Рассвет забрезжил серыми лучами, окутанными темными облаками, обволакивающими все небо. Плотным строем шагали тучи по небу. Ночью осевшие от тепла сугробы покрылись тонкой корочкой, помосты и дорожки во дворе тоже стянул лед. Из трубы небольшого домика, где находилась кухня, тонкой струйкой тянулся дым. Желтый свет скользил по ступеням, когда девушки входили и выходили. Боковое окошко приоткрыто, чтобы пар не собирался под потолком, и теперь створку поддерживал бамбуковый стебель.
Маленький мальчик стоял возле сёдзи и выглядывал в небольшую щель. Пар мелкими облачками растворялся в холодном воздухе от дыхания. Кончики пальцев подмерзли, и по ногам неприятно полз мороз. Глаза неотрывно смотрели на тории, которые в темноте казались черными. Юджи почти не моргал, выжидая, когда покажется знакомая фигура в белом кимоно. Нос уже покраснел, и левую ногу он иногда поднимал и касался правой, чтобы согреть. В темной комнате он стоял совсем один. Огарок свечи с трудом освещал дальний угол, где стоял кувшин с водой для умывания.
Мелкое проклятие, которое мальчик все же притащил из леса, запрыгнуло ему на плечо, выпучив свои глаза. Юджи погладил своего питомца по холодной и немного шершавой коже, напоминающей змеиную.
— Малыш, а ты сможешь стать таким же как Ураюме-сан или Сукуна-сан? — проклятие перевело свои глазки на мальчика и не понимающе моргнуло, а ребенок снова прижался лицом к сёдзи.
Сезон бурь давно прошел, оставив за собой заметенные дороги. После метелей на Провинцию накинулись злобные морозы, сковывая крепче льдом реки и озера. Тогдашние холодные вечера и дни Юджи приходилось проводить в стенах главного павильона. Мальчика отгородили от суровой непогоды, боясь повторения болезни. За эту казавшуюся вечной зиму он успел вдоль и поперек исходить все коридоры и комнаты. Особенно понравились ему покои Сукуны, где красиво на железной стойке поблескивали нагинаты.
— Как подрастешь, я тебя научу ими пользоваться, — говорил Рёмен, развалившись на своей постели, пока малец игрался с клинками.
Зима потихоньку отступала. Снег сошел с деревьев, оголив их черные ветки. От скопившейся влаги они казались еще темнее прежнего. Затем и сугробы пошли на спад, оседая под собственной тяжестью.
— Снег почти растаял, — тихо произнес Юджи, надеясь, что вот-вот он завидит на той стороне широкого двора Ураюме, но и сегодня ее не было.
По холодным щекам потекли горячие слезы.
— Ты обещала, — снова сказал в пустоту мальчик.
За спиной донесся шорох створки, ведущей в уже освещенный коридор. Огоньки бликовали на резьбе и росписях. Раньше украшали храмовые стены изображения богов, различные сцены из сказаний о них, но сейчас покоились они под новым слоем. Теперь красовались рисунки животных, самого Двуликого и Его свиты.
В комнату вошла Макото, новая любимица Сукуны вместо почившей Каори, держа в руках разнос с тарелками и глиняным чайником, под крышкой которого томились целебные травы.
— Юный господин, не стоит стоять на холоде, иначе снова заболеете, — розовые губы тронула улыбка.
Юджи украдкой стер с глаз слезы рукавом нагадзюбана и обернулся.
— Не заболею, — шмыгнув носом, наследник плотно закрыл створку. Фурин, подвешенные на углу звякнули.
Девушка только вздохнула, не смея перечить мальчику. С новым статусом Юджи наложницы больше не смели строить из себя подобие матерей или старших сестричек. Как и перед Королем Проклятий, они теперь кланялись мальчику. Для них он уже не тот малыш, который в день своего прибытия стал отрадой в этом темном и проклятом месте.
