День у Марины определенно не задался.
Сначала у одного пациента случились две остановки на столе — чудом откачали. Потом на совместной операции накосячила Ирина Алексеевна: в результате они чуть не потеряли другого пациента, а Павлова попыталась обвинить во всем Нарочинскую. Хорошо, что были свидетели, в том числе анестезиолог Константин, который завотделением не боялся, поэтому подтвердил правоту Марины. Ну а на третьей операции Нарочинская едва не ошиблась сама — благо, Лазарев подстраховал и не стал упрекать.
Настроение было мерзким. Поэтому когда Брагин, в очередной раз игнорируя договоренности, попытался обнять Марину прямо в коридоре, она зашипела:
— Отстань!
О том, что была неправа, Нарочинская поняла в следующую же секунду, когда увидела глаза мужчины.
— Блин, Брагин, прости, — искренне покаялась она. Но Олег посмотрел на нее как на врага народа и, не обращая внимания на порыв извиниться еще раз, быстро ушел.
Еще чуть-чуть — и Марина бы разревелась на месте. Или, что вероятнее, убила кого-нибудь. Но ее смена уже закончилась, и Нарочинская решила не задерживаться.
Олег же вскоре остыл и, сообразив, что гнев женщины вряд ли относился к нему лично, вернулся в приемное.
— Михалыч, — окликнула его Дубровская. — У тебя все нормально?
Брагин напрягся:
— Нормально, а че?
— Маринка недавно ушла. У нее вид такой, будто случилось что-то, — Дубровская не хотела лезть, но за друзей переживала. А еще она знала Марину и понимала, что та могла Брагину вообще ничего не сказать. — На расспросы не отвечала, а у самой голос похоронный.
Олег помрачнел:
— Давно?
— Минут десять назад.
Брагин чертыхнулся и достал телефон. Марина не сразу, но ответила:
— Олег, не могу говорить, в машине.
Он не хотел отвлекать Нарочинскую от дороги:
— Домой?
— Да.
***
Марина поднялась на свой этаж и резко остановилась.
У квартиры стоял Брагин. Он так встревоженно смотрел на женщину, что ей стало стыдно.
— Ты как здесь оказался?
— Таксист пробку объехал.
— А чего не зашел?
Мужчина пожал плечами — Нарочинской стало стыдно еще больше. Она подошла и стала открывать замок. Олег стоял совсем близко, и Марина почувствовала, как он вдыхает запах ее волос.
Проглотив ком в горле, Нарочинская шагнула в прихожую. Брагин вошел следом и закрыл дверь:
— Марин, у тебя все нормально? — попробовал поймать взгляд.
— Да, просто день гадский, — голос сорвался куда-то вниз.
Олег вздохнул полной грудью, развернул Марину к себе лицом и крепко обнял, не давая возможности отодвинуться даже на сантиметр:
— Давай мириться, — Нарочинская судорожно выдохнула, и он напрягся. — Что такое? — все-таки заглянул ей в глаза. — Что случилось?
Марина едва заметно покачала головой:
— Расстроилась, потом тебя расстроила. Прости, — от вины, плескающейся в синеве взгляда, у Брагина внутри все перевернулось.
— Ну чего ты, ну? — он поцеловал ее в лоб. — Я уже настроился обратно, не переживай.
«Господи, какой же он…»
Нарочинская грустно улыбнулась и нежно погладила мужчину по щекам. Брагин-то ее простил, но полегчало от этого незначительно. Настроение все равно было скверным.
Олег видел ее состояние. Оно ему не нравилось.
«Девочка моя маленькая…. Устала, сама себя накрутила».
— Давай знаешь что? Знаешь что давай? — зафонтанировал идеями он. — Я знаю, как нужно мириться, — увидел скепсис на лице Марины и пояснил. — Надо все щеки поцеловать. По три раза каждую.
От неожиданности Нарочинская коротко рассмеялась:
— Все в мире?
Брагин тоже улыбнулся:
— Зачем нам все? Тебе — мои, мне — твои. Я начну.
«Как же я его люблю…»
***
Как же он любил с ней целоваться. Ловить изящные мягкие губы, слегка покусывать их или засасывать, играть с языком, раз за разом ощущать ответные движения, которые всегда дарили столько нежности, что не расплавиться невозможно.
Поцелуи с Нарочинской были упоительны. Именно поэтому Брагин уже целую вечность держал в объятиях пришедшую к нему после ночной Марину и не давал ей не то что отстраниться — лишний раз вздохнуть. Вечности было мало.
Чувствовал, что обоих уже ведет. Знал, что его желание взаимно. Пьянел без алкоголя.
— Олег, подожди, — прошептала она, пытаясь не сорваться в безумие прямо сейчас.
Впрочем, это было бессмысленное занятие, потому что мужчина уже разогнался. А остановить разгоряченного Брагина ей не удавалось никогда.
Но Марина не переставала пытаться.
— Нет, — он перешел на шею.
— Да стой ты, — Нарочинская уперлась руками ему в плечи. Тщетно.
— Нет.
— Брагин, мне в душ надо!
Олег поднял на нее почерневшие глаза со зрачками почти на всю радужку:
— Потом, вместе, что захочешь, — утробно-низким хриплым голосом отозвался он и снова смял ее губы.
Марина не раз убеждалась, что Брагину неважно, сколько часов назад она принимала душ. Он желал ее в любых состояниях: после ночной, после суток, отдохнувшей или уставшей. Но при этом не настаивал, если женщина была не в настроении или плохо себя чувствовала. А еще обожал запах ее тела и откровенно кайфовал от него.
Никто до Олега так на нее не реагировал. Более того, Нарочинская до встречи с ним и не подозревала, что у мужчин в их с Брагиным возрасте могут быть такие аппетиты.
Да и не было у нее любовника лучше, чем Олег. Не потому, что другие поголовно были менее опытны или не столь умелы, а потому, что ни с кем ранее у Нарочинской не случалось такого взаимного бешеного притяжения. Никогда.
С Брагиным же оно появилось с первого секса и сохранилось до сих пор. И от этого Марине сносило крышу. С концами.
Пальцы Олега тем временем скользнули ей под одежду. Женщина застонала прямо в поцелуй и сдалась.
Опять.