводу: ежегодный Рождественский, или, как принято говорить, Йольский бал Хогвартса я объявляю открытым!
— Только глянь, какая у него мантия живописная, — прошептала Сьюзен. И правда, по случаю на директоре сияло что-то навевающее мысли о метели и утренней заре.
Раздались аплодисменты. Гарри стрельнул глазами по сторонам: наткнулся на Элис и её кавалера, белобрысого Пьюси; кивнул Майклу и Меруле (платье у неё было чёрное, элегантное, и смотрелось донельзя органично); махнул рукой Пенни и Лиаму — парочка облюбовала место у напитков. Он повернул голову, надеясь найти в толпе Реддла — жуть как было любопытно, в чём профессор решил прийти на бал.
К его великому разочарованию, высокой фигуры нигде не было видно.
— Ловец, музыка!
Сьюзен требовательно потянула его за руку — выпускники всегда открывали бал. Он потряс головой. Реддла нет — это к лучшему. Гарри не представлял, как теперь будет смотреть в глаза профессору.
Вступила скрипка, загудели валторны, смычок взмыл в воздух и контрабас заплясал на месте. Гарри стало не по себе от того, что на них смотрит вся школа. Шаг, другой… Ноги были деревянными.
— Поттер, расслабься! — шепнула Сьюзен, когда между их лицами почти не оставалось расстояния. Они разошлись, сошлись, и она продолжила: — Это не сложнее, чем квиддич! — Гарри закружил её, и они понеслись по залу. Раз-два-три, раз-два-три… — Там тоже все смотрят. Представь, что ты летишь!
Гарри вдруг увидел свою спутницу не в платье, а в слизеринской квиддичной форме, в лётных очках, заляпанных грязью и с неаккуратным пучком вместо уложенной причёски. Плечи его расслабились. Вокруг них выросли трибуны, праздничные наряды сменились повседневной одеждой, а музыка превратилась в свист ветра и гул пролетающих мётел. Раз-два-три, раз-два-три… Не сложнее, чем войти в ритм игры. Он остановился, проводя девушку вокруг себя, а потом они вновь пустились по кругу.
Едва только Гарри вошёл во вкус, как музыка сыграла последние аккорды. Под бурные аплодисменты (он с гордостью заметил, какими восторженными выглядели младшекурсники) они поклонились и закончили танец.
— Сложно было? — Сьюзен взяла со стола два кубка. Они сами собой наполнились пуншем.
Гарри глотнул и мотнул головой. С ним так бывало часто — выступлений он не боялся, но перед ними всегда нужно было подготовиться, настроиться. Первый вальс прошёл хорошо — он ни разу не сбился с шага и тем был очень доволен. Родители могли им гордиться.
Музыка вновь набрала обороты, весёлая и резвая — пары стянулись в центр зала на польку. Только Гарри собрался подать руку Сьюзен, как вдруг тянущее чувство где-то в районе живота заставило его обернуться. Он застыл.
В раскрытые двери Большого зала тенью скользнул Реддл. Никто, кроме Гарри, не обратил на него внимания — все были слишком увлечены. Профессор выбрал удачный момент. Он степенно прошёл вдоль стены, но как бы не старался слиться с окружающей обстановкой, всё равно выделялся мрачностью наряда на фоне белоснежных стен. Гарри оглядел его короткую зелёную мантию с пышной пелериной, рубашку с высоким горлом — чёрную, против всех правил, и нервно отвернулся. Ладно, Большой зал не зря именуется именно так — он просто постарается не пересекаться с ним. А там — каникулы, время подумать и успокоиться. К началу учёбы все глупые мысли вымоет из его головы, Гарри был в этом уверен.
— Куда это ты?.. — Сьюзен повертела головой. — А-а-а, всё ясно. Пришёл-таки твой ненаглядный!
Гарри вспыхнул:
— Он не мой! И вообще, пойдём танцевать!
Сьюзен фыркнула, но позволила себя увести. Её хитрый взгляд то и дело возвращался к профессору.
Как бы Гарри не старался сосредоточится на шагах и ритме, он тоже не мог не смотреть. Надрывалась скрипка, Реддл общался с другими учителями — теми, кто не выплясывал в центре зала. Гудели трубы, Реддл пил из высокого фужера и качал пальцем в такт музыке. Вступили флейты, а Реддл…
— Поттер, мне больно!
Гарри встрепенулся и ослабил хватку на руке Сьюзен. Он и не заметил, как сильно сжал её ладонь.
— Прости, я…
— Отвлёкся, — закончила за него слизеринка и на следующем такте задрала ногу так высоко, что мелькнула подвязка на бедре другой.
— Не могла бы ты так не делать? — неловко попросил Гарри.