Наследник сел за стол и засучил правый рукав, чтобы тот ненароком не попал в миску с едой. Створка снова стукнулась о раму, и теперь в комнату вошла Саюри, держа в руках чистое кимоно мальчика.
— Ты принесла? — наследник тут же оторвался от еды, а от шума и большого количества света Малыш спрыгнул с плеча мальчика и забрался в свою излюбленное место, коим являлся пустой тансу.
— И тебе доброе утро, — качнула головой старушка.
Юджи шел уже седьмой или восьмой год жизни. Точно никто сказать не мог. За минувшие полгода ребенок прибавил еще на полголовы, и уже обращение “малыш” казалось каким-то неуместным. Детская пухлость понемногу сходила на нет. Саюри все чаще охватывала печаль. Близилось второе лето, как он прибыл в храм, как-то неожиданно вырос. Больше не было того неуклюжего мальчишки, который и пары слов не мог связать, а сейчас речь его стала более осмысленной.
— Я сам, — отвечал Юджи, когда дело доходило до купания, — отвернись!
Юный господин топал ножкой, прикрывшись полотенцем. Даже за столом он справлялся сам, без усилий держа бамбуковые палочки в правой руке. И этих “я сам” становилось все больше и больше. Старушка не могла смириться со взрослением, ей хотелось, чтобы время застыло навеки. Пусть и дальше ей придется одевать и умывать по утрам неугомонного мальчишку через боль в суставах и старых костях.
— Как и просил, Юджи, — Саюри разложила на смятом одеяле ткань. Теперь рукава кольцами сковывали черные нити. Мальчик ахнул, глядя на рисунок. Он встал из-за стола и подошел ближе.
В один из дней он измазал себе руки чернилами, подражая Сукуне. Девушки тогда, чертыхаясь, стирали в холодной воде на морозе перепачканную одежду, пока краска не въелась в ткань. Юджи бы наверняка получил подзатыльник или пинок, если будь он обычным крестьянским ребенком, но судьба благоволила к нему с самого рождения. Нынешний статус оберегал его разве что от наложниц и Саюри. Рёмен мог наказать ребенка за эту проказу, но он только посмеялся и похвалил мальца за сообразительность.
— Как у Господина, — с придыханием наследник провел кончиками пальцев по кимоно.
— Теперь уж себя не будете краской мазать?
Юджи ехидно улыбнулся, переведя взгляд в сторону.
— Не буду.
— Жаль, Ураюме-сан здесь нет, а она-то точно бы нашла на вас управу, — запричитала Саюри, но тут же опомнилась, закусив нижнюю губу.
Улыбка сползла с лица мальчика, глаза неприятно защипало. Он поднялся с колен и вернулся к столу, где остывал завтрак. Старушка не нашла слов, которые смогли бы развеять тоску ребенка по его любимой наставнице. Даже не понимая всего смысла слова мама, Юджи наверняка воспринимал Прислужницу именно так.
— Вы сегодня с Господином идете в лес? — решила отвлечь ребенка разговором Саюри.
Юджи кивнул, перебирая палочками еду в миске.
— Расскажешь мне потом о прогулке?
— Ураюме же вернется? — тихо спросил маленький господин, шмыгнув носом.
— Ох, Юджи, — старушка села рядом и погладила мальчика по спине. Ее редкие брови опустились к глазам, — обязательно вернется. Она дала тебе обещание.
— Но ведь уже весна, — наследник склонился ниже над столом.
— Я живу здесь уже очень и очень долго, — Саюри развернула Юджи к себе лицом и тепло улыбнулась ему, стерев с щек слезы, — поверь мне, она не первый раз покинула храм. Ураюме-сан всегда возвращалась целой и невредимой.
— А если ее кто-нибудь обидит? — не унимался мальчик.
— Ты же и сам прекрасно знаешь, какая она сильная. Это еще посмотреть надо, кто кого обидит, — хохотнула Саюри, — а теперь торопись, иначе Господина рассердишь.
После завтрака Юджи встал из-за стола и остановился возле старушки, которая уже приготовила его наряд. Она аккуратно надела кимоно, чтобы рукава нагадзюбана не засучились наверх, и принялась завязывать пояс. Как только было покончено с одеждой, юный господин, схватив с крышки тансу варадзи, выбежал вприпрыжку из комнаты.
— Попробуй, догони меня! — крикнул Юджи, выставив язык.
Он помчался по широкому коридору, минуя все повороты, и наконец выбежал к главному входу. И тут пыл унялся, ведь двери были закрыты, а до железного кольца мальчик дотянуться не мог. Саюри осторожно шла, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы не так больно было ступать. Она подошла к наследнику и тихонько щелкнула его по носу, а тот только хихикнул.
Яркий свет болью отозвался в глазах. Даже сквозь серые облака, повисшие в небе, лучи пробирались, разливая белый свет. На ступенях уже стоял Двуликий, держа в руках два копья с заточенными наконечниками.
— Я пришел! — сообщил Юджи и бросил варадзи на ступень, усевшись рядом.
— Я вижу, — Сукуна с интересом смотрел, как мальчик пытается обмотать вокруг ноги веревки, чтобы завязать, но только путался в них, пыхтя и вздыхая.
Старушка наклонилась и протянула руки к ногам ребенка.
— Я сам, — Юджи оттолкнул руку Саюри, посмотрев на нее исподлобья.
Юджи недовольно взглянул на Саюри, и по ее спине пробежались мурашки — ее пугал взгляд ребенка. Алеющий глаз сверкнул на свету с раздражением. Чувство, что на нее смотрит сам Двуликий через глаз ребенка, никуда не девалось, сколько бы она не заглядывала в бездонную красную бездну.
Эти изменения в мальчишке пугали старушку. Он оставался все тем же улыбчивым ребенком, но порой в нем виделись замашки Короля Проклятий. Рёмен словно из глины лепил его, меняя податливую форму под свои желания. Иногда виделись в злости Юджи те гордость и высокомерие, которые стали неотъемлемой частью Господина.
— Глаза от старости подводят или правда наш малыш лицом походит на нашего Господина, — как-то сказала Саюри, сидя у очага в женском павильоне.
Девушки не ответили, сочли, что женщина задремала и говорит во сне.
— Возвращайся к своим делам, — приказал Господин, положив на лестницу копья. Старушка повиновалась и лишь поклонилась перед уходом.
Сукуна сел перед мальчишкой. Юджи снова повторил свою излюбленную фразу, но Рёмен шлепнул его по рукам и, не обращая внимание на детскую обиду, принялся завязывать узлы.
— Ай, больно! — вскрикнул наследник, когда Двуликий чересчур сильно затянул веревки.
— Терпи, малец, боль — неотъемлемая часть всего живого, — нотки строгости зазвучали в голосе Сукуны, — принимай помощь, когда тебе это выгодно. Выгодно не потерять свою обувь в лесу и не обморозить ноги?
Юджи задумался, а затем кивнул.
— Слуги на то и нужны нам. Эти женщины ценят свои жизни. Им выгодно слушаться во всем Меня, а в будущем и тебя, а нам выгодна их работа.
— Я не совсем понимаю, — юный господин поднялся со ступени.
— Со временем ты поймешь, — Рёмен посадил мальчика к себе на плечи, — а теперь держись крепко, нас ждет увлекательная прогулка.
Они двинулись к небольшим постройкам, пройдя мимо строения, отданного под кухню. Сбоку под самыми сваями виднелись плотные дверцы, скрывающие за собой хранилище. Там под толщей земли круглый год было прохладно. Чуть дальше в хлеву кудахтали курицы, клюя зерно. В свое время Сукуну не мало смешило, что из-за монахов с их любовью к вымышленным богам все от мала до велика не ели мясо, но на его земле кровопролитие зверушек не считалось пороком.
Сукуна толкнул небольшие ворота, разделявшие ровную каменную ограду. Петли скрипнули в лесной тиши. Снег здесь расчищали только до занесенного с одной стороны колодца.
— Мы будем играть? — Юджи протянул руку к ветке дерева и дернул, та покачнулась, и маленькая горсть снега посыпалась ему на голову и волосы Двуликого.
— Малец, не дури или пойдешь пешком, — мальчик захихикал и обхватил Сукуну руками, оперевшись подбородком о его затылок.
Рёмен ступил с дорожки в осевший сугроб, шагая по нему как ни в чем не бывало. Для его огромной фигуры препятствие было ничтожным. Обычный человек по колено бы утопал в снегу, а Сукуне он был чуть выше щиколотки. Ледяная корочка хрустела под его ногами.
— Сегодня нас ждет кое-что интереснее твоих игр.
Двуликий замедлил шаг, когда они отошли достаточно далеко от храма, перейдя через овраг. Крыши павильонов не разглядеть из-за сомкнувшихся вокруг веток. Не понять даже в какой стороне искать.
— Сукуна-сан, а что мы будем делать?
— Тш, помолчи немного, — Рёмен поднял руку и зажал рот мальчику.
Он всматривался вглубь леса, куда вели следы. Рытвины от самого оврага шли дальше и теперь виляли среди стволов в чаще. По левую сторону закричали птицы, вспорхнув с верхушек.
— Старик уже начал!
Двуликий оскалился, обнажив зубы, и провел по острым клыкам языком. Он сорвался с места и устремился дальше в чащу. От быстроты движений все вокруг Юджи превратилось в размытое пятно. От неожиданности он дернулся назад, не успев схватиться за Сукуну, и едва не свалился с его спины.
— Держись, Юджи, — крикнул Рёмен, подхватив свободной рукой Своего наследника, — береги лицо от веток.
Юджи почти не разбирал, что ему говорят, стараясь удержаться, он крепко вцепился в волосы Господина, хотя крепкая рука и удерживала его за голень, и закричал во все горло. Страх, паника и неудержимое веселье смешались воедино, наполняя тело доверху как сосуд.
Сбоку из кустов с визгом выскочил кабан. Животное помчалось вперед, ловко пробегая меж деревьев, растаптывая кусты. Сукуна поднял руку и замахнулся копьем. Оно со свистом полетело вперед и повалило несчастную зверушку. Тяжелая туша пробороздила землю и замерла, а Рёмен тут же на ходу схватился за древко, не сбавляя скорости, и выдернул острие. Глаза Короля Проклятий горели огнем, как у хищника, терзающего добычу на мелкие кусочки. Он разнес по лесу свой крик, словно боевой клич на поле брани.
Кабаны и зайцы падали замертво под безжалостными атаками Двуликого. Птицу он пожалел, если уж бить ее, то стрелами, а так только мясо портить. Эти слова Юджи запомнил, когда через несколько лет сам стал блуждать охотником по здешним местам и уже не на спине Великого Короля, а рядом с ним, как равный.
Деревья перед ними расступились, а дорога заканчивалась обрывом, но Сукуна и не думал останавливаться. Он только быстрее побежал и у самого края оттолкнулся ногой. Юджи закричал изо всех сил, в животе ком приятной волной ухнул, будто бы сердце ушло в самые пятки. Маленькие пальцы сжимали пряди волос.
— Мы упадем! — завизжал мальчик, но в ответ услышал громкий заливистый смех.
Взгляд Двуликого вцепился во что-то, судорожно бегая из стороны в сторону. В этот раз два копья одновременно полетели в своих жертв. Юджи заметил как за краткий миг падения рядом мелькнула горчичного цвета накидка. Большие руки крепко обхватили ноги и спину мальчика, когда земля стремительно приближалась, а точнее они к ней. От грубого столкновения с поверхностью в голове ребенка разлилась острая боль, яркие вспышки заскакали перед глазами. Сукуна заскользил по крутому склону. Одну руку он завел за спину и опустил к земле, чтобы замедлить движение. И все это под нескончаемый вопль Юджи.
Наследник прижимался лицом к голове Двуликого, зажмурив глаза, даже когда они полностью остановились. Дзёго, добравшийся следом за ними, усмехнулся от одного вида дрожащего мальчишки.
— Юджи, ты в порядке?
Сукуна разжал пальцы ребенка и снял с плеч. Он держал его в своих объятьях словно младенца, совсем недавно появившегося на свет.
— Было так страшно! — вскрикнул мальчик и тут же протянул руки, чтобы обнять Господина за шею. К удивлению Дзёго, тот позволил ему это сделать, — еще ветер так сильно кололся! И в голове, бам! Я глаза закрыл крепко-крепко!
— Эй, Дзёго, слышал? Наш бесстрашный малец боится высоты, — рассмеялся Сукуна, подкинув Юджи над собой.
От неожиданности мальчик снова закричал, но на второй бросок подножие горы Норой заливал детский радостный и звонкий смех. Он переливался звоном колокольчиков на ветру. Голос, преследовавший Двуликого долгое время, наконец замолк, а губы его тронула искренняя улыбка.
— Не повторяй ошибки прошлого, брат, — морок исчез под напором невинного счастья малыша.
Юджи не познал всего ужаса этого мира, хотя и отняли его от семьи. Для него они стали лишь потускневшими картинами, которые когда-то украшали храм, не более. Имена стерлись и остались в прошлом. Он не знал другой “семьи,” кроме той, что окружала его сейчас.
— У меня с десяток, Господин, — подал голос Дзёго, стоявший спиной, чтобы не видеть сюсюканья.
— Семь или восемь, — Сукуна опустил Юджи на землю, а тот запрыгал вокруг него, прося еще раз его подбросить, — ты взял с собой веревку? Надо собрать их.
— Эти мелкие поганцы даже не вылезли на запах крови, — из головы старика ровными облачками вылетал дым.
— С городишка за холмом же сюда сносили мертвых.
— Которые от болезни полегли? — нахмурился Дзёго.
— Да. Теперь эти бестолочи нажрались человечины и брезгуют животных есть, — Рёмен набрал в грудь побольше воздуха и закричал, — вылезайте, ленивые твари!
Голос Короля Проклятий эхом разнесся по склону. Сотни чудовищ в унисон завыли, заслышав голос Господина. Даже не обладая подобием сознания, они прекрасно понимали, на чей зов отзываться. Гул заполнил лес.
Сукуна усмехнулся.
— Пора возвращаться, хоть посмотрит малец на Нашу низшую свиту.
Облака по-прежнему сковывали небо, не позволяя наслаждаться весенним солнцем. Юджи, укутанный в хаори Двуликого, сидел у него на коленях. По энгаве еще гулял холод, поэтому он завернул мальчика как младенца. На вынесенном из павильона крохотном столике ютились чайничек, две пиалы и мисочка с анко.
— Можно мне еще? — Юджи высунул руку и указал на сласти, приготовленные специально для него.
Рёмен отломил кусочек остывшей лепешки и положил на нее анко. Он поднес угощение мальчику, чтобы то смог откусить, а сам сделал еще глоток чая.
— Мне понравилась охота, — жуя, сказал Юджи, — когда я вырасту, тоже смогу охотиться?
— Обязательно, — Сукуна снова поднес лепешку.
Мальчик в этот раз укусил побольше, что измазал себе щеку. Он долго жевал, а потом поднял голову на Господина.
— Что такое, малец?
— Там что-то твердое, — скривился Юджи и поднес ладонь ко рту, чтобы плюнуть.
Двуликий посмотрел на ребенка, в глазах которого читался испуг. На его ладони лежал крохотный зуб.
— Почему он выпал?
— Открой рот, — без лишних эмоций произнес Сукуна. Он положил большой палец на подбородок мальчика и чуть склонился, — как я и думал.
— Что там? — пискнул Юджи.
— Черви, — Рёмен покачал головой, — сначала они съедят твой язык, а потом залезут в живот, и ты умрешь.
Он пробежался пальцами по животу мальчика и резко дернулся.
— Бу!
Наследник захныкал и стукнул кулачками по ногам Господина.
— Вытащи их! Вытащи! — Юджи закрутился, путаясь в складках широкого хаори еще больше.
Сукуна громко рассмеялся, глядя, как мальчик вертится от страха. На уголках глаз даже проступили слезы.
— Я соврал. Старые зубы выпадут, и вырастут новые.
Юджи начал бить кулаками Господина, но он только смеялся еще больше.
— Обманывать нехорошо!
— Тебя Саюри этому научила? — усмехнулся Рёмен, откинувшись спиной на стену.
Они замолчали на какое-то время. Сукуна прикрыл глаза, погрузившись в размышления. Отвлекло от собственных мыслей только мерное посапывание Юджи. Он положил голову на живот Двуликого, пряча носик в теплом хаори. Рёмен вздрогнул, когда детская рука обхватила его пальцы. Они сидели так до самого вечера. Понемногу темнело, и начинало клонить в сон. В кухне уже вовсю шли приготовления к ужину, пару раз подходила Саюри, спрашивая, стоит ли ей отнести наследника в его комнату, но Господин отмахивался. Детский сон очень хрупкий. Его легко нарушить одним неловким движением, но в этом ли только было дело?
Тук. Тук. Тук. По тропе кто-то поднимался. Не очередной глупец, решивший покуситься на жизнь Короля Проклятий. Нет. Даже на таком расстоянии Рёмен чуял знакомую проклятую энергию. Он похлопал Юджи по плечу.
— Погляди, твоя мамочка вернулась, — Сукуна указал на тории.
Юджи сонными глазами посмотрел в сторону ворот, но никого не увидел. Взгляд затуманенный после сна не позволял хоть что-то разглядеть. Только через пару мгновений он смог увидеть деву в белом одеянии. Ураюме вернулась. Мальчик повернулся к Двуликому.
— Это правда она? — мальчишка широко раскрыл рот, когда в ответ на его вопрос ему кивнули.
Наследник попытался подняться, и Сукуне пришлось ослабить объятия. Кое-как выбравшись из ткани, Юджи поднялся с насиженного места и помчался по энгаве к лестнице. Он и не подумал о варадзи, босым побежал по двору в одних таби. Будь сердце Прислужницы живым, оно бы ускорило биение при виде радостного лица ее подопечного. Он мчался к ней изо всех сил.
— Ураюме! — огласил криком мальчишка целый двор.
Она, не обращая внимания, что сейчас Господин смотрит на них, ускорила шаг и развела руки в стороны. Юджи влетел в нее, и в этот момент она подхватила его на руки, прижав к себе.
— Ураюме, ты вернулась!
Он обнял ее шею и крепко прижался, затем отпрянул, взглянув ей в лицо, чтобы проверить, точно ли это не сон и не морок. Жался своей щекой к ее и снова обнимал. По его щекам текли слезы.
— Я думал, ты бросила меня, — Юджи разрыдался, не ослабляя объятий. Боялся, что вот-вот исчезнет снежная дева, растает как снег под солнцем.
— Как же я могла тебя оставить? — она поджала губы, посмотрев в глаза мальчика, — я здесь, Юджи. Я вернулась.
Его плечи подрагивали от плача, который все никак не унимался. Прислужница уткнулась носом в шею ребенка. Его запах развеял тоску, которая тяжким грузом легла на нее, стоило перешагнуть границу Провинции. Теплое прикосновение губ к холодной щеке, маленькие ладони, обнимающие ее шею. Он снова рядом, ее дитя рядом.
— Мой Господин, — Ураюме опустила Юджи на энгаву, а тот сразу же забрался на колени к Сукуне. Она низко поклонилась, — я принесла вам вести из столицы.
— Присаживайся, — Рёмен указал на место рядом с собой.
— Ураюме, у меня зуб выпал! — Юджи указал на столик, где на краю и правда лежал маленький зуб, а сам мальчик широко раскрыл рот. В ровном ряду теперь зияла дыра.
— Так и должно быть, Сукуна-сама?
— Ты почти ничего не знаешь о человеческой природе, Ураюме.
— А что с его глазом? — она прекрасно понимала, что это означает.
— У него была лихорадка. Это был единственный выход спасти его, — Двуликий сделал глоток из пиалы, — я уже говорил тебе о его предназначении. Рано или поздно, но это бы произошло. Следующий шаг я сделаю, когда он войдет в юношеские годы. Что ты так смотришь на меня? Неужто прониклась к нему любовью? Считаешь его своей матерью?
— Нет, Господин, — снежная дева взяла пустую пиалы и налила себе чай.
Рёмен хмыкнул. Он прекрасно слышал ложь в словах своей Прислужницы, но ничего не сказал ей.
— Поведай же мне о своем путешествии, — снежная дева взглянула на мальчика, — пусть тоже послушает.
Не по тому она не сводила глаз с Юджи. Мальчик положил голову на живот и прикрыл глаза, снова погружаясь в сон. Ей хотелось сейчас оказаться на месте Господина, провести рукой по мягким волосам. Кажется, ее подопечный подрос еще больше.
— Помните, как только мы обосновались здесь, глупцы устроили бунт? Они тогда бежали к южной границе, а потом и в лес, — снежная дева сделала паузу.
— Ах, те времена! Первые девушки тогда переступили порог храма, — Сукуна закрыл глаза, погрузившись в темные времена его правления, когда люди еще не кланялись перед ним, как послушные слуги.
— Им все же удалось сбежать. Не всем, не больше десятка семей уцелело.
Ураюме с опасением посмотрела, как крепко сжал пиалу Господин. Лишь бы осколки не попали на Юджи, подумала она.
— Я знаю это все со слов Махито. Ваша идея отправить его в столицу великолепна. Ему многое удалось разузнать. Выжившие пришли на поклон к императору.
— Императору?
— Народ не простил сёгуну поражение в войне, да еще и земли потеряли. Страна оказалась в бедственном положении. Поборы, разбой на дорогах. Многие селения разграбили. В самой столице началось кровопролитие. Народ потребовал вернуть всю власть императорской семье.
— Продолжай, — Сукуна наконец опустил пиалу на стол.
— Беглецы основали союз с императором. Дали клятву, что будут защищать страну от вас, Мой Господин. Им дали земли, освободили от подати. Но это еще не все, они научились пользоваться проклятой энергией и прозвали себя шаманами.
Ураюме посмотрела на Двуликого, ожидая увидеть на его лице, по крайней мере, ярость, но тот только широко улыбнулся.
— Становится интереснее.
— В год прибытия Юджи они намеревались пойти войной против вас, но тогда многие деревни и города пострадали после извержения вулкана. Это все, что знает Махито. Мне более не удалось ничего узнать. Простые люди ничего не знают о шаманах, о Вас. Проклятия для них не больше детской выдумки. По ту сторону леса шаманы поставили дозор. Я на обратном пути парочку из них предала пламени, — Ураюме в доказательство достала из своей сумы обожженную по краям ткань с эмблемой, — их знамена. Здесь их немного, опасности никакой, но в столице целое селение.
Сотни лет назад, когда в этом храме еще жили монахи, возносившие молитвы своим богам, люди еще не приняли Двуликого. Одни страшились, другие вступали в схватку, но слабы духом и телом. Были и семьи, которые пользовались уважением в здешних местах, отправляя своих сыновей убить Короля Проклятий.
— Пожар!
Люди черпали из реки воду, пытаясь спасти хотя бы некоторые дома. Мужчины врывались в объятые огнем хибары, ища уцелевших, но никого найти не могли. Даже животные молчали, потому что не было никого в деревушке. Ни единой души.
— Мой Господин, разрешите мне отправиться за ними! Я лично накажу каждого из них за неповиновение.
Двуликий схватил за ворот Ураюме, которая еще не остыла после множеств битв и сражений. Ей хотелось кромсать каждого, кто противится воле Сукуны.
— Не стоит тратить свои силы на них, — злорадство искорками горело в глазах Господина, — разнеси по селениям весть, что я сжег деревню. Скажи им, что так будет с каждым, кто смеет упрямиться.
— Но здесь люди, разболтают, что пустая деревня была.
— Моя дорогая Ураюме, — Рёмен положил руки на плечи Прислужницы и приподнял ей подбородок, — я их поубиваю. Некому будет болтать.
Ревели дети и женщины, пробираясь сквозь гущу деревьев. Топота тварей не было слышно за их заунывным плачем. Мужчины кольцом шли кругом них, обнажив свои клинки. Они оглядывались, поджидая погоню, но никого не было.
— Странно это, никого за нами не отправил.
— Сплюнь, Дзенин, — старик шедший рядом хлопнул по плечу молодого паренька, тот дрожал от каждого шороха и хруста ветки в темноте леса, — купился на нашу уловку.
Дзенин широко раскрыл рот, показав за плечо старика. Немой крик застрял в горле. Огромная тварь, не похожая ни на одно животное, выпрыгнула из кустов. Кровь брызнула во все стороны. Рыдания стали только громче, когда со всех сторон повылазили чудовища Двуликого. Толпа ринулась со всех ног, сбивая друг друга и толкаясь. В панике все бежали, куда глаза глядят, но угождали прямо в пасти монстрам. Нет, Король Проклятий их так просто не отпустит. Он вцепился в эти земли и живущих на них людях своими когтями, отравляя ядом проклятого.
Из двух сотен в живых остались только не более пятнадцати человек. Перемазанные кровью и грязью они стояли поодаль от леса. Дети плакали на руках женщин, трясущихся от ужаса. Даже покинув Провинцию, они страшились кары Двуликого. Уцелевшие обматывали тряпками раны своих товарищей и друзей. Укусы тварей горели огнем, будто острые иглы расплывались с кровью под кожей.
— Значит, не все подохли тогда, — хмыкнул Сукуна, — я буду с нетерпением ждать нашей битвы. Посмотрим, что эти людишки смогут.
— Может, стоит нам ударить по ним первыми?
— Ураюме, я подписал своей кровью договор. “Я, Рёмен Сукуна, Король всего проклятого, даю клятву, что не перейду границ, не потревожу покой за пределами своих земель”. За нарушение мне придется поплатиться собственной жизнью.
— Шаманы наверняка знают о договоре. Им это будет только на руку, — снежная дева поднялась со своего места, громко вскрикнув.
— Где твоя холодность, Ураюме?
Двуликого совсем не тревожила сложившееся ситуация. Он налил себе еще чая, который давно остыл.
— На руку будет нам, когда они перейдут границы. Тогда-то мы вспомним былые времена. Кровь снова польется рекой.
— Это будет продолжаться, пока жив хоть один шаман, — не отступилась Прислужница, — есть ведь способ разорвать договор?
— Все просто — мне нужно переродиться. У меня есть один способ, но времени займет много. Может, еще лет десять придется подождать.
— К этому времени Юджи вырастет. Если он поведет в бой тварей, то договор нарушите не вы, тогда и перерождение уже не пригодится.
— Не переживай, Ураюме, когда я займу трон в столице, малец тоже будет там.
Сукуна осторожно поднялся, чтобы не разбудить Юджи, и передал его Ураюме.
— Отнеси его в комнату. Он утомился за день, пусть отдыхает.