Пожалуй, из всех дней на службе у Ассоциации именно сегодняшний кажется самым утомительным. Куроро вольготно сидит в мягком кресле в гостиной квартиры своего похитителя и без интереса листает одну из принесенных из дома книг. Заполнившие голову мысли то и дело отвлекают от литературы, и текст не откладывается в памяти даже после шестого прочтения. Мелкие буквы на белоснежной бумаге разбегаются, как муравьи от ведра воды, абсолютно не желая складываться в связные слова. Куроро поджимает ноги под себя и откидывает голову, лениво перелистывая страницы туда-сюда. Нет и смысла пытаться, пока его разум целиком занимает человек, колдующий на кухне ужин.
Захлопнув книгу, Куроро легким движением отбрасывает ее на широкий журнальный столик перед собой и вскользь оглядывает просторную гостиную. Хисока до странного минималистичен в оформлении собственного дома. Ни одной лишней детали в комнате: только диван, пара кресел, стол перед ними и несколько книжных шкафов позади. Удивительно, насколько убранство квартиры отличается от представлений Куроро. И не менее странно, по какой же исключительной причине рабочий стол с компьютером стоит в небольшой спальне, а не в полупустой гостиной. А впрочем, Хисока творил кучу других экстраординарных вещей, так что эта странность кажется почти обыденностью.
Развернувшись боком в кресле, Куроро кладет голову на скрещенные на подлокотнике руки и смотрит в открытое окно на медленно опускающийся закат. Неприятные слова до сих пор отдаются в груди болезненным давлением, и все же на что он рассчитывал? Поругавшись с Хисокой в спальне, Куроро вынудил его вернуться домой без лишних домогательств. Грубые слова оставили на сердце удивительно болезненный отпечаток. Свежий вечерний воздух треплет волосы перед глазами. Куроро уныло выдыхает и зажмуривается, свесив руку с подлокотника. С каких пор его вообще начали волновать чьи-то слова?
Какое-то уныние на душе. Не проиграй Куроро сражение в церкви, не оказался бы сейчас в такой глупой ситуации. И почему он вообще ведется на этого дурацкого шута? Неужели у наемника Куроро Люцифера настолько дурной вкус и он готов увлечься любым, проявившим к нему хоть крупицу интереса? Так нет же. Фейтан не раз таскал его на всякие сборища, где мужчины и женщины свободно предлагали себя другим. Их профессиональный навык соблазнения уж точно превосходил таковой у убийцы. Так чем же Хисока так возбуждает любопытство Куроро?
Задумываясь об этом раз за разом, Люцифер неизменно вспоминает томный переливчатый голос и изящную улыбку. А еще пламя. Алое необъятное пламя в по-лисьему хитрых глазах, разливающееся резонирующими нотками в будоражащем рассудок тембре, когда Хисока нараспев произносит его имя. Все тело содрогается от одних воспоминаний. Куроро сжимает кулаки и старается унять внезапно нахлынувшее возбуждение. Если продолжит и дальше анализировать, то не справится с желанием и сам набросится на похитителя.
Впрочем, не только похоть толкала Куроро в его объятия. Было между ними и нечто общее, благодаря чему увлечение понемногу крепло и обращалось в более сильное чувство. И пусть Хисока жестко контролировал уровень их духовной близости, порой даже от него наблюдалась нежная иррациональная забота. Взять хотя бы сегодняшний поход в дом Куроро за шмотками. Ну какой нормальный похититель озаботится комфортом своего пленника? Хоть все эти глупости кажутся незначительными для простого человека, Куроро давно осознал, что перед ним вовсе не человек. Хисока — монстр, убийца, повернутый на развлечениях психопат. И встретить в его лице даже крупицу заботы — само по себе кажется бредом сумасшедшего.
Остается решить, как же вернее поступить, чтобы не споткнуться. Куроро без толку прокручивает в голове различные варианты и никак не находит такого, при котором именно он не останется с разбитым сердцем. Внутренний голос яростно нашептывает, что стоит Куроро позволить себе увлечься еще хоть самую каплю, то повернуть назад больше не выйдет. Именно сейчас он балансирует на той тонкой грани, из которой еще есть выход. Но если он позволит им провести вдвоем хоть одну ночь, наверняка свалится прямиком в растопленное золото.