— Смущает? — она фыркнула и сделала это снова.
Вопреки ожиданиям, внутри у Гарри ничего не ёкнуло. Ноги и ноги, ничего примечательного. Разве что сильные, натренированные годами квиддичных матчей.
— Нет, — он закружил её и усмехнулся, — но, если увидит Слизнорт, назначит тебе взыскание.
— Дамам не приличествует, бла-бла-бла, — передразнила она своего декана и элегантно подняла руку вверх. — Старый ханжа, вот кто он.
Гарри подавился смехом, когда вновь кинул взгляд на стол преподавателей. Реддл уже не стоял там один, а кружился в танце с Латгард. Чёрт, вместе они смотрелись… изящно. Грациозно. Наряд профессорши цвета тёмных ирисов дополнял мантию Реддла, и вновь Гарри показалось, что тьма, как бы это странно не звучало, начала светиться. Вокруг двоих преподавателей образовалась пустота, ведь даже самые прекрасные пары не смогли бы тягаться с ними в притягательности. Гарри стало душно. Захотелось оттянуть ворот рубашки, когда профессор переспросил что-то у своей партнёрши, наклонившись к ней ближе. Такой человечный, обычный жест, и улыбка у него была радушная, мягкая.
Он хотел бы, чтобы Реддл хоть раз улыбнулся так для него.
—…Поттер? Потер!
Музыка давно стихла, а Гарри обнаружил себя стоящим истуканом посреди зала.
— Мне… мне подышать нужно. Иди, я сейчас…
— Тогда я станцую мазурку с?..
— Да-да, — не дослушав, Гарри махнул рукой и пересёк танцплощадку так быстро, как только мог, чтобы не привлечь к себе ещё больше взглядов.
Музыка в холле не стихла — судя по всему, чары действовали по всему замку. Гарри прошёлся взад-вперёд, ослабляя пышное жабо на груди.
— Зима, а парит, как в печке, — проворчал он и растёр лицо. — Нет, это какое-то сумасшествие!
Услышав перестук каблуков и звон нескольких голосов позади себя, Гарри прошмыгнул на внутренний двор замка — ни с кем пересекаться сейчас не хотелось.
В лицо ему тут же ударил морозный, щиплющий ветер, и он выдохнул облачко пара. Снег над землёй завихрился в такт несмолкающей музыки. Всё равно жарко…
— Пусть он появится, пусть он придёт, — зашептал Гарри, ловя взглядом луну, — пусть появится…
Это же происходило всегда, да? Что бы не случалось, Реддл всегда маячил рядом. В нужные, в ненужные моменты — он появлялся словно из-под земли и уходил так же, оставляя горькое послевкусие. Но приходил ведь!
Что, если он не заметил его спешного ухода? Что, если Латгард — красивая, талантливая женщина — захватила его с головой, закружила в своём танце? Что, если ему Гарри стал неинтересен? Кто он — ребёнок, школьник, хохочущий над очередной глупой шуткой, или взрослый, готовый брать на себя ответственность маг?
— Я… я… — Гарри задохнулся и в отчаянии посмотрел на свои дрожащие руки. Только сейчас он заметил, какие у него широкие ладони, со следами мозолей от древка метлы. Как у дяди, как у отца… И пальцы больше не крохотные и юркие, а гибкие и сильные — такими впору играть не в плюй-камни, а перекладывать с места на место важные документы. Почему он раньше не обращал на это внимание?
— Ты сейчас простынешь, если не вернёшься в замок.
Гарри сжал кулаки и зажмурился. Сердце грохотало в груди.
Ведь Реддл всегда приходил.
— Смотрю, ты решил прибрать своё гнездо, — не замечая в темноте вечера метаний Гарри, как ни в чём не бывало продолжил Реддл. Он спустился по ступеням вниз, всё ещё оставаясь в тени каменных арок.
— Вы говорите прямо как одна моя подруга, — фыркнул Поттер. Сердце так и не успокоилось, но магия перестала бешено бурлить внутри и потекла по венам ровно, спокойно.
— Та, которая ноги задирает?
— Вы просто старый ханжа… — невпопад ответил Гарри и тут же спохватился: — Ой, то есть… не вы! То есть не старый и не ханжа! Я не это…
Реддл ошарашенно на него взглянул, а потом запрокинул голову и расхохотался так громко, что на секунду заглушил музыку вокруг.
— А знаешь, тебе идёт, — насмеявшись вдоволь заметил Реддл и тоже взглянул на луну. — Хоть сейчас на приём в Министерство.
Гарри отстранённо тронул покрытые лаком пряди, а потом вдруг разозлился и взъерошил их обеими руками. «К чёрту ваше Министерство!», — хотелось крикнуть ему, но он только шумно засопел. Волосы, казалось, обрадовались неожиданной свободе и стали топорщиться ещё сильнее прежнего.
—…но так мне нравится больше.
И тут произошло нечто, выбившее Гарри из хрупкого равновесия: Реддл вдруг протянул руку и заправил отросшую прядь за ухо. На морозе Гарри не почувствовал контраста между холодными руками профессора и его раскрасневшейся кожей, но всё равно вздрогнул. Вспомнился сегодняшний день, и зеркало, и брюки, медленно слезающие с бёдер…
— Все вырастают, — тихо и проницательно заметил Реддл. Гарри вздрогнул. Откуда он?.. — Не смотри так. У тебя на лице всё написано. Так вот, Гарри, слушай внимательно, — он не отнимал руки от чужих волос и до странного ласковым движением потрепал его по затылку, — тебе кажется, что боль и чувство потери всепоглощающи, огромны, и что никто и никогда не сможет тебя понять. Потом ты вглядываешься в мир пристальнее… Вещи, которые мучают тебя сильнее всего — те же самые вещи, которые связывают тебя со всеми людьми, когда-либо жившими. Понимаешь?
— И вы?..
— Я мечтал поскорее вырасти, но я — другое, — Реддл поморщился, отгоняя непрошенные воспоминания. — Тебе не нужно в один момент решать, что твоя старая жизнь кончена. Подумай хорошенько, хочешь ли этого ты. Да, они требуют от тебя возмужать поскорее, но зачем? Посмотри на Дамблдора — ребёнок в теле взрослого. Но когда, — взгляд Реддла покрылся поволокой давно случившегося, — когда он бился с Гриндевальдом, думаешь, он выглядел так? Напевал дурацкие мелодии, носил цветастые мантии? Нет, он был, наверное, самым могущественным волшебником, которого я когда-либо видел. Вся загвоздка в том, что Дамблдор выбрал это. Он захотел никогда не взрослеть по-настоящему.
— Притвориться взрослым? — Гарри недоверчиво фыркнул. От руки на его голове по затылку расползлось приятное покалывание. И как он раньше не замечал, какая приятная у Реддла аура?
— Оставаться собой, — поправил его Реддл и усмехнулся.
Нет, не так.
Улыбнулся.
Именно так, как Гарри отчаянно хотел. Без насмешки, без иронии — просто и болезненно-приятно, так, что колени подкосились. Хотелось закричать, но из горла вырвалось только тихое сипение.
— У тебя тут…
Реддл осёкся. Он коснулся двумя пальцами едва затянувшегося пореза на шее Гарри. Свет, вспышка боли — и рана исчезла. Гарри заставил себя не вздрогнуть. Это было так неправильно и вместе с тем так хорошо… На краткий миг захотелось вновь неосторожно приложить лезвие к коже, чтобы ощутить чужую магию ещё раз.
— Не знаю, как ты, но я замёрз, — Реддл отстранился и растёр предплечья. Потом он замер, услышав знакомый мотив, и плутовато посмотрел на Гарри. — Как насчёт мазурки?
— Но р-разве нам можно?
— Нельзя конечно, — Реддл чуть отошёл и встал в начальную позицию. Его серые глаза ярко блестели. — Но разве мы здесь не одни?
Гарри медленно отзеркалили его позу.
— А профессор Латгард?
— Её пригласил профессор Бири. Уж кому-кому, а тебе-то какое дело: одним нарушенным правилом больше, одним меньше? Давай, Поттер, не заставляй партнёра ждать.
Гарри улыбнулся широко. «Партнёр» — это слово в исполнении Реддла хотелось раз за разом прокручивать в голове. Его старые — глупые, глупые! — мысли не забылись, но отошли на второй план. Простые фантазии, бывает со всеми. В них не было ничего опасного. Здесь и сейчас осталась только музыка, пробирающий холод и высокая фигура Реддла, едва заметная в темноте.
Раз-два-три, раз-два-три…
Никто из них не вёл, никто не был ведомым. Они просто танцевали, вдыхая морозный воздух и загнанно дыша; то сходились, то расходились, и кружились, кружились… Танцевать одним было совсем не то что отплясывать в толпе, но это добавляло интимности, какой-то хрупкой, невесомой тайны. Наверное, со стороны это смотрелось странно, словно они больше играли, чем танцевали, и игра эта была опасной, с высокими ставками.
Гарри отскочил назад, ловко уходя от протянутой руки Реддла. Тот азартно ухмыльнулся, одним движением оказался у него за спиной и резко прокрутил в сторону. Гарри едва устоял на ногах.
«Не сложнее, чем квиддич», — азартно мелькнуло у него в голове, и он хищно улыбнулся. Музыка стала ещё веселее, ещё быстрее. Кровь стучала в ушах. В этот раз он не позволил Реддлу обойти его, и вместо этого сам крепко схватил чужое плечо. Они закружились, пытаясь одновременно и отстраниться, и прижаться ближе. Ноги мелькали в воздухе.
— Ты топаешь, как слон, — хватая ртом воздух подначил его Реддл. Его щёки покрылись румянцем, и впервые за долгое время он не выглядел восковой статуей.
Гарри, не расцепляя рук, резко оттолкнул его от себя. Реддл чуть пошатнулся, но его неизменная грация позволила ему элегантно продолжить манёвр. Он притянул Гарри за талию, но тот выпорхнул из кольца его рук и озорно ответил:
— А вы слишком осторожны!
Что-то мелькнуло в глазах Реддла. Ярко, быстро, и он, проворно притянув Гарри, провёл его по кругу.
— Ты ведь знаешь, что в танцах так близко к партнёрам не прижимаются? — выдохнул он на ухо Гарри. От горячего дыхания засосало под ложечкой. — Это неприлично…
Голос у него был лукавый, довольный. Между ними оставалось едва ли пара дюймов. При всём желании Поттер не смог бы отстраниться — сильные руки профессора не давали ему этого сделать. Да он и не хотел. Ему в голову пришла совершенно неожиданная, безумная идея.
«Я об этом пожалею», — только и успел подумать он, прежде чем сократить расстояние и прижаться к Реддлу полностью.
Ничего из ряда вон выходящего не произошло. Никакой вспышки, неожиданного слияния магии, странных ощущений, но чужое горячее тело настолько близко было для Гарри в новинку. Он почувствовал, как вцепились пальцы Реддла в мантию на его спине, а его горячая щека мазнула ему по уху. От профессора приятно пахло вереском и ландышами, но уткнуться носом в его шею Гарри не решился. Для него всё это было слишком, настолько, что закружилась голова.
— Не провоцируй меня, — тихо прорычал Реддл. От угрожающих ноток в его голосе пробежали мурашки.
— На что? — прошептал Гарри, чуть отстраняясь, чтобы взглянуть в лицо Реддла. Глаза, он хотел увидеть его глаза!
Мгновение…
Реддл схватил Гарри за предплечья и резко оттолкнул. Но рук он не расцепил, и потому они вдвоём дёрнулись вперёд. Гарри налетел спиной на каменную арку, и из глаз посыпались искры. Музыка вокруг стала слишком громкой.
Реддл, отдуваясь, впечатал свою ладонь рядом с лицом Гарри, но тот даже не дёрнулся. Странное предвкушение задрожало где-то глубоко внутри. Они молчали. Реддл внимательно изучал лицо Гарри, словно впервые видел. Потом он резко отстранился, дёрнулся странно, но, не сумев совладать с собой, бросился вперёд.
В этот момент взвизгнула на последнем издыхании скрипка, и музыка стихла. Тишина вокруг зазвенела.
Реддл замер, словно очнувшись. Он, пряча глаза, спокойно поправил мантию на плече Гарри. Раздался тихий звон. Он медленно поднял голову вверх. Поттер посмотрел туда же.
Над ними расцвела омела.
— Интересно, — пробормотал Реддл. Он протянул руку наверх, и пучок зелени с белыми ягодами опустился ему на ладонь. Он повторил: — Очень интересно…
Гарри не мог заставить себя отлепиться от стены. Он смущённо засопел.
«Меня сейчас убьют», — подумалось ему, но Реддл лишь расплылся в улыбке.
Шорох, и вот рука профессора аккуратно оторвала веточку от омелы. Реддл повертел её, посмотрел через неё на луну и вдруг бережно воткнул в волосы Гарри.
— Нам стоит вернуться на бал.
Реддл вновь стал самим собой, но что-то неуловимо изменилось. Было ли дело в холоде, в танце, в омеле — Гарри понять не мог, но ему показалось, что невидимая стена между ними если не разрушилась, то точно дала трещину. Профессор приподнял брови и мягко сказал:
— Можешь уже отпустить.
К своему великому стыду Гарри понял, что всё это время крепко сжимал чужую ладонь. Он отдёрнул руку. Силы вернулись к нему. Двигаясь бочком, он прошмыгнул мимо профессора и первым взбежал по ступенькам.
В замок они вошли вместе.
Кружась в танце, Сьюзен не прекращала глупо улыбаться.
— Ты не знаешь, куда делся Поттер? — подозрительно окидывая зал взглядом спросил у неё Майкл. — Он вроде с тобой пришёл.
О, Сьюзен догадывалась, но говорить никому — даже лучшему другу — не собиралась.
— Вышел подышать, — просто ответила она и хихикнула.
Как интересно всё складывалось!