А с другой стороны, как теперь избежать ночных домогательств? Куроро не предполагал такого исхода, когда бесцеремонно соблазнял похитителя и безрассудно тонул в окутывающем их удовольствии. И своими опрометчивыми решениями только раззадорил аппетит голодного охотника. Ранее Хисока упоминал, что способен силой заставить Куроро подчиняться любому своему слову. И глупо рассчитывать, что Люциферу хватит физических способностей как-то помешать ему. А между тем выход все же должен быть.
Приятный аромат с кухни отвлекает Куроро от тяжелых мыслей. Извернувшись в кресле, он оборачивается в сторону приоткрытой двери и замечает остановившегося в проходе хозяина квартиры. Скрестив руки на груди, Хисока молча стоит, прижавшись плечом к дверному косяку, и с интересом наблюдает за лежащим в кресле Куроро. Инстинктивно Хисока, что ли, скрывает свое присутствие, что Люциферу в который раз не удается почувствовать его приближение? Или это Куроро расслабляется в его присутствии настолько, что теряет привычную осторожность?
— Следишь? — без интереса спрашивает Куроро. Хисока прикрывает глаза и мягко улыбается.
— Все чаще ловлю себя на мысли, что приручил домашнего зверька, — с легкой усмешкой отвечает он.
Куроро зеркалит его улыбку и отворачивается, вновь чувствуя в теле легкую вибрацию. Приятное ощущение прокатывается по нервам, задевает собой каждую клеточку и разливается жаром в груди. Похоже, после принятия заинтересованность начала крепчать быстрее.
— Никудышный из тебя хозяин, — со смешком произносит Люцифер, вытягивая руки над головой. Мышцы спины неприятно ноют, видимо долго провалялся в неудобном положении и теперь затекшие суставы отдаются болью при любом неловком движении.
— Не каждый позволит своему питомцу так шкодничать. — Хисока отрывается от дверного косяка и подходит к креслу, где лежит Куроро, смотря на него сверху вниз. Со странного ракурса его улыбка выглядит больше пугающе, чем привлекательно, но даже мрачная тень на его лице теперь скорее завлекает Люцифера. — Я приготовил ужин, идем.
— В тебе умирает отменный кулинар. — Куроро кое-как вытягивается в кресле и опускает ноги на пол. Хисока протягивает левую руку, и тот с готовностью хватается, позволяя поднять себя.
Но по какой-то причине отпускать не спешит. Смотря ему в глаза долгим взглядом, Хисока сплетает их пальцы плотным замком и медленно опускает вниз, то ли стараясь загипнотизировать Куроро, то ли высматривая, как в зеркале души, его потаенные желания.
— Твой взгляд изменился, — после недолгой паузы произносит Хисока и с сомнением щурит глаза, касаясь кончиками пальцев его щеки. Куроро перехватывает его запястье и до боли сжимает, но рваное биение сердца в висках наверняка слышится в гнетущей тишине. — Я не ошибся? Ты влюблен?
Поразительная наблюдательность. Куроро чуть прикрывает глаза и изгибает уголки губ в усмешке, вскинув голову. Что ж, теперь придется играть в открытую. Куроро отводит его руку от лица и опускает, мягко разжимая пальцы на запястье. Застывшее золото его потемневшей радужки больше не кажется обжигающим, как и равнодушный голос больше не звенит похотью. Пожалуй, в их отношениях действительно нет места глубоким чувствам.
— То лишь твоя иллюзия, — дает Куроро уклончивый ответ и кладет ладонь на его грудь, мягко отталкивая. Хисока тут же хватает его за талию, до боли выкручивая руку за спиной. Плечевой сустав пронзает острая вспышка, Люцифер стискивает зубы до хруста и жмурится, едва сдержав болезненный стон.
— Не лги мне, — леденящим душу голосом произносит Хисока. Куроро разжимает веки и в упор встречает его мрачный взгляд, способный заморозить само солнце. В горле встает ком, а по телу бегут мурашки. Будто перед ним раскрывается нечто потрясающее воображение, Хисока облизывает кончиком языка губы и маниакально улыбается, прижимая Куроро так крепко, что ему становится нечем дышать. — Что ты чувствуешь? Расскажи мне все до мелочей.
— С чего бы? — усмехается Куроро, потихоньку привыкая к тянущей боли в выкрученном суставе. Хисока с недовольством хмурится и в ответ получает лишь мягкую улыбку. — Я тебе не пес, чтобы беспрекословно слушаться.
— Но ты хочешь чего-то, раз увлечен мной. — Хисока ласково касается ладонью его шеи и властно ведет на подбородок, надавливая большим пальцем на губы. Лицо его озаряет хищная улыбка, которая становится с каждым ударом сердца все шире и плотояднее. Подобно жадному охотнику, в конце концов загнавшему долгожданную цель в ловушку. — Расскажи о своих желаниях, ведь и ты небезразличен мне.
Куроро в изумлении округляет глаза, в первые секунды уверенный, что ослышался. Давящее напряжение в сильном теле, к которому его так грубо прижимают, едва ли скрывает в себе нежную привязанность. Куроро склоняет голову в сторону, желая прочесть в пылающем взгляде истинные чувства. Но, к собственному сожалению, не может разглядеть в нем ничего, кроме неистовой жажды поглотить жертву без остатка.
— Ты никогда не слышал о том чувстве, которое испытываю я, — наполненным холодной сталью голосом отвечает ему Куроро, ощущая в груди грызущую пустоту от каждого услышанного слова. Лучше бы Хисока и вовсе ничего не знал, чем своими мерзкими признаниями давал надежду на невозможное. — И я не хочу знать, что испытываешь ты. Так что позволь мне спокойно умереть со своими чувствами, не пятная их пустыми обещаниями.
Хисока долгую минуту смотрит ему в глаза и молчит. Мрачный оскал на его лице понемногу отступает, возвращая губам прежнюю легкую полуулыбку, а из глаз, будто с порывом прохладного ветра из окна, выветривается ярость, оставляя место пустому безразличию. Разжав ладонь, он выпускает Куроро из объятий и делает маленький шаг назад. Тупая боль в плече охватывает с новой силой, стоит чуть пошевелить поврежденной конечностью. Куроро обхватывает рукой ноющий сустав и потихоньку раскручивает в правильное положение, старательно игнорируя направленный на него изучающий взор золотых глаз.
— Почему ты не пытаешься добиться от меня взаимности? — Странный вопрос прорезает воцарившуюся между ними тишину. Куроро поднимает голову и хмурит брови, встречая на его лице искреннее удивление. — И почему так уверен, что мои чувства отличаются от твоих?
— Так чего же хочет убийца Хисока от наемника Куроро? — Люцифер шагает ему навстречу и с нежностью касается ладонью щеки с розовой звездой, в упор смотря в холодные глаза. — Что ты ищешь так отчаянно, раз даже готов заботиться обо мне? Если тебе так нравится загадывать мне загадки, то дай хоть какие-то намеки, чтобы я был заинтересован их разгадывать.
Опустив руку, Куроро проходит мимо него и твердым шагом идет в сторону кухни. Тяжесть на сердце словно по щелчку пальцев сменилась зияющей пустотой, поглотившей все чувства и мысли. Куроро глубоко вдыхает носом и опускается на высокий стул за обеденным столом, сложив руки перед собой. Настежь открытое окно уносит с собой соблазнительные ароматы свежеприготовленных блюд, и слепящие алые лучи солнца заставляют прикрыть глаза от их яркого света. Почти семейная благодать, если забыть о нескольких нюансах.
К чему он вообще наговорил столько всего, если планирует похоронить как свои чувства, так и себя самого? Куроро подпирает голову запястьем и щурит глаза, разглядывая летящие по небу розовые облака. Красиво сервированный для ужина стол не выглядит привлекательно, хотя за полный день им не удалось ни разу перекусить. Куроро лениво поднимает небольшой столовый нож и разглядывает тонкую выгравированную вязь вдоль лезвия. Кроме любви к минимализму, Хисока также неравнодушен к изящным вещам. Что ж, еще одна их с Куроро общая черта.
— Не смей. — Запястье с ножом тут же перехватывают длинные пальцы, придавливая к столу. Куроро с удивлением поднимает взгляд и видит перед собой нахмуренные брови и недовольный оскал. — Что с тобой? Ты намеренно меня злишь?
— А разве злиться не твое решение? — Куроро выпрямляет спину и по случайности выдергивает кисть из его хватки, оставив на ладони неглубокий порез. Хисока удивленно поднимает руку и смотрит, как несколько капель крови стекают по запястью. — Я лишь развеиваю твои заблуждения.
— Мои заблуждения? — повторяет за ним Хисока и машинально разворачивается спиной, опуская окровавленную руку под холодные струи кухонного крана. Вода вмиг окрашивается красным. — В чем я заблуждаюсь?
— Ответь мне сам, — не желая по второму кругу повторять бессмысленный диалог, с безразличием бросает ему Куроро и откладывает испачканный кровью нож в сторону. — Вот тебе одна из тех загадок, которые ты с наслаждением мне загадываешь.
— Куроро, ты… — Хисока прикрывает глаза и устало вздыхает. Плеск воды и гул голосов из открытого окна вдруг становятся единственным звуком в квартире. Куроро вновь подпирает щеку рукой и в ожидании смотрит на черные символы карточных мастей, контрастно выделяющиеся на белой безрукавке Хисоки. А когда раздается тихий голос, на секунду выпадает из реальности: — У меня нет однозначных ответов на твои вопросы. Ты жив лишь потому, что я не хочу тебя убивать. И, как ты выразился, я отчаянно ищу ответ на вопрос: почему я не хочу тебя убивать? Я не уверен, чем объяснить мой интерес к тебе, но пришел к выводу, что любовь — наиболее вероятный ответ.
— Ты… Ты хоть отличаешь любовь от любопытства?
Хисока оборачивается к нему, и в глубине золотых глаз вновь горит обжигающее пламя. То самое, от которого у Куроро мурашки по всему телу и в горле сжимается так сильно, что невозможно вдохнуть. Сердце на мгновение проваливается в груди и начинает истово стучать, слово вот-вот проломит ребра. Куроро приоткрывает рот и тихо выдыхает, но покоренный опьяняющим взглядом, едва способен на разумные мысли.
— Я отличаю чувства к тебе от любопытства и азарта, которые я ощущал с другими охотниками. Ты для меня особенный, как бы оно ни называлось. — Хисока выключает кран и промакивает руку вафельным полотенцем. На белоснежной ткани остаются красные пятна, когда он откидывает ее на кухонную тумбу и подходит к столу, опираясь левой рукой о гладкую поверхность. Куроро поднимает голову и замирает. Ласковый голос проникает в голову вязким туманом, спастись от которого не удается. — И мне плевать, как оно называется, пока ощущается настолько восхитительно.
— Считаешь, меня удовлетворит такой ответ? — Куроро накрывает его холодную ладонь своей и подается ближе, касаясь правой рукой грудной клетки. Пальцы ощущают удивительно сбивчивое сердцебиение, и очарованная душа так сильно желает принять его на свой счет. — Долго ли ты способен испытывать интерес?
Хисока опускается на стул рядом с ним и перехватывает прижатую ладонь, сплетая пальцы тугим замком. Куроро хмурится, милая привычка никак не вяжется с образом безумного убийцы, отчего заблуждения продолжают множиться и отравлять рассудок надеждами. Но как бы он ни желал выдернуть кисть из длинных пальцев, после услышанных слов все тело будто одеревенело и слушаться отказывалось.
— А чего хочешь ты, Куроро? — вдруг спрашивает Хисока, напрочь выдавливая из разума связные мысли. Люцифер с трудом сглатывает удушающий ком в горле, а торопливо вращающиеся шестеренки в голове суетливо ищут хоть что-то, чего на самом деле мог бы пожелать Куроро, глядя в полыхающие вожделением золотые глаза. — Ты ведь не боишься смерти. И тебя не пугает мой отказ. Каковы же тогда твои ожидания?
«Ожидания»? Куроро отклоняется назад и окидывает сидящего напротив собеседника подозрительным взглядом. Признаваться в пресловутом «долго и счастливо» глупо и преждевременно, а между тем вопрос Хисоки можно повернуть и в свою сторону. Если всего на мгновение допустить, что в ловушку попался не только Куроро, а они оба… Верить в искренность чувств психопата слишком наивно, а вот воспользоваться ими не грех. Ведь в таком случае никому из них по итогу не будет больно.
— Как тебе ответ «я хочу уйти отсюда»? — отвечает ему Куроро и высвобождает руку из холодных пальцев, закинув ногу на ногу. Изучающий взгляд его не меняется с самой первой встречи на поляне, усыпанной разноцветными цветами. Тот же холодный интерес и голодный азарт. — Отпустишь меня, если я этого хочу?
— Если ты хочешь выйти, я стану твоей тенью. — Хисока поднимается со стула и огибает широкий стол, подходя к плите. Куроро с любопытством следит за каждым его шагом и наблюдает до странности идеалистическую картину семейного ужина. — А если хочешь сбежать, то только в могилу.
Тарелка с грохотом опускается перед его носом. Куроро поднимает взгляд на нависшего над ним охотника и не сомневается, что каждое брошенное им слово правдиво. Невзирая на странные признания, Хисока все еще остается асоциальным психом, чьи мотивы Куроро не рискнет предсказывать. А значит, и рассчитывать на мало-мальскую взаимность от него не стоит. Куроро ласково касается бледной ладони, на которую опирается Хисока, и с теплотой улыбается. Но в ответ замечает лишь густую похоть в золотых глазах.
— Я дам тебе знать, если захочу чего-то еще, — мягким голосом отвечает ему Люцифер и убирает руку, разворачиваясь лицом к столу. Хисока лишь кратко кивает и уходит к плите.
Куроро нехотя берет вилку и втыкает в ароматную пасту, хотя аппетит пропал еще в начале их откровений. Кто бы подумал, что наемника Люцифера так огорчит какая-то невзаимность? Хисока садится рядом и пристально следит, чтобы Куроро не отказывался от еды. Как-то на закономерный вопрос о причинах его подозрительной заботы Хисока заявил, якобы голодный и истощенный противник подобен сухой ветке, сломить которую не составит труда. А значит, и интереса она не представляет. Потому он продолжит заботиться о здоровье своего пленника, пока тот не наскучит ему. И если Куроро посмеет отказываться от еды, то лично привяжет к стулу и насильно впихнет в глотку. Что ж, сомневаться в угрозах психопата — дело последнее.
Вкус еды почти не ощущается, хотя часом ранее запахи с кухни дразнили обоняние. Куроро полностью погружается в свои размышления и, упади за его спиной бомба, едва ли заметил бы. Пожалуй, внезапные изменения настроения между ними напрочь выбили из колеи. Признать свою заинтересованность в глубине души — дело одно, а вот проколоться перед объектом своего нежного чувства… Куроро запивает наскоро съеденный ужин стаканом воды и пробегается взглядом по подвесным шкафчикам на кухне. Любопытно, а в этом доме найдется что-то крепче воды?
— Завтра я должен встретиться с напарником, — заговаривает Куроро и переводит внимание на сидящего напротив тюремщика. Хисока без интереса поднимает взгляд на Куроро и молчит. — Пожелаешь ли ты сопровождать меня?
— А ты хочешь пойти? — Хисока неторопливо пережевывает пищу, наблюдая за своим пленником. Так расслаблен, будто и вовсе не волнуется за свою жизнь. Или слишком самоуверен.
— В отличие от тебя, я ценю дружеские связи, — усмехается Куроро.
Хисока в задумчивости смотрит на него, обдумывая ответ, и наконец весело заговаривает:
— Любопытно будет взглянуть на твоих друзей. Если сможешь завтра встать, я позволю тебе пойти на эту встречу.
Куроро с подозрением хмурится. Сложно отрицать, что дневная тренировка оставила на его теле кучу отметин, но вряд ли такая мелочь может отразиться на его состоянии завтра. Привыкший полагаться на способности и строгие планы, Куроро не был искусен в бою, и все же ему удалось дать достойный отпор в их тренировочной схватке, сохранив в целости все конечности. Куроро сцепляет руки перед лицом и опирается локтями о стол. Как бы теперь отговорить Хисоку от сопровождения?
— Переживаешь, что сильно избил меня на тренировке? — ехидничает Куроро и лучезарно улыбается, подаваясь чуть вперед. — Не бойся, мое тело крепче, чем ты думаешь.
— Будь иначе, я бы не желал сохранять тебе жизнь, — со смешком отвечает ему Хисока, откладывая столовые приборы в сторону. Полыхающий взгляд вновь окатывает Куроро волной жара, от которого в горле пересыхает. — Хотя после нашей сегодняшней ночи ты заговоришь иначе.
— Ночи? — с сомнением переспрашивает Куроро, уже догадываясь, каким будет ответ. И Хисока не разочаровывает:
— Я же обещал трахнуть тебя в лунном свете. Мне по-прежнему хочется этого.
Куроро опускает руки на стол и отклоняется, касаясь лопатками спинки стула. Как это Люцифер забыл о глупом обещании, брошенном в его доме? Насколько бы соблазнительно ни звучали эти слова, остается нерешенным кое-какой важный момент — Хисока явно рассматривает главенствующую позицию в этом вопросе. Что абсолютно не вяжется с желаниями Куроро. Одно дело — переспать с заинтересовавшим человеком, и совсем другое — отдаться ему. И без того запутавшийся в своих чувствах Люцифер совсем не хотел рисковать и крепче привязываться к тому, кого надлежит убить.
— Боюсь, мы еще не договорились об этом, — тактично замечает Куроро.
Хисока поднимается со стула и спокойно забирает грязную посуду, а после относит ее в мойку. Люцифер с интересом наблюдает, как умная техника принимает в себя тарелки, стаканы и многочисленные столовые приборы, оставленные после долгой готовки.
— Ты целый день соблазнял меня и сейчас говоришь, что не хочешь? — Хисока включает программу на посудомоечной машине и разворачивается лицом, опираясь бедром о кухонную тумбу. — Куроро, ты же не станешь лгать, что не желаешь меня так же сильно, как я тебя?
— Даже если ты и прав, — Куроро невинно опускает взгляд вниз и изгибает губы в очаровательной улыбке, смотря на него из-под россыпи ресниц, — я не собираюсь давать тебе свое позволение.
Хисока поднимает уголок губы вверх, скрестив руки на груди. Как-то он уже упоминал, что заводится от покорности Куроро, впрочем иногда складывается ощущение, что Хисока возбуждается от вообще любого действия Люцифера. Развернувшись на стуле, Куроро медленно закидывает ногу на ногу и поднимает голову, чуть наклонив в сторону. Легкий вечерний ветерок задувает через открытое окно, ероша волосы и роняя их на глаза. Куроро довольно жмурится, смахивая пряди с лица, а когда поднимает веки, встречает вонзающийся в грудь плотоядный взгляд.
— Желаешь, чтобы я и здесь пошел тебе навстречу? — Хисока отталкивается от кухонной тумбы и подходит ближе, опираясь рукой о спинку стула и нависая над Куроро. — Что мне будет за благородство?
— А что ты хочешь? — Куроро цепляется пальцами левой руки за резинку его штанов и тянет на себя, а затем обхватывает коленями длинные ноги, не давая отстраниться. — Ты спрашивал о моих чувствах, но не рассказал о своих. Если они кажутся тебе любовью, каковы твои ожидания от нашей связи? Расскажи мне, и, кто знает, может, ты получишь сразу все.
— Хочу обладать тобой, Куроро, — с придыханием отвечает Хисока и склоняется еще ближе, пока не замирает в дюйме от его лица. Сладкий аромат возбуждения окутывает воздух вокруг них запахом карамельных конфет. И Куроро неосознанно поддается его влиянию, касаясь ладонью обнаженного плеча. — Если я буду честен с тобой, твои чувства изменятся?
— Ты слышал мои желания, — ласковым голосом отвечает Куроро и уверенно отталкивает, поднимаясь на ноги. Хисока кладет руку на его ладонь и крепко сжимает, недовольно сощурив горящие глаза. Однако, сколько бы он ни распинался, для Куроро его слова звучат одинаковой ложью. — Мои чувства не должны тебя волновать.
Куроро вытягивает кисть из его пальцев и разворачивается спиной, не встречая сопротивления. И, посчитав молчание согласием, без лишних слов покидает кухню, оставив хозяина дома в одиночестве обдумывать их долгий разговор. Вконец запутавшись в своих чувствах и желаниях, Куроро не ожидал услышать от психопата честные признания. Пусть Хисока и путает свою привязанность с настоящей любовью, в откровенности ему не откажешь. Будто ни на мгновение не задумываясь о последствиях, он вываливает на Куроро все свои мысли касательно их связи и не спешит отступать, раз за разом получая отказы. Настойчивости ему точно не занимать.
Вернувшись в гостиную, Куроро садится на широкий диван и откидывает голову на мягкую спинку, устало прикрывая глаза. Глупо предполагать, что сегодня ему удастся просто уснуть. В сущности, так ли Куроро против предложения своего похитителя? Если на минутку забыть о причинах их сожительства, возможность вкусить новые ощущения и весело провести пару ночей выглядит все привлекательнее. Куроро неосознанно касается пальцами верхней пуговицы на жилетке и пропускает ту через мягкую петлицу. Холодный воздух касается обнаженной шеи, забирая с собой терпкий жар. Соблазнительный образ встает перед глазами, и разум, как шальной зверь, поддается его влиянию.
Нерешенным остается лишь один вопрос. Куроро открывает глаза и оглядывает гостиную, прислушиваясь к звукам в квартире. Мягкая тишина заполняет собой небольшие комнаты, скрадывая даже приглушенные шорохи техники. Куда бы Хисока ни ушел, он наверняка занят чем-то поинтереснее, чем слежка за пленником. Удачно. Днями ранее Куроро уже пытался обследовать его квартиру, но под пристальным наблюдением золотых глаз не мог сделать этого в должной мере. А сейчас, кажется, ему выпал удобный шанс.
Поднявшись с дивана, Куроро подходит к книжному шкафу и пробегается взглядом по корешкам. Детективы, как и десятки оставленных по всей квартире. Куроро мягко касается пальцами твердых обложек, чувствуя приятную шершавость любимых книг. Дома у него выделена целая комната исключительно под библиотеку, где хранятся любимые раритетные издания, удачно добытые за годы службы. Перечитывая их раз за разом, Люцифер словно погружается в прошлое и с упоением вспоминает, как смог добыть каждую из них. Любовь к книгам сочеталась в Куроро с любовью к кражам и дарила настоящую эйфорию, когда удавалось стащить литературную реликвию. Стоимость всех добытых Люцифером книг наверняка могла превысить даже прибыль с продажи лицензии охотника. Однако не деньги определяли их ценность для Куроро.
Тихий стук открываемых и закрываемых дверок шкафов не привлекает внимание хозяина дома, и Куроро продолжает свой тщательный осмотр, однако не находит ни единой полезной зацепки. Хисока по-прежнему минималистичен в количестве хранимых вещей: ни оружия, ни ценностей, ни бытовых мелочей. Словно он выбрасывает все, что теряет для него важность. Куроро в раздумьях задвигает ящик узкого комода возле окна и разворачивается спиной, прижимая сжатую ладонь к подбородку. Как и с людьми, Хисока сохраняет лишь то, что ему интересно.
Стараясь не создавать лишнего шума, Куроро проходит на кухню и останавливается возле обеденного стола. Вновь после их трапезы не осталось ни единого следа, кроме тихонько работающей посудомоечной машины. Хозяйственность кровожадного убийцы оказалась для Куроро, пожалуй, самым ошеломляющим открытием. Если в первые часы пленения возникали сомнения относительно дальнейшей судьбы, то после внезапного приказа в баре Люцифер уверился, что Хисока не станет обращаться с ним как с куском мяса. Удачно, ведь умирать от истощения абсолютно не входит в планы Куроро.
Чутко вслушиваясь в тишину, Люцифер по одному осматривает каждый шкаф и с удивлением находит такое огромное разнообразие круп, специй и бутылей, что на мгновение ему кажется, будто он попал на кухню шеф-повара. Куроро и подумать не мог, что для готовки может понадобиться столько всего, — дома он редко готовил и питался или в ресторанах, или в забегаловках. И теперь, думая об этом, Куроро вспоминает, что все эти дни Хисока угощал его едой, по вкусу схожей с ресторанными блюдами.
Вот уж точно, чем дальше в лес — тем злее волки и слаще ягоды. Открыв очередной подвесной шкафчик, Куроро с удивлением обнаруживает полную бутылку абсента. Любопытно. Когда они выпивали вдвоем в баре, до полной отключки Люцифер успел заметить, что Хисока не привычен к алкоголю. И потому не стремился найти крепкие напитки в его квартире до сего момента.
Какая невероятная удача! Куроро приподнимается на цыпочках и достает с верхней полки бутыль с зеленоватым напитком. Раньше он относился к абсенту весьма прохладно, впрочем при отсутствии альтернатив и эта травяная настойка выглядит соблазнительно.
Куроро откручивает крышку и наливает полный стакан, так и не обнаружив на кухне подходящих бокалов. Пить чистый абсент до безобразия скучно, но смешивать его здесь не с чем. Куроро опускается на высокий стул возле обеденного стола и медленными глотками выпивает почти половину стакана. Крепкий градус вмиг ударяет в голову. Куроро откидывается на спинку, и на губах его возникает блаженная улыбка. Если совсем избежать секса невозможно, он хотя бы морально подготовится к своему падению.
С каждым новым глотком вязкий туман в голове крепчает, но Куроро не спешит останавливаться. Наполнив стакан до краев и тем опустошив половину бутылки, Люцифер убирает алкоголь на место и опирается поясницей о кухонную тумбу, пригубив абсент. Горький напиток мешает наслаждаться вкусом спиртного, Люцифер залпом выпивает половину и опускает голову, видя перед собой покачивающийся пол. Пожалуй, стоило пить не так быстро. Ноги подгибаются, и Куроро с грохотом падает на стул, расплескав абсент от удара стаканом о столешницу. Определенно, нужно было пить медленнее.
— Ты… — Хисока замирает в дверях, в упор смотря на Куроро. А тот с трудом поднимает тяжелую голову и облокачивается обеими руками о стол, удерживая стакан в ладонях. — Ты пьян?
— Немного. — Куроро залпом допивает алкоголь и ставит пустую емкость перед собой, выпрямляя спину и откидываясь на стуле. — М-м, теперь я в твоем полном распоряжении…
— Недооценил я твои поисковые способности, — усмехается Хисока и подходит вплотную к Люциферу, опираясь ладонью о столешницу. — Много выпил?
— Половину. — Куроро поднимается на ослабевших ногах и почти падает в объятия вовремя подхватившего его за талию похитителя. — Хочешь составить мне компанию?
Скользнув ладонями по плечам, Куроро обнимает его за шею и прижимается всем телом. Хисока в недовольстве кривит губы, смотря на него сверху вниз, и ловко подхватывает под бедрами. Сладкий запах трогает обоняние, и плотный туман в голове окрашивается терпкими нотками возбуждения. Куроро скрещивает лодыжки на его пояснице и прижимается губами к щеке, с наслаждением вдыхая приятный аромат чужого дыхания. Отравленный алкоголем разум теряет остатки самоконтроля, напоминая о томном удовольствии, сопровождающем каждую их близость. И жадное тело требует как можно скорее ощутить его пагубное влияние.
— Тебе уже достаточно лунного света?
Куроро чуть отстраняется и краем зрения замечает, как его несут в сторону спальни. Золотые глаза в упор смотрят на Люцифера, но кроме привычного вожделения в них горят огоньки черного гнева. Неужто так недоволен, что Куроро пьян?
— Света достаточно, а вот рассудка в твоих словах маловато, — подтверждает его догадки Хисока и грубо роняет на кровать. Куроро не успевает среагировать, руки его соскальзывают по сильному телу, оставляя на плечах тонкие царапины. Хисока нависает над ним, упираясь ладонью возле головы, и понижает голос до грозного шепота: — Ты вынуждаешь меня следить за каждым твоим шагом, за каждым вздохом, если я хочу, наконец, получить желаемое.
Куроро игриво улыбается и приобнимает его за талию, забираясь ладонями под футболку. Напряженное тело вмиг отвечает ему трепетной вибрацией, а взгляд неумолимо наполняется горящей в золоте похотью. Алкоголь позволяет действовать увереннее, и Куроро не отказывает себе в жажде прикоснуться к тому, кто вызывает в нем столько неоднозначных чувств. Быть может, именно спиртного не хватало, чтобы позволить его рассудку отключиться и открыть настоящие желания?
— Если действительно хочешь этого, — Куроро с силой притягивает его ближе, и Хисока упирается коленом возле его бедра, позволив приблизиться губами к уху, — если хочешь меня, разреши связать тебя, Хисока